Неизв. - Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Через десять минут, проведенных под калмыцким пологом, мы поднялись, простились с хозяевами и направились к стульям перед помостом княгини. Тут же кочевая семья занялась свертыванием хозяйства для переезда на новое место жительства, что произошло еще быстрее, чем разгрузка с обустройством. Каждый перевозимый предмет занял свое место на спине терпеливого и неутомимого животного. Каждый член семьи влез на вершину одной из четырех подвижных пирамид и устроился там в равновесии; первым, ведущим караван, - отец, следующая - мать, затем оба сына прошли вереницей перед нами, скрестив руки на груди, на восточный манер, удалились, благодаря скорому шагу верховых животных, и десять минут спустя люди и четвероногие, минутку помаячив силуэтами на фоне неба, исчезли за степным всхолмлением.
Примечания:
Р о б е р и Д ь я в о л - опера «Роберт-Дьявол» композитора Мейербера
Бассомпьер – одна из самых старых фамилий в Германской империи [Священной Римской империи]; сеньоры де Бассомпьер служили герцогам Бургундским и Лотарингским, участвовали в военных походах Карла V против Франции
Кристоф де Бассомпьер (1547 – 1596) – ближайший паж молодого герцога Орлеанского, ставшего королем Карлом IX; сопровождал Генриха де Гиза, который решил отправиться в Венгрию, чтобы сажаться с турками; после убийства герцога де Гиза в Блуа, отошел от Генриха III и боролся с Генрихом IV; раненый в Иври, он удалился в Лотарингию; перемена веры Генриха IV вновь сблизила его с Францией
Франсуа де Бассомпьер (1579 – 1646) – представлен двору Генриха IV в 1598 году и после убийства короля сохранил верность королевскому делу; в звании генерал-полковника возглавлял швейцарцев, командовал артиллерией, участвовал в осаде Ла-Рошели; был послом в Испании и Швейцарии; был вовлечен в заговор в «день одураченных», то есть 11 ноября 1630 года, когда Ришелье вновь вошел в милость Людовика XIII, попал в Бастилию и оставался там 12 лет, до смерти кардинала; в тюрьме создал следующие труды: «Мемуары», «Посольства», академического характера «Речи» и различные трактаты
Мари-Олимп де Гуж, в замужестве Обри (1748 – 1793) – французская писательница; во время революции она почти ежедневно выпускала свои брошюры, страстно выступала перед якобинцами и санкюлотами; забрасывала проектами двор, предлагала способы предотвратить грозящие несчастья; встала на защиту короля, приговоренного к смертной казни; обратилась с оскорбительным письмом к Робеспьеру и предложила ему вместе с ней броситься в Сену; по приказу Робеспьера, была арестована и затем обезглавлена.
___
Как только кочевая семья скрылась из виду, со двора замка следом за двумя экипажами и 12-15 конями выехали два всадника, держа каждый на своем кулаке сокола с кожаным колпачком на голове.
Один из стражников князя только что сообщил, что в излучину малой волжской протоки, огибающей княжеский замок и образующей остров в два - три лье в окружности, опустилась стая лебедей. Мы заняли места в экипажах. Фрейлины, к моей великой радости, сели на коней. Было уточнено, как незаметно подъехать поближе к месту, где лебеди, и мы отправились туда. Степь тем удобна, что при езде по ней нет нужды в проложенной дороге; легкое волнение земной поверхности настолько плавное, что еле улавливается в экипаже на подъемах и спусках; экипаж катит по толстому слою вереска, и сотрясений не больше как если бы ехали по турецкому ковру. Но на этот раз не было безудержной гонки, подобной утренней кавалькаде: сокольники, всадники, фрейлины даже удерживали коней, чтобы не обогнать коляски и позволить дамам полностью насладиться спектаклем охоты; все соблюдали тишину, чтобы не спугнуть дичь, и чтобы соколы, беря ее внезапно, имели перед ней полное преимущество. Стратегические меры были настолько хорошо продуманы и удачно предприняты, а тишина соблюдена, что великолепная стая из дюжины лебедей поднялась лишь в 20 шагах от нас. В тот же момент сокольничие сняли колпачки и подбросили птиц с подстрекательским криком, как делают доезжачие, спуская собак на белую дичь. В секунды две птицы, обратясь в черные атомы относительно их тяжелых и массивных врагов, оказались среди стаи, которая с криками ужаса разлетелась. Соколы, казалось, мгновение колебались; затем каждый из них избрал свою жертву и ожесточился против нее. Два лебедя сразу восприняли опасность и попытались уйти от соколов в высоту, но те, с их длинными остроконечными крыльями, хвостом веером и упругим корпусом, тотчас оказались выше стаи на 10-12 метров и отвесно пали на добычу. Лебеди тогда, похоже, попробовали найти спасение в собственной массе, то есть сложили крылья и стали падать всею тяжестью своего тела. Но инертное падение уступало в скорости падению, усиленному порывом; на середине спуска они были настигнуты соколами, которые прилипли к их шеям. С этой минуты бедные лебеди ощутили себя обреченными и не пытались больше ни увернуться, ни защититься: один летел упасть в степь, другой - в реку. Тот, что упал в реку, использовал это, чтобы отстоять хоть минуту своей жизни; он окунулся, освобождаясь от врага, но сокол, почти брея воду крылом, ждал и всякий раз когда лебедь показывался на поверхности, когда несчастный перепончатолапый поднимал голову над водой, бил его сильным ударом клюва. Наконец, оглушенный и окровавленный, лебедь вошел в агонию и пытался ударить сокола своим костистым крылом, но тот осмотрительно держался вне досягаемости, пока жертва погибала. Потом он опустился на неподвижное тело, которое плыло по течению, издал триумфальный крик, позволяя течению нести себя на плавучем островке, где он оставался до тех пор, пока два калмыка и сокольничий с лодки не подобрали мертвого побежденного и полного жизни и гордости победителя. Охотники сразу же в награду за прекрасное поведение дали своим соколам по куску кровоточащего мяса, извлеченного из поясных кожаных мешочков.
Признаюсь, эта живописная охота, которая, благодаря нарядам наших калмыков приняла очаровательный средневековый облик, уже была мне знакома: ею я часто занимался в Компьенском лесу с одним из приятелей, который держал великолепный сокольничий двор, и раз-два у замка де Лу [de Loo]- с королем и королевой Голландии.
Князь Тюмень владеет изумительным сокольничим двором из 12 отборных соколов, взятых молодыми и выдрессированных сокольничими. Так как охотничьи птицы не воспроизводятся в неволе, то их добывают дикими; поэтому, кроме дюжины дрессированных, всегда есть пять-шесть обучаемых соколов, пополняющих комплект. Хорошо дрессированный сокол стоит три-четыре тысячи франков.
Охота увела нас примерно на лье от замка. Было пять часов. Обед - просто роскошь после завтрака, устроенного в полдень; нас ждали в шесть часов. Мы возвращались берегом реки, что дало нам возможность еще раз увидеть наших соколов в деле. Действительно, вскоре мы подняли высокомерную серую цаплю, и хотя она взлетела вдалеке, сокольники сняли колпачки с обеих птиц, и те взвились со скоростью, тягаться в которой с ними не в силах ничто из воображаемого, разве это не молния. Атакованная сразу двумя врагами, цапля не имела никаких шансов на спасение; однако, если лебеди едва пытались, то она старалась защититься. Ее длинный клюв и вправду - страшное оружие, на него порой натыкается сокол, пикируя на нее; но либо неловкость с ее стороны, либо сноровка ее противников, через минуту цапля потерянно устремилась к земле, где, благодаря стремительной скачке одного из сокольничих, она была взята совсем живая и почти без ранений. Жизнь ее была спасена, и ей, с обрезанным крылом, предназначалось стать украшением птичьего двора князя. Большие птицы-путешественники - аисты, журавли, цапли – приручаются очень легко. Оба сокола получили еще раз по кусочку окровавленного мяса и казались очень довольными своей судьбой.
Гомерическое изобилие, гостеприимство Идоменея - не идут ни в какое сравнение с гостеприимством и изобилием, предложенными нам калмыцким князем. Один перечень обеденных блюд и вина, чтобы их орошать, занял бы целую главу. Во время десерта княгиня Тюмень и ее фрейлины встали из-за стола. Я хотел поступить так же, но месье Струве, от имени князя, попросил меня остаться; отсутствие княгини и фрейлин предусматривалось праздничной программой и обещало сюрприз.
Князь сам принялся нас развлекать и забавлять и с таким остроумием, что оставалось лишь ему не мешать, или, скорей всего, дать себя этим увлечь. Но вот, через четверть часа после ухода княгини и фрейлин, распорядитель церемоний, постоянно в красном одеянии, желтом капюшоне на голове и с жезлом в руке, совсем тихо сказал несколько слов на ухо хозяину.
- Мессье, - сказал князь, - княгиня велела мне пригласить вас к ней на кофе.
Приглашение было очень кстати, чтобы не принять его без поспешности. Княжна Грушка, европейский наряд которой относил ее к числу цивилизованных женщин, взяла меня под руку, и в сопровождении князя Тюменя мы пошли за распорядителем церемоний. Вышли из замка и направились к небольшой группе палаток, стоящих в 30 шагах от господского дома. Эта группа палаток, куда мы направлялись, была для княгини дачей со службами, а точнее, ее любимым жилищем, ее национальной кибиткой, которую она предпочитала всем когда-либо построенным каменным домaм, от дворца Семирамиды до китайского дома месье Алигра.
