Nick - ЭЛЬФЫ ЦИНТРЫ
коридора, длина которых, если сложить их вместе, была не больше сотни ярдов. Он
носил карманный приемник, который был связан с центром связи, который в свою
очередь связывался со спутниковой системой. Это было пустой тратой времени, но он
носил его по привычке. Кто-нибудь мог позвонить. Никогда на знаешь этого.
Он остановился около холодильника и уставился на тяжелые железные двери. Он
представил, что находится за ними, но лишь на мгновение, потому что это было все, что
он мог вынести. Семнадцать мужчин и женщин, сложенные как дрова на площади
восемь на десять. Вместе со скоропортящимися продуктами, которые давно
испортились. Он не мог вынести мыслей о том, что происходило с этими телами,
несмотря на температуру заморозки, которая поддерживалась системой охлаждения. Он
не заходил туда с тех пор, как добавил в эту кучу Эбрамсона, и был вполне уверен, что
никогда не зайдет снова. Какой в этом смысл?
Однако, он стоял у этих дверей и долго смотрел на них, вызывая в голове
мрачные картины. В старые дни этого бы не случилось; они бы не собрались вместе тут,
где вирус смог поразить их. Они были прикомандированы к дюжине различных
командных центров. В любом из не находилось более двух-трех из них, каждый центр
отвечал всего за горстку пусковых установок. Но ближе к концу, когда кому-то в
руководстве стало ясно, что вражеский удар неизбежен, они основали эту базу, считая
необходимым центральный командный центр. Он стал домом дюжин команд,
сменяющих друг друга по очереди. Его группа из девяти была последней, но команда
перед ними, в которой служил Эбрамсон, не смогла уехать. Высшее Военно-
Политическое Руководство решило запечатать их в качестве меры предосторожности.
Ротация персонала была временно приостановлена.
Только до тех пор, пока не улучшатся условия.
Когда он снова продолжил ходить, он сделал это уже не так целеустремленно, его
голова поникла. Он должен что-то сделать, но не мог придумать, что именно. Он хотел
выбраться отсюда, но сам справиться с этим не мог. Если только не найдет код, который
он искал, код, который активирует лифты и откроет наружные двери. Именно таким
образом был сконструирован этот комплекс - с защитными мерами против
проникновения неавторизованных личностей. Военные подумали обо всем. Он
усмехнулся. Конечно, они это сделали. Они лишь упустили из виду возможность того, что
находящиеся внутри не смогут выбраться, если код будет утерян.
Или, может, не упустили. Может, они просто не позаботились об этом.
Как у командира группы, у Ароньеса был этот код, когда он прибыл сюда. Он
единственный знал его, больше никто. После того, как они прибыли, все об этом забыли.
Кроме того, когда он схватил вирус, он не подумал передать его. Или, может быть,
подумал, но решил этого не делать. Холодный и расчетливый Ароньес - вполне
возможно. Он мог. В любом случае, он был мертв все двадцать четыре часа, и
местонахождение секретного кода умерло вместе с ним.
Однако, Уиллз знал, что он должен быть где-то записан, как предосторожность,
которую не должен был проигнорировать Ароньес.
Поэтому он искал. Каждый день, весь день. Бесконечно.
Он не был уверен, зачем. Даже если он выберется, что он будет делать? Он
находился в милях от всего и не имел никакого понятия, где кто был. Его семья? Его
дом? Его начальство в Высшем Военно-Политическом Руководстве? Исчезли. О,
наверняка, где-то кто-то остался, но вряд ли они могли отдавать приказы, занять его
место и знать, что нужно делать.
Вряд ли там был кто-то, кто взвалит на свои плечи бремя, которое он нес, кому он
сможет передать пару красных ключей, которые он носил на цепочке на шее.
Он дотронулся пальцем до их неправильной формы под тканью своей рубашки.
Его и Эбрамсона. Ну, не совсем Эбрамсона. Эбрамсон принял его от Ричера, когда тот
умер, потому что кто-то должен его носить, так на случай необходимости. Когда
Эбрамсон скончался, Уиллз взял и его ключ.
Так на случай.
Да, так на случай.
Пока он вертел в пальцах эти ключи, он подумал о том, что когда-то казалось
немыслимым. Хотя он понимал, что не должен. Хотя он считал это страшным и
ужасным.
Он подумал о ракетах.
Он подумал об их запуске.
Он может так сделать. Как делал тогда, в самом начале, когда генерал правил
страной. У этого генерала был код и право на запуски. Несколько точечных ударов по
странам и базам, которые, в свою очередь, нацелились на них. Уиллз использовал свой
ключ вместе с другим, которого не мог вспомнить. Как его звали - Грэхем или Грэйвз,
кажется, капитан? Они вместе повернули свои ключи, чтобы открыть выключатели и
активировать кнопки. Они подождали, пока не подтвердились траектории, и
активировались механизмы запуска. С полным боекомплектом боеголовки были
запущены из шахт, в милях от них, в тишине, которая внутри их подземного командного
центра была оглушающей.
Но чем это кончилось. С тех пор ничего не было. Генерал никогда не выходил на
контакт с ними снова. Никто не выходил. Панель связи стала безмолвной и безмолвной
оставалась. Камеры наблюдения показывали им обрывки жизни на поверхности, в
большинстве своем странные и пугающие, но связь прекратилась. Им оставалось ждать,
скрытые в вакууме страха и сомнений, без информации и с пустой надеждой.
Но еще оставались активными дюжины ракет. Дюжины, снабженные ядерными
боеголовками, некоторые здесь в горных шахтах, некоторые вдали, в той части, что
осталось от побережья. Флот исчез, авиация исчезла с ним вместе. Никаких кораблей,
никаких самолетов - по крайней мере, военных. Все, что осталось, что можно было
использовать, находилось в этих шахтах. Но этого было достаточно, чтобы все
уничтожить.
Все.
Он может запустить ракету просто, чтобы посмотреть. Он может выбрать
собственную цель, что-то, что нужно уничтожить, стереть. У него была эта власть. У него
были красные ключи и знания. Сканы сетчатки давно уже были модифицированы, чтобы
принять единственного обладателя ключа, использующего оба ключа, именно для такой
ситуации Судного дня. Все, что требовалось - активировать удаленное устройство,
расположенное в Высшем Военно-Политическом Руководстве, а это давно было
сделано. Машинная часть здесь больше не зависела от других командных центров, если
таковые были. Комплекс был автономным и функционально независимым. Он делал то,
что ему говорили дежурные, и для этого не нужно было ничего, кроме знания и ключей; у
него было и то, и другое.
Но что же ему взорвать?
И зачем?
Он закрыл глаза от темноты этого предложения. Запуск этих ядерных боеголовок
лишь подкормит безумие. Он не будет частью этого. Хотя это было заманчивым и у него
были все средства для этого, он не будет.
Он был лучше этого.
Он вернулся в нервный центр командного комплекса, сел в свое кресло и
уставился на мониторы и приборы. Хотя люди исчезли, машины работали, заряжаясь от
солнечных батарей, расположенных на поверхности, делая то, для чего они были
созданы. Он смотрел на мониторы, показывавшие пустые горы, и на приборы,
показывающие, что погода и климат не изменились. Какое-то время он повозился с
панелью связи, пробежав диапазоны частот в поисках сигналов, но ничего не обнаружил.
Он взглянул на фотографию в рамке: жена, мальчики и он сидит впереди них на
узкой скамейке, она была видна с любого места его рабочей станции.
Затем вдруг он наклонился вперед, опустил голову, плотно закрыл глаза, сцепил
руки перед собой и начал молиться, тихо произнося слова.
Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться.
Он покоит меня на злачных пажитях;
И водит меня к водам тихим.
Подкрепляет душу мою.
Направляет меня на стези правды ради имени Своего.
Да, если я пойду и долиною смертной тени,
Не убоюсь зла.. .1
Он резко остановился, слова застряли в горле, оставаясь там и отказываясь
выйти наружу. Он не смог закончить.
-- Прошу тебя,- прошептал он в темноте своих закрытых глаз.- Прошу тебя, не дай
мне здесь умереть.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Анжела Перес идет по жарким, пыльным улицам своего района Восточного
Лос-Анжелеса, сжимая своей маленькой ручкой руку Джонни. Она парит под
