Татьяна Русуберг - Глаза ворона
- Ничего-ничего. Я знаю, ты просто хотел защитить брата. - добрые глаза полны боли. Незнакомец прижимает руку к груди. - Если ты боишься за него, идем. Идем, и с ним ничего плохого больше не случится. О твоем брате позаботятся, и о сетренке тоже. Я обещаю. У тебя нет другого выхода. Защити их. Как твой отец защитил бы, если бы он был жив...
"Нет, Анхат!"
"Анхат!"
Он видит спину брата, такую маленькую и хрупкую рядом с высокой фигурой в простом плаще без герба. Огромные белые хлопья падают на две цепочки следов в снегу...
Теперь Мастеру Ару было проще. Казалось, он нашел необходимый баланс. Высокая речь легко слетала с языка - так же легко, как он двигался по виткам спирали, задерживаясь только на ключевых узлах, там, где линии узора пересекались...
Тяжелая дверь открывается, впуская яркий свет. Так больно глазам... Еще больнее, когда его выводят во двор. Айна рядом с ним. Всегда рядом...
В поле за стенами борга ветер. Такой сильный, что его шатает. Или это потому, что он так долго сидел в заперти? Снег давно растаял, ноги через дыры в штанах приятно щекочет зеленая трава... Они держатся друг за друга. Анафаэль и Айна. Айна и Анафаэль. Вокруг всадники на больших, злых лошадях. Вокруг псари с собаками.Гончие лают, грызут сворку. Отец раньше брал его и Анхата на охоту. Но на кого охотиться здесь, в голом поле, где ветер с фьорда даже траве не дает расти во всю длину... И где теперь Анхат? Там же, где отец?..
Дородный всадник в синем плаще с гербом разбивает круг. В гербе - серебрянная молния, раскалывающая на двое башню. Он всегда будет помнить этот герб. Герб человека, который сделал маме больно. Так больно, что у нее пошла кровь. У человека зверь на цепи, вдвое больше любой из охотничьих собак. Серая кудлатая шерсть, чуть сгорбленная спина, огромная голова с оскаленной пастью, желтые клыки, с которых капает пена... Пес похож на хозяина.
- Что, детишки? Заскучали от моего гостеприимства? А мы сейчас поиграем. Нам всем будет весело, правда, ребята? - люди вокруг смеются. Короткий, сухой смех, как сучок ломается под ногой. - Видите, там лес? - человек указывает куда-то над его головой. Там, за полем, синей стеной стоят ели. Далеко. - У этой игры простые правила. Добежите до леса - и вы свободны, как птички. Идите, куда хотите. Никто вас и пальцем не тронет. Так что, сыграем?
- А собаки - зачем?
Лицо человека раскалывает надвое косая ухмылка, как молния - башню.
- А это, чтоб вам бежать веселее было. - вокруг снова смеются. Гончие лают. - Будете халтурить, лениться, я собачек велю спустить. Так что уж вы постарайтесь, детишки.
- Где Анхат? - это Айна. Смелая.
- Кто, моя сладкая? - человек с молнией в гербе нарочито недоуменно хмурит брови.
- Наш брат.
- Ах, бра-ат... - человек цокает языком, его волкодав садится на тощий зад и скулит. - Так его же Мастер забрал. Разве вы забыли, детишки?
Смешки вокруг. Теперь скулят и гончие.
- Мы все помним. Забрал - куда? - они говорят это одновременно, не сговариваясь. Смех затихает. Человек с молнией пожимает плечами. Он скучает, ему не терпится начать игру.
- Почем мне знать. Мастер передо мной не отчитывается. И платит слишком хорошо, чтобы задавать вопросы. Вот за ваших мамочку и папочку он заплатил золотом. Десять марок за обоих. И столько же за вашего братца. Это много, детишки. На эти деньги всю вашу лесную глухомань купить можно... Как, вы не знали? Вы думали, Чара злой? Чара - плохой дядя? Не-ет, Чара просто делает то, за что ему платят. Вот за вас Мастер больше не хочет платить. Так что, пришло время вам побегать. Марш. Я сказал, марш!
Ненависть, направленная на него самого, скрутила Мастера Ара, как спазм где-то в области желудка. Его внутренности горели, мысли мешались, слова заклинаний путались...
Красивые, добрые глаза... Глаза убийцы!
Ноги Мастера Ара подогнулись, он упал на землю, лицом в пепел. Ненависть разъедала его изнутри, как кислота, как медленный огонь. Он пытался найти слова, чтобы остановить ее, но находил только обрывки, слоги, разрозненные звуки. "А-А-А!" Первый звук, который будет его последним звуком. Будет, если... Это западня! Ловушка, в которую он сам так спешил зайти! Эта первая, связная мысль придала Мастеру сил. С трудом он перекатился на бок и поднял дрожащую руку. Руна Сен появилась в воздухе, послушная его жесту. За ней еще две. Огонь. Человек. Защита. Мастер судорожно вздохнул. Его мышцы отпутило настолько, что воздух наконец смог наполнить горящие легкие.
"Мальчишка поплатится за это! За унижение, боль, страх... За это ползание на коленях в пыли... За то, что семилетний щенок почти достал меня - меня, Мастера! Погоди, сучонок, скоро... Скоро я найду тебя! И тогда мало тебе не покажется! Одной Разделенной Чашей ты у меня не отделаешься!" Хрипло бормоча слова заклинаний, Ар снова погрузился в сияющий поток спирали. Он должен пройти ее до конца. Теперь это было дело чести.
Трава хлещет по его голым коленкам. Изодранные штаны мажет зеленым соком. Колет в боку, стучит в висках. Он задыхается, хватает ртом воздух.Не оглядываться, только не оглядываться! Лай гончих за спиной сливается в один возбужденный вой. Он смотрит через плечо, спотыкается, падает. Чара спустил собак. А до леса еще далеко, так далеко! Маленькая рука хватает его под локоть, рывком поднимает на ноги... Они снова бегут. Деревья на краю поля вырастают в размерах. Слишком медленно. Их макушки прыгают, прыгают спутанные каштановые пряди по спине Айны. Он всегда была быстрее него, быстрее их обоих.
Лай за спиной все ближе. Кажется, он уже слышит хриплое дыхание гончих, чувствует вонь из их алых пастей... Псари свистят, подбадривая собак; в вое появляется истеричная нота - дичь близко, и ей не уйти! Его сердце сейчас разорвется, ноги больше не могут бежать... Но Айна может. "Олененок" - называла ее мама...
Он останавливается. Айна ничего не замечает, продолжая бежать. От леса ее отделяет только полет стрелы. Он оборачивается. Рыжие головы гончих мелькают в траве, алые языки через плечо. Чарин зверь впереди всех, длинная шерсть летит по ветру. Клыки оскалены, страшные глаза налиты кровью, пес стелется над землей, как тень...
Сердце колотится в горле, рот пересох, хочется повернуться и помчаться вслед за Айной... Но он уже не успеет. А вот Айна еще может успеть...
"Фэль! Что ты делаешь! Беги!"
Только стоять. Не подкосились бы ноги. Стоять.
"Нет, Айна! Давай, лес уже рядом! Я задержу их. Не бойся, со мной ничего не случится!"
Поймать взгляд и держать. Красные, бешеные глаза.
"Я не могу без тебя!"
"Можешь! Беги! Позови помощь! Расскажи всем..."
Серый пес добегает до него первым. Держать! Они смотрят друг на друга, не двигаясь. Может, мгновение. Может, вечность. Он понимает, что время не существует. Красные глаза становятся карими. Рык замирает в горле. Волкодав ложится на брюхо. Ползет. Мокрый нос тыкается в сапог. Длинный язык лижет засохшую грязь. Он нагибается, ласкает грубую шерсть. Когда Чара подлетает к ним, нахлестывая лошадь, остальные собаки, скуля, лежат вокруг. Анафаэль оборачивается. В поле за ним - никого, только качаются на опушке еловые лапы...
"Значит, Рыц был прав! Девчонке удалось спастись!" Нетерение Мастера на мгновение выбросило его из потока. "А мальчишка! Какое проявление! Полный контроль, и не над одним животным - над целой сворой! Проклятый щенок даже не вспотел! Но самое непостижимое - гаденыш работал с эфиром напрямую! Никаких посредников. Не удивлюсь, если и Чарское проклятие - его рук дело, его одного... Подумать только - Эфирный маг! В последний раз такой проявлялся... Надо проверить в энциклопедии, когда выберусь из этой дыры. Лет триста назад? Если только я найду его... О, я найду его! Уже скоро!"
Собачий визг. Чара стегает волкодава плетью прямо с конской спины.
- Пустобрех! Шавка шелудивая! Чего разлегся?! Ату его! Ату!
Пес визжит, ползет на брюхе. Псари пинками поднимют гончих.
- Не наказывайте его! Он не виноват!
Чара спешивается. Сверкает меч. Кровь брызгает на сапоги, на исцарапанные коленки в дырах штанов, на руки. Липкая, горячая. Его руки дрожат, когда Чара связывает их, когда накидывает петлю ему на шею...
- За девчонкой! Она не должна уйти!
Охотники разворачивают лошадей к лесу. Гончие снова заливаются лаем, поймав след.
- Нет! Вы же обещали! Она ведь добежала!
