Татьяна Русуберг - Глаза ворона
Он развернулся на пятках и вылетел из хижины, в шорохи и влажный запах сумеречного леса. Хлопнула дверь. Испуганно заблеяла коза. Найрэ осталась сидеть у стола, поглаживая вышитый кошель у пояса, в котором надежно покоился Аркан.
- Ты рожден им! - почти неслышно пробормотала она в сторону закрытой двери.
ГЛАВА 4,
в которой Рыц беседует с выпивохой, а Мастер Ар с призраками.
Не без труда разысканное Рыцем заведение "Умоста", которое все местные жители упорно ударяли на "О", оказалось постоялым двором у моста через Горлицу. Над входом болталась старая, полустертая вывеска , почему-то гласившая "Певчий олень". Внутри по стенам топорщились пыльные рога. На вопрос гостя о странном несоответствии имен, трактирщик печально оповестил, что "Умоста" знавала лучшие времена, когда среди рогов висела чудесная оленья голова, развлекавшая посетителей за медяк непристойными песенками. Сия голова была оставлена заведению в дар каким-то заезжим волшебником. Но с годами то ли магии в ней убавилось, то ли что-то заржавело, но сначала благородный зверь сорвался на фальцет, затем отказался петь, в шкуре завелась моль, и, наконец, животное захоронили в лесу от греха. Гнездовские быстро переименовали постоялый двор, следуя местечковой логике. Ни один самый хитроумный чужеземный враг не смог бы теперь догадаться, что, желая попасть в "Умосту", следует искать вывеску "Певчий олень".
Несмотря на жалобы хозяина, заведение не казалось страдающим от недостатка посетителей. Рыц пришел удачно: стойку плотно обсели Гнездовские дружинники, оттеснив каких-то транзитных купчиков под рога. На нового посетителя внимание обратили, но в меру. Все-таки не каждый день в захолустье видели живого феериандца - а именно таковым представился Рыц : паладином, странствующим в поисках Меча Света. Эта легенда быстро освободила гостю место у стойки, а именно туда Рыцу и хотелось попасть. За теплое место, правда, пришлось платить: дружинникам не терпелось пощупать броню - чо, и вправду, мифрильная? - и услышать о подвигах грозного вона, как на поле брани, так и на другом, более мягком по причине перин, плацдарме.
Чтобы не врать, новоявленный "феериандец" вольно пересказал приключения Паладина Смерти из одноименного бестселлера, чем снискал уважение и завистливые взгляды Гнездовских стражей порядка. Идея походов за утраченной полумифической реликвией их не очень вдохновила, зато система набора очков за уничтоженных злодеев, спасенных дев (теперь уже бывших) и освобожденных пленников оказалась Гнездовцам близка и понятна. Это запили дешевым элем: точнее, Рыц ставил, дружинники запивали. Свое воздержание "паладин" объяснил обетом: мол, пока Меч Света не отыщет, - сухой закон. Впечатленные Гнездовцы приняли на грудь - и за себя, и за стойкого феериандца.
Когда градус в крови ветеранов достиг нужной кондиции, чужестранный гость примолк и обратился в слух. Пожалуй, его сюзерен был прав, и Рыц многое потерял, обходя стороной кабаки. Между икотой и рыганьем из уст дружинников полился поток информации, описывавший все подвиги последних, начиная от трактирных драк и изнасилований каких-то гусятниц, и кончая победами над вдесятеро превосходящими силами врага, то бишь такими же головорезами, но на службе соседских князьков. Рыц пытался выловить из этой канализации имя Чары прежде, чем его новоявленные "друганы" попадают под стойку, и, наконец, воистину достойное паладина терпение было вознаграждено!
- Ты свой... ик!.. свой парень. Хоть и фурианец. Ага, - интимно возвестил немолодой дружинник с плешиной от длительного ношения шлема и единствнной, очевидно, им же оставленной извилиной. - Вот хошь... ик! Хошь посскажу как те очей поззаработать? С-с-с! Даже за бессплатна. Ага, - доблестный воин громко рыгнул, доверительно облокотился на плечо "фурианца" и зашептал, воняя гнилыми зубами:
- Вот тут у нас... У нас на этих, как его... Балотах. Такая куррва есь! Ведьма! Ага. Хук ей в пятку. Не вер'шь? А ты верь, - плешивый одним глотком прикончил свою кружку. Рыц сделал трактирщику знак повторить.
- Она там в этих... Чарах. Полгарнизону паатравила - в усмерть! Ага. Не вер'шь? А ты верь... Хук те в пятку! Я там был? А-а, это ты спраш'шь... А хук его знает. Мошь был. Ты про её, куррву слушь'. Она знашь' на ско'ко очей потянет? Гад'на. Я к ей по-хор'шему. За зельем одним. Для бабы... А она: Д'ржись, грит, пад'льше от моей казы, извр'щенец... ик! - говоривший потянулся за новой кружкой, но промахнулся, и Рыцу пришлось подправить блуждающую руку.
- Она пра Чары зна'т? А-а... Это ты спра'шь. Да энт' куррва усе пра усех зна'т. Хук ей в пятку! - запив это доброе пожелание глотком эля, плешивый талантливо закатил глаза и рухнул под стойку. Рыц не стал останавливать его полет - на заплеванном полу лежало уже достаточно квелых тел, чтобы обеспечить зоофилу мягкое приземление. Немного подумав, лже-паладин решил обождать с действиями до утра: его исчезновение с постоялого двора на ночь глядя могло вызвать подозрения у вполне трезвого хозяина. Рыц бросил на стойку горсть монет и направился в свою комнату. О местонахождении болот он расспросит кругленького завтра.
Тот же поздний час сюзерен лже-феериандца коротал в гораздо менее гостеприимной и гораздо более открытой прихотям природы обстановке. Мастер Ар сидел у почти не дающего тепла костерка, кутаясь в мокрый плащ. Ветер рвал языки пламени, прибивал черный, едкий дым к земле. Стреноженная кобыла недовольно фыркала, выражая свое мнение то ли о погоде, то ли об умственных способностях нового хозяина, не сумевшего найти на ночь приличного стойла. Глупое животное не сознавало своего счастья: им еще повезло, что кончился дождь.
Мастер не снимал с головы капюшона и подставил ветру спину, но все было тщетно: плащ продувало насквозь, шерстяная ткань противно липла к дрожащей спине. Одно простенькое заклинание могло бы избавить мага от всех физических неудобств, но Ар не хотел рисковать. Сейчас, в такой близости от цели его путешествия, было бы непростительной глупостью привлечь к себе внимание СОВБЕЗа. На картах Службы Общей Волшебной Безопасности Чарскую аномалию, наверняка, отмечал особый флажок, и любая магическая активность вблизи Чар отслеживалась - неизвестно только, как тщательно. А проверять темный не собирался.
Руины борга лежали прямо перед ним, за высоким земляным валом, поросшим желтой травой и какими-то вялыми кашками-ромашками. Мастер разбил свой лагерь на почтительном расстоянии: до наступления темноты было уже недалеко, и он не хотел понапрасну рисковать, шатаясь по проклятому городищу ночью. Нет, он дождется рассвета здесь. Окрестные деревушки едва виднелись на горизонте, к тому же к пользовавшимся дурной славой развалинам, да по такой погоде, навряд ли кто забредет... Даже если какой остроглазый хуторянин и обратит внимание на мерцающий в ночи огонек, то его спишут на проделки здешней нечисти, и тогда уж точно к Чарам никто не сунется. А у Мастера будет время подготовиться.
То, что он мог видеть своим магическим зрением над остатками крепостного вала, превзошло все его ожидания. Приземистые строения борга с одинокой смотровой башней все еще торчали на месте пепелища, угольно-черные на фоне облачного неба, полупрозрачные. По стенам ходили сотканные из тьмы часовые. Во мраке над ними реяли дымные призраки, бесконечно меняя форму, но сохраняя верные признаки созданий тьмы: сабельные клыки, перепончатые крылья, крючковатые когти, острые шипы... Не удивительно, что сын Хлада оставил планы о восстановлении борга. Скорее вызывало удивление то, что все ограничилось только обрушившейся стеной...
Проклятие было из тех, что с годами не теряло силу, а только становилось крепче, как доброе вино. И светлые терпели на своей территории такую энергитическую яму только потому, что ничего не могли с ней поделать. Ар сомневался, что даже ему было бы под силу снять чары, но он и не хотел пробовать. Все, что ему требовалось, - пробраться в борг и найти следы мага - или магов - бросивших заклятие восемь лет назад. Вот только без надежной защиты соваться за крепостной вал будет чистым самоубийством. Признаться, мысль о том, что Чарская аномалия, по всей вероятности, была делом рук семилетних детей, пусть и сливших силы в эгрегор, отнюдь не грела замерзшего волшебника.
Мастер слазил за пазуху и вытащил на свет видавший виды кожаный кисет. С осторожностью маг извлек из его недр несколько засушенных корешков и пригорошню семян, покрошил все это в булькавший над огнем котелок. Оттуда тут же повалил вонючий желтый пар, заставившей настрадавшуюся кобылу фыркнуть с удвоенной силой и отдрейфовать в поля. Против ман* любые средства хороши, и чем проще средство, тем оно надежнее...
Маны, полудуши, разделенные... Отпечатки былых сущностей, застрявшие между слоями реальности, лишеные возможности покинуть место своего пленения, воссоединиться с ушедшими в небытие хозяевами. Вечно голодные. Вечно тоскующие по полноте. Вечно пытающиеся утолить свою жажду чужой жизненной энергией. Здесь, в руинах Чар, их были сотни. Мужчины, женщины, дети... Девочка лет девяти с лицом цвета пепла, полупрозрачная в сером утреннем свете, застыла перед Мастером Аром. Светящиеся белые глаза уставились, казалось, прямо на мага. На мгновение сердце его кольнула ледяная игла: "Неужели настоявшийся за ночь эликсир не подействовал, и мана способна разглядеть живого?" Но тут другая, сотканная из пепла фигура, ухватила девочку за руку и повлекла за собой - возможно, мать... Невидящие белые глаза женщины были мертвы уже восемь лет.
