Книга шестая. Решатель - Харитон Байконурович Мамбурин
— Что же, давай, — киваю я, — Хотя насчет шансов я бы поспорил…
Здесь нет ничего и никого. Слуга рода отсутствует, пытаясь заработать денег, сестры с Эной на шоппинге, так что дом целиком в нашем распоряжении.
Бой длится почти десять минут. Это в моих планах, Джакобо мне нужен крепко избитым, как минимум внешне. Из-за этого приходится пропускать некоторые его удары, но теперь я пользуюсь защитой Ки. Удары слишком слабого главы рода попросту не проходят. Парень понимает, что происходит, понимает, что теперь он обречен, пытается импровизировать, но ожидаемо не преуспевает, вновь оказываясь на полу. Мой удар гасит его сознание.
Дальше… я сажусь рядом с ним, сосредотачиваясь. Взывая к заемной силе, ожидавшей своего часа. Заемной? Нет. Похищенной, вырванной из умирающего тела уйгура. Последнему «заряду», искушавшему меня долгое время.
Я не хотел его тратить, ни сейчас, ни вообще. Держал этот последний приз на всякий случай, на черный день. Видимо, он сейчас и настает. Испанцы слишком удобны Старым родам, они нейтральный и подконтрольный элемент. Если я их лишусь, кому-то там, в неведомой дали, могут прийти в голову ненужные и опасные идеи насчет меня или моей семьи. Придётся использовать этот младший козырь.
Пусть и таким нетривиальным способом.
Магия, давно знакомая, хоть и редко используемая, прихотливо ложится на сознание и душу Джакобо де Суиньги, меняя его до неузнаваемости внутри, но оставляя прежним снаружи. Диктовать человеческому сознанию невероятно сложно, но вот вмешаться в его работу, подправляя приоритеты, подсказывая, предлагая новые векторы развития? Это другое.
А сознание молодого воина, его жизнь, душа, разум и всё остальное, всё это очень сильно нуждалось в совете. В надежде. В луче света посреди царства тьмы.
Тот, что создал я, был очень ярок.
Он затмил всё.
Глава 6
Лукавство ближних
В семье Кирью не умеют лукавить. Любят? Безусловно, прямо как голодная собака мясо, хоть подобное высказывание касается не всех подряд, а лишь половины семьи, но только если вопрос касается любви. Насчет неумения, оно… врожденное.
Первой ко мне подкатила родная мать, вся такая нежная, улыбающаяся и невинно хлопающая глазами.
— Кира-чан… — чуть ли не с придыханием выдала родительница, — К-как вы там живете, м? Ну, втроем, с Эной? Она же не доставляет вам беспокойства?
— Ока-сан, Эна жива, — сделав вид, что не понимаю, к чему всё ведет, указал на непреложный факт я.
— Ну конечно она жива! — талантливо сделала вид, что не поняла намека мать.
— Живая Эна не может не причинять беспокойства, — сообщил я всем известную вещь.
— Как не больно это слышать маме, но ты прав… — покивав печально, Ацуко прервала свой подкат и куда-то ушла, оставив меня за столом на кухне.
Следующим был отец. Харуо был еще не менее хитер, чем его жена, но отличался стратегическим подходом в запланированных операциях, поэтому, сев за стол и крадя у меня снедь с тарелки, родитель лишь задал несколько бессвязных вопросов из серии «ну как вы там?». На ответный вопрос, почему бы ему не прогуляться и самому не посмотреть, стушевался, пробубнив, что мне целиком и полностью доверяет. Затем ретировался, породив у меня ряд сомнений на тему «а почему он не зашел в гости раньше?».
Ответ на это нашелся вечером, когда за стол согнали всех, включая хмурого насупленного Такао. Отец, встав из-за стола, вышел на небольшой пятачок свободного места на кухне, а затем упал на колени в позу догэдза.
— Семья, меня уволили! — сдавленно прокряхтел он в пол, — Я очень виноват перед вами!
— Ерунда, — отозвался я, прожевав кусочек парной рыбы, — Один звонок, пара дней и вы, ото-сан, будете работать на схожей должности. Как только доедим, я разберусь.
Глаза матери тут же стали неиллюзорно тревожными, а отец загадочно хрюкнул в пол. Эна бессовестно заржала.
— Нет, мне уже сделали предложение! — справившись с собой, подскочил на месте Харуо, — Только…
— Оно заграницей! — выпалила мать, опасливо покосившись на меня.
Да что там опасливо, в панике.
— То есть вы хотите бросить нас всех здесь, — очень мрачно буркнул Такао, не отрывая взгляд от тарелки.
Родители синхронно побледнели.
— Ну, это же временно… — проблеял отец, решивший, что повторно обнюхать пол будет тактически выгодно.
— Да-да, мы вернемся! — Ацуко изо всех сил хлопала ресницами, — Через год!
Суду, то есть мне и Эне, всё было кристально ясно. Дети через считанные дни переходят кто на третий курс, а кто в старшую школу, младшая живёт у старшего брата с женой (у которого есть огромный дом!), то есть, фактически, весь вопрос стоит в почти шестнадцатилетнем самостоятельном парне, которого Акира безусловно приютит. Если что. Заслужили ли двое прекрасных японцев небольшой отпуск после утомительного воспитания троих детей? Безусловно заслужили. Как замаскировать — не вопрос, а вот как преподнести…
— Хватит! — мой младший брат двумя кулаками стукнул по столу, вскакивая, — Я думал, мы семья! Что с вами не так?!!
— Что, прости? — перевел я на него взгляд.
— Что⁈ — Такао, наверное, впервые в жизни был в серьезном гневе, — Сначала ты, старший брат! Бросаешь нас, даже не дожидаясь собственного совершеннолетия! Школьником! Потом Эна уходит к тебе жить, как будто, так и надо! Теперь родители говорят, что собираются уехать веселиться, и не на месяц, как раньше, а ками знают на сколько! И ты спрашиваешь «что»⁈
Воцарилась тишина. Нервная, пронзительная, тяжелая. Прервана она оказалась самым неожиданным способом.
— А что мы? — голос моей младшей сестры прозвучал неожиданно тяжело и холодно, — Должны были все ожидать, пока ты изволишь выйти из комнаты, бака-аники? И уйдешь первым? Тормоз!!
Вскочив из-за стола, Эна засветила брату пинком по ноге, а затем, еще раз выкрикнув «бака!», умчалась в свою комнату. На родителях лица не было. Мана сидела тихо, не отсвечивая. Побледневший брат стоял, нервно сжимая кулаки.
— Ну и в чем она была не права? — спросил я как можно мягче, — Подумай сам — ты злишься лишь на то, что решения принимаются без твоего непосредственного участия. Но насчет тебя ли?
— А кого⁈ — взбешенный брат набычился, — Хочешь сказать, это не меня бросают⁈ Родители всю жизнь только и думают о том, как бы уехать и повеселиться! Сестре плевать, где и с кем
