Скарамуш. Возвращение Скарамуша - Сабатини Рафаэль
– И что же, сударь? Что же дальше?
Более проницательного д’Антрега немало озадачила скованность, с которой держался Андре-Луи:
– Вы хотите сказать, господин Моро, что такова сложившаяся на этот день ситуация?
– Ситуация была такова перед тем, как я покинул Париж. Мы ликовали, полагая, что наш неизбежный успех возместит потерю Тулона и поражение роялистов на юге. Да, такая победа стоит дюжины побед на поле боя, поскольку она открывает двери для беспрепятственного возвращения монархической партии. Ваше высочество согласен со мной?
– Разумеется, мы согласны, – ликующе произнес регент. – Поразительно! Мне едва верится, что после всего пережитого нам наконец улыбнулась удача – и какая удача!
– Я рад, что вы сознаете неизбежность победы, монсеньор.
– Если такая ситуация сложилась накануне вашего отъезда из Парижа, к настоящему времени эта победа уже стала свершившимся фактом, – заметил д’Аваре. – И скандал, и все, что должно было за ним последовать, безусловно, уже произошли.
Андре-Луи обвел присутствующих задумчивым взглядом. Естественная бледность его лица в последние несколько минут стала пугающей, уголки губ едва заметно изогнулись в насмешливой улыбке.
– Что такое, сударь? – тревожно вскричал регент. – У вас есть какие-то сомнения в правоте господина д’Аваре? Но какие тут могут быть сомнения?
– Никаких, если бы план, над разработкой которого мы трудились, был воплощен в жизнь, если бы оружие победы, выкованное нами, было пущено в ход.
Д’Антрег стремительно шагнул вперед. Регент и д’Аваре застыли словно изваяния. Все трое одновременно выдохнули испуганный вопрос:
– О чем вы?
– Я не стал бы занимать ваше время этим отчетом, если бы не просьба барона де Баца, – сказал Андре-Луи, предваряя объяснение. – По возвращении из Блеранкура, где я, рискуя головой, собирал документы, компрометирующие Сен-Жюста, мне стало известно, что, пока я несколько месяцев играл со смертью в Париже, глава королевского дома, ради которого мы старались, воспользовавшись моим отсутствием, соблазнил мою невесту. Только сегодня утром, по прибытии сюда, я узнал всю меру его вероломства. Чтобы устранить препятствия, которые верность и целомудрие этой дамы не могли не воздвигнуть на его пути, этот бесчестный принц не постеснялся распространить слухи о моей смерти и перехватить мои письма к невесте, доказывавшие обратное. Невероятная история, не правда ли, господа?
Пораженные слушатели не произнесли ни слова. Андре-Луи бесстрастно продолжал:
– Когда я сделал это открытие, то пришел к выводу, что правление столь низкого и вероломного человека не принесет стране ничего хорошего. Поэтому я бросил в огонь документы, которые должны были уничтожить Робеспьера и иже с ним и открыть дорогу скорому возвращению вашего высочества во Францию. Вот и весь мой отчет, господа. Повторяю, я не потрудился бы приехать сюда, если бы барон де Бац не счел, что вашему высочеству следует знать эту историю. Барон увидел в ней мораль, которую ваше высочество, возможно, тоже сумеет разглядеть, – во всяком случае, барон на это надеется, поскольку он остается у вас на службе. Быть может, уяснив ее себе, ваше высочество научится вести себя достойнее, дабы лучше соответствовать своему высокому предназначению.
– Как вы смеете! – гневно воскликнул д’Аваре, вскочив с места.
– О нет, это не мои слова. Они принадлежат господину де Бацу. Сам я никаких надежд на этот счет не питаю. Если насчет благодарности принцев я не обманывался никогда, то относительно их чести у меня еще оставались кое-какие иллюзии, иначе я не стал бы рисковать жизнью, чтобы вернуть вам трон. Но в том, что человек не способен идти против собственной природы, я не сомневался никогда.
Андре-Луи пожал плечами и умолк. Его взгляд медленно скользнул по лицам собравшихся, и его губы скривились в невыразимом презрении.
Регент откинулся назад, тело его обмякло, лицо побледнело так, что даже губы стали белыми. Д’Аваре остался стоять в прежней позе, с горящими глазами и пунцовым лицом. Д’Антрег приблизился к Андре-Луи и смерил его злобным прищуренным взглядом.
– Негодяй! Мало того что вы совершили чудовищное преступление, так вы посмели еще явиться сюда и похваляться перед нами своими подвигами. Вы, должно быть, совершенно забылись, если позволяете себе такой тон с его высочеством. Где ваше уважение к особе королевской крови?
– Я не ослышался? Вы действительно произнесли слово «уважение», господин д’Антрег? – Андре-Луи откровенно рассмеялся в лицо графу. – Вряд ли вы можете всерьез полагать, будто я питаю к его высочеству подобное чувство. Пусть скажет спасибо, что его королевская кровь лишает меня возможности потребовать удовлетворения.
Регент покачнулся вместе со стулом.
– Это оскорбление! Боже мой, меня оскорбляют! Как же низко я пал!
– Вот уж воистину, – язвительно подтвердил Андре-Луи.
В тот же миг д’Аваре, дрожа от гнева, стремительно вышел из-за стола.
– Я накажу наглеца, монсеньор. Поскольку ваше положение запрещает вам ответить обидчику, я сделаю это за вас. – Он повернулся к Андре-Луи. – Вот вам за вашу наглость, каналья! – С этими словами он хлестнул молодого человека ладонью по щеке.
Андре-Луи отшатнулся, затем учтиво поклонился.
В тот же миг раздался вопль силившегося подняться на ноги регента:
– Нет-нет, д’Аваре! Не бывать этому! Я запрещаю, вы слышите? Запрещаю! Пусть убирается! Какое значение имеют его слова? Вы не можете драться с этим ничтожеством, с этим ублюдком! За дверь его! Д’Антрег, покажите господину Моро выход.
– Я знаю, где выход, господин д’Антрег, – сказал Андре-Луи и повернулся на каблуках.
Д’Антрег все же успел его опередить. Он широко распахнул дверь и с надменным видом отстранился, пропуская Андре-Луи. На пороге Андре-Луи задержался и обернулся.
– Я остановился в «Двух башнях», господин д’Аваре. Если ваши понятия о чести требуют, чтобы мы встретились, вы найдете меня там до завтра.
Но регент опередил своего фаворита:
– Если вы завтра еще будете там, я, ей-богу, пошлю своих грумов устроить вам трепку, коей вы заслуживаете.
Улыбка Андре-Луи источала презрение.
– А вы последовательны, монсеньор. – И с этими словами он вышел вон, оставив позади себя ярость и стыд.
Глава XLV
Назад в Хамм
Посещение Каза Гаццоло вызвало в душе Андре-Луи нестерпимую горечь. Несмотря на самообладание, которое он демонстрировал на протяжении всего визита, этот день разбередил в нем ужасную душевную рану; удовлетворение же, которое юноша надеялся получить, исполняя поручение де Баца, оказалось значительно меньшим, чем он ожидал.
Андре понимал, что ему не удалось пробить броню эгоизма, которая защищала Месье. Да, принц пришел в ярость, почувствовал себя оскорбленным, но его совесть осталась непотревоженной. Ему даже в голову не могло прийти, что он заслужил оскорбление, которое нанес ему Андре-Луи. Гневная речь Моро вызвала у принца такое же негодование, которое мог бы вызвать непристойный жест какого-нибудь мальчишки-сорванца на улицах Вероны. Глупцы и эгоисты верны себе, поскольку их защищает самодовольство и неспособность к самокритике. Не в их власти увидеть собственные поступки в том свете, в каком они предстают взорам других. Они громко возмущаются неблагоприятными для себя следствиями, будучи слепы к породившим их причинам.
Так размышлял Андре-Луи на обратном пути к «Двум башням». Мысли эти не подняли ему настроения и не пролили бальзама на его рану. Его месть провалилась, поскольку человек, против которого она была направлена, не мог уразуметь, что заслуживает ее. Чтобы задеть такого человека, как граф Прованский, требовалось нечто более сильное, чем слова. Надо было пойти дальше. Настоять на дуэли с этим дураком д’Аваре. Или, еще лучше, затеять ссору с д’Антрегом. Этот мерзкий слизняк сыграл далеко не последнюю роль в истории с письмами. Там, на вилле, Андре-Луи совсем забыл об этом грязном своднике, целиком сосредоточив свой гнев на принце. Впрочем, это не имело большого значения. В конце концов, какую сатисфакцию могли дать ему эти лакеи, д’Антрег и д’Аваре, за грехи своего хозяина?
