Кодекс Императора II - Виктор Молотов
Канцлер хмыкнул и озвучил следующую ставку:
— Двадцать миллионов!
— Ставка принята. Кто готов предложить больше?
— Двадцать пять, — невозмутимо ответил я.
— Двадцать шесть, — перебил ставку Разумовский.
— Тридцать, — поставил я, готовый торговаться и дальше.
Лицо Разумовского покраснело от напряжения. Если он перебьет такую ставку, это сильно скажется на казне его рода. А его благополучие по принципам канцлера стоит куда выше цели проучить дерзкого мальчишку.
Ставок больше не последовало, и организатор объявил:
— Клинок продан за тридцать миллионов цесаревичу Дмитрию Алексеевичу!
Виктор Степанович демонстративно встал и похлопал мне:
— Поздравляю вас с покупкой, Дмитрий Алексеевич. Хоть и не понимаю, зачем вам тратить столько денег из государственной казны на меч, которым вы вовсе не сможете воспользоваться.
Конечно, после моих спаррингов с обычными гвардейцами, у Разумовского, да и у всех во дворце сложилось мнение, что я не умею пользоваться боевыми техниками.
Про неофициальные счета тоже упоминать не стоит. Тогда меня могут обвинить в участии в теневых операциях, а это может вылиться в то, что Разумовский вовсе припишет мне какой-нибудь незаконный бизнес, например, по продаже наркотиков или людей. А он на это способен, уже пытался вместе с братьями подставить меня подобным образом.
— Уважаемый, а какая может быть проблема, если у меня есть средства на вооружение своей гвардии, и я их использую?
— Это удивительно, поскольку у вас нет гвардии.
— Вчера у меня появился один гвардеец, ему я этот кинжал и отдам.
Журналисты, стоявшие по краям зала, оживились. И когда мы вышли из зала аукциона в банкетную зону, они и вовсе окружили меня. Ко мне первым подошел молодой мужчина в сером костюме с блокнотом и ручкой.
— Дмитрий Алексеевич, я из газеты «Имперская правда»! Подскажите нашим читателям, а это правда, что у вашего нового начальника гвардии две судимости? — спросил он.
Следом за ним подошел второй:
— Почему вы взяли на должность начальника гвардии такого человека?
— Издание «Вестник». Вы понимаете, как это влияет на вашу репутацию? — подкралась позади меня девушка.
Я пока не спешил отвечать.
— Виктор Степанович, а у вас есть комментарии по поводу нового начальника гвардии цесаревича Дмитрия? — спросил журналист у Разумовского, который вошел в зал следом за мной.
— Не стоит давить на юного цесаревича, — сказал канцлер журналистам. Наверняка это всего лишь слухи, и его новый начальник гвардии не имеет судимости.
А затем шепотом сказал мне:
— Не знаю, зачем вы совершили столь идиотский поступок. Наверное, вам и вправду не стоит быть императором, как говорят слухи. Мне искренне обидно, что у империи такой наследник.
Причем сказано это было так, чтобы журналисты наверняка услышали.
— Дмитрий Алексеевич, так это правда? — не унимались репортеры.
Пожалуй, время пришло.
— Правда. У него две закрытых судимости, — ответил я.
Зал оживился. Аристократы уже не стеснялись обсуждать меня в открытую.
— Может, вы представите нам этого человека? — предложил Разумовский.
— Конечно, — спокойно ответил я и велел охране позвать моего нового начальника гвардии.
Двери зала распахнулись, и сюда гордой походкой вошел статный воин с перевязанным глазом. Разумовский сперва улыбался, словно мысленно праздновал победу, но, как только узнал этого человека, тотчас побледнел. Ох, я надолго запомню это выражение лица. Надеюсь, журналисты успели сфотографировать — тогда можно будет и вовсе в рамку повесить.
— Господа, представляю вам Святозара Викторовича Разумовского, по прозвищу Кутузов! — представил я.
На него смотрели все: и аристократы, и журналисты.
— Что вы стоите, Виктор Степанович? Идите, обнимите сына, — шепнул я канцлеру.
Он не ответил, пребывая в полном шоке. Ну ничего, сейчас отойдет и начнется самое интересное.
— Здравствуй, отец, — подошел к нему Кутузов, а затем поклонился мне. — Мой император.
— Ой, это же великий воин по прозвищу Кутузов! — осенило журналистку.
— Точно, это он. Воин в ранге Бог войны!
— Он герой империи, — воскликнул мужчина из газеты «Имперская правда».
Журналисты тотчас забыли все вопросы, связанные с судимостями. Ведь начальником моей гвардии стал герой империи, который прошел не одну войну.
— Это невозможно, — пробормотал Разумовский.
— Не узнал меня, отец? Или не рад меня видеть также, как и в прошлый раз? — спросил у него Кутузов.
— Что эти ублюдки с тобой сделали…
— Эти ублюдки тут ни при чем, ты прекрасно это знаешь.
Разумовский наклонился ко мне:
— Это не может быть мой сын, он погиб у меня на руках. Если это твоя очередная уловка, ты об этом пожалеешь, — процедил он.
— Вы имеете ввиду ту самую историю, когда род Вавиловых убил вашего сына? Как так вышло, что он здесь? — Разумовскому сразу задала вопрос журналистка.
— Это не мой сын.
— Как такое возможно?
— Не знаю, он умер у меня на руках…
— Помню, это даже на телевидении показывали. Вы утверждаете, что этот человек не тот, кем его представили? Какие будут последствия для цесаревича Дмитрия.
Но вместо того, чтобы ответить, он резко развернулся и пошел на выход.
Отлично.
Виктор Степанович хорошо отыграл, изобразив искренне удивление того, что его сын жив. Конечно, ведь Разумовский был уверен, что убил Кутузова.
Это была занимательная история, о которой несколько месяцев твердили в новостях несколько лет назад.
Кутузов любил девушку из рода Вавиловых, и все шло к свадьбе, Разумовский даже поддерживал этот союз. Но так случилось, что когда прошлый глава службы безопасности покинул свой пост, на него, помимо Разумовского, претендовал и глава рода Вавиловых.
Виктор Степанович не нашел ничего лучше, чем подставить всех. Он убил эту девушку, в чем обвинили Кутузова. Отсюда две судимости. Потом убил и своего незаконнорожденного сына, которого, кстати, принял в род, подстроив все так, что это Вавиловы отомстили за девушку.
Конечно, после «смерти» Кутузова Разумовский оправдал своего сына, и с него сняли все судимости. Он долго доказывал, что сын не виноват, чтобы очистить честь рода.
Тогда Разумовский оклеветал всех, обвинив Вавиловых в смерти сына. Он взял свою армию и вырезал весь род Вавиловых всего за одну ночь.
Но раз Кутузов сейчас находится здесь, значит, Вавиловы его не убивали… и Разумовский просто так вырезал их род.
Потом канцлер долго рассказывал, что сын умер у него на руках, что он был так изувечен, что его
