Елизавета Салиас-де-Турнемир - Княжна Дубровина
— У меня все есть, сказала Анюта. — Мой чемоданъ папочка пришлетъ сейчасъ.
Варвара Петровна ничего не отвѣтила Анютѣ, будто и не слыхала и обращаясь къ Нѣмкѣ сказала.
— Въ пять безъ четверти приведите княжну въ гостиную. Пока Англичанка не переѣхала, вы должны приходить съ ней внизъ.
Сказавъ это Варвара Петровна ушла.
Анюта сѣла на стулъ. Какою одинокою, оставленною, брошенною чувствовала она себя. Слезы ручьемъ текли изъ глазъ ея. Сердце ея билось и замирало.
— Посмотрите ваши комнаты, сказала ей ласково Катерина Андреевна, — я покажу вамъ ихъ и вы сами увидите, какъ тетушка о васъ заботилась. Тетушка ваша Лидiя Петровна сама всѣ мебели уставляла. Она предобрая.
— Я ее не знаю, проговорила Анюта.
— Не видали еще. Увидите за обѣдомъ. Она самая младшая.
— А та которая здѣсь была?
— Варвара Петровна, ваша опекунша и воспитательница. Надо быть послушною, она строгая. Не надо шумѣть внизу, не надо бѣгать, помните это. Не надо громко говорить и смѣяться — тамъ больная и малѣйшій шумъ ей вреденъ. Ну пойдемте смотрѣть комнаты. Вотъ ваша спальня.
Это была довольно большая комната; въ углу стояла постель подъ бѣлыми кисейными занавѣсками, покрытая голубымъ стеганымъ атласнымъ одѣяломъ. Противъ нея стоялъ краснаго дерева кіотъ, съ висячею зажженою лампадой предъ старинными въ богатыхъ ризахъ иконами. У стѣны диванъ, круглый столъ, въ простѣнкѣ зеркало, въ другомъ туалетъ краснаго дерева. Мебели были обиты голубымъ ситцемъ. Изъ этой комнаты перешли онѣ въ другую, меньшую размѣромъ. Посреди ея стоялъ столъ покрытый темнымъ сукномъ, вокругъ его стулья, по стѣнамъ шкапы.
— Это ваша классная. Книги выбирала сама Варвара Петровна. Вы ихъ посмотрите вечеромъ, есть книги съ картинками, а теперь перейдемъ въ вашу гостиную. Вотъ она.
Онѣ вошли въ уютную полукруглую комнату, мебель которой была обита розовымъ ситцемъ, обои ея были свѣтлые, окна ея выходили въ садъ, старинный тѣнистый, и одна высокая развѣсистая липа касалась окна своими вѣтками, Анютѣ приглянулась эта комната и понравился садъ.
— Ну вотъ и все. За вашею спальней моя комната, а за нею дѣвичья, но вамъ туда ходить не надо. Не правда ли какія хорошенькія комнаты.
— Да, сказала Анюта, которая думала о томъ, какъ будетъ ей скучно жить тутъ совсѣмъ одной. Комнаты, исключая гостиной, были такъ велики, что она чувствовала себя затерянною. Она сѣла у окна и глядѣла въ садъ. Катерина Андреевна помѣстилась противъ нея съ чулками. Спицы такъ и прыгали, такъ и скакали въ рукахъ ея. Молчаніе длилось довольно долго.
— Вы всегда такія тихія? спросила Катерина Андреевна.
— Нѣтъ. Когда мои сестры и братцы… Анюта не договорила, голосъ ея задрожалъ, она замолчала.
— Ну да, ну да, сказала Нѣмка, но вы скоро привыкнете и поймете, что здѣсь вамъ лучше. Вы въ богатомъ домѣ, у почтенныхъ, всѣми уважаемыхъ, благородныхъ дамъ. Это ваше мѣсто по рожденію и высокому положенію. Вы очень, очень счастливое дитя!
— Я-то, сказала Анюта съ горечью, — такого счастія я никому не желаю!
— Не говорите, такъ, это не хорошо. Не надо.
Анюта молчала.
— Не хотите ли поиграть? Вотъ ваши куклы. Катерина Андреевна отворила шкапъ и принесла большую, богато одѣтую куклу.
— Я въ куклы не играю, сказала Анюта.
— Какъ, у васъ не было куколъ? спросила удивленная Катерина Андреевна.
— Нѣтъ были, но я давно отдала ихъ Лидѣ и Лизѣ. Онѣ маленькія и играютъ, а я ужь большая; мнѣ минуло тому назадъ два мѣсяца двѣнадцать лѣтъ.
— Очень большая, сказала Катерина Андреевна такимъ тономъ, что Анюта поняла, что она считаетъ ее совсѣмъ маленькою.
— Что же вы дѣлали?
— Читала, гуляла, играла.
— Во что?
— Въ свои домы, въ разбойники!
— Я такихъ игръ не знаю.
— Никто не знаетъ, кромѣ насъ, сказала Анюта съ нѣкоторою гордостію. — Мы сами ихъ выдумали.
— А что вы читали?
— Много. Братцы и папочка приносили книги изъ гимназіи и изъ клуба.
— Изъ клуба! въ ужасѣ воскликнула Нѣмка.
— Да, изъ клуба, папочка самъ выбиралъ. Мы читали Жуковскаго, Лажечникова, Пушкина и исторію и путешествія разныя.
— Я вижу вы любите чтеніе. Хотите я вамъ принесу книгъ?
— Принесите.
— Прибавьте: прошу васъ, и не говорите нѣтъ и да, особенно тетушкамъ. Говорите: нѣтъ, тетушка, да, тетушка. Такъ требуетъ вѣжливость.
Катерина Андреевна отворила шкапъ, взяла двѣ, три книги съ картинками въ изящныхъ переплетахъ и подала ихъ Анютѣ. Анюта перелистовала ихъ, прочла бѣгло двѣ, три страницы и положила ихъ на столъ.
— Ужь соскучились читать? спросила Катерина Андреевна.
— Да ихъ читать не стоитъ; это глупыя книги!
— Какъ глупыя! Ихъ выбирала сама тетушка, онѣ не могутъ быть глупы.
— А все-таки глупы, сказала Анюта. — Я не знаю зачѣмъ и для каго онѣ написаны. Дѣти говорятъ глупости и мать ихъ тоже.
— Вы не говорите это тетушкѣ.
— Почему?
— А потому что она будетъ недовольна; она сама ихъ выбирала.
— Если не спроситъ, ничего не скажу.
— А если спроситъ, поблагодарите ее за трудъ, а не говорите, что книги вамъ не нравятся. Зачѣмъ ей дѣлать непріятность, она желала вамъ доставить удовольствіе. Умолчать не есть солгать; вѣжливость и почтеніе требуютъ иногда умолчанія.
— Конечно, но мнѣ жить безъ книгъ совсѣмъ нельзя. Я умру со скуки.
— Вы забываете, что вы будете много учиться, потомъ заниматься рукодѣліями. Я буду учить васъ шить, вязать, но вы, вѣроятно, ужь умѣете.
— Плохо умѣю, да и не хочу умѣть. Терпѣть не могу рукодѣлій.
— Ай, ай, ай! какъ вы это сказали: не хочу! терпѣть не могу! Ай, какъ не хорошо благородной дѣвицѣ и сохрани Боже услышитъ тетушка! Бѣда! Этакъ говорить не можно, а рукодѣліямъ надо выучиться. Всякая воспитанная дѣвица должна умѣть и шить и вязать. Но позвольте, вѣдь вы жили съ бѣдными родными, какъ же васъ не пріучили къ рукодѣлію.
— Маша сама шила на всѣхъ, Агаша ей помогала. Агаша любитъ шить, а я терпѣть… не любила, поправилась Анюта.
Въ эту минуту вошелъ лакей въ ливреѣ и доложилъ:
— Ея превосходительство приказали просить княжну внизъ.
Анюта встала и пошла, Катерина Андреевна остановила ее.
— Куда вы? Вы не можете идти однѣ. Я должна идти съ вами. Позвольте, вымойте себѣ руки.
— Онѣ чисты, сказала Анюта.
— Все равно. Передъ обѣдомъ надо мыть руки и надѣть другое платье. Ваши платья еще не разложены и потому вы нынче переодѣваться не будете. Вотъ здѣсь помойте руки.
Затѣмъ Катерина Андреевна усадила Анюту и стала методически, старательно приглаживать ея волосы, которые никогда не поддавались ни щеткѣ, ни гребню и вились и разсыпались упрямо, но Нѣмка принялась за нихъ съ упорствомъ и силилась переупрямить ихъ, въ чемъ отчасти успѣла. Анюта сидѣла черезъ силу и всякую минуту готова была вскочить. Нетерпѣніе овладѣвало ей.
— Ну, теперь пойдемте, сказала Катерина Андреевна. Она пропустила Анюту впередъ и шла за ней по пятамъ. Тише, тише, твердила она.
Они вошли въ красивую гостиную черезчуръ натопленную, уютную, съ небольшими у каждыхъ дверей маленькими ширмами. Въ углу, въ длинныхъ креслахъ, на подобіе лодки, почти лежала худая, черноволосая, повидимому высокаго роста женщина. Лицо ея было болѣзненно блѣдно, въ лицѣ этомъ, какъ говорится, не было ни кровинки, но большіе, черные глаза, формы прекрасной, еще не потухли. На головѣ ея было что-то мастерски положенное, кружевное, черное, лопасти котораго спускались на плечи. Длинныя складки темнаго шелковаго платья изящно окутывали ея худую фигуру и спускались до ногъ, на которыхъ лежала дорогая турецкая шаль. Подлѣ нея въ синемъ щегольскомъ платьѣ сидѣла Лидія, лицо которой дышало добротой, Варвара Петровна помѣщалась на диванѣ и при видѣ Анюты встала, подвела ее къ своей старшей сестрѣ и сказала по-французски: Ma soeur, представляю тебѣ нашу petite nièce (двоюродную внучку) и мою pupille. Тетушка твоя Александра Петровна, прибавила она по-русски, оборотясь къ Анютѣ.
Анюта быстро присѣла, точно купаясь окунулась въ воду.
— А вотъ тетушка Лидія Петровна.
Анюта опять съ быстротой молніи юркнула внизъ, но Лидія поймала ее на лету, притянула къ себѣ, разцѣловала и воскликнула:
— Охъ какая хорошенькая! Совсѣмъ милочка! Полюби меня, а я ужь тебя полюбила.
— Toujours éxagérée, toujours inconsidérée, проговорила качая головой Варвара Петровна и прибавила продолжая говоритъ по-французски: — зачѣмъ говорить дѣвочкѣ, что она хороша собой, кружить ей голову и дѣлать суетною и тщеславною. Анна, обратилась она къ Анютѣ, — ты по-французски конечно еще не знаешь, но сама видишь, надо учиться. Мы почти всегда между собой говоримъ по-французски.
— Нѣтъ, я знаю, сказала Анюта, — и даже пишу подъ диктантъ и книги читаю свободно.
