Андрей Колганов - Жернова истории - часть 1
Его ученики нестройно загудели в ответ. Спиридонов разбил их на четыре пары, девятого, оставшегося без пары, подозвал к себе, и начал тренировку. Ничего особенного. Разминка, отработка падения. В мои студенческие годы в секции самбо в университете на разминке нас гоняли посильней…
Кстати, если уж включаться вместе со всеми в тренировку, то и самому надо малость разогреться. Не то потяну еще что-нибудь. Спохватившись, припоминаю, как строилась разминка в нашей секции, и самостоятельно, в сторонке, приступаю к упражнениям.
Наконец, Виктор Афанасьевич объявил перерыв и я счел возможным подойти к нему:
— Разрешите обратиться? — некоторые из отдыхающих учеников глянули на меня с любопытством, а Спиридонов коротко бросил:
— Обращайтесь.
— Можно ли приступить к занятиям под вашим руководством? В члены общества "Динамо" я уже записан.
— Можете. Хотя бы прямо сейчас, — слышу в ответ.
— Но, вроде бы, вы ведете группу еще с августа, как мне говорили…
— Да, но первые четырнадцать человек уже заканчивают обучение. А это – новички, набранные после наших показательных выступлений в цирке, — пояснил Виктор Афанасьевич.
— Вряд ли это будет лучшим решением, — в моем голосе звучит сомнение, и, чтобы не оставалось недосказанности, добавляю – Поясню. Дело в том, что мне уже приходилось немного заниматься японской борьбой джу-до под руководством инструктора, окончившего школу Кодокан.
— Ах, вот как! Значит, Кодокан… — с явной ревностью в голосе произнес Спиридонов. — Почему же вы тогда пришли ко мне?
— Потому что эта школа джу-до, похоже, не слишком подходит для самообороны. То, что мне демонстрировали – это в основном различного рода броски. Там почти что нет специальных приемов защиты от ударов и нет приемов нападения, — и с этими словами слегка развожу руками, демонстрируя свое разочарование в полученных навыках. — Судя же по названию вашей секции, вы делаете упор как раз на эти элементы. А мне очень не хочется оказаться беспомощным в уличной стычке с грабителями или хулиганами.
При этих словах Виктор Афанасьевич оценивающе покосился на пришедшую со мной Лиду и мимолетно улыбнулся:
— Хорошо. Тогда покажите, что же вы умеете.
На этот раз заулыбалась Лида – явно в предвкушении, что начальство (пусть и временное) сейчас будут валять по ковру прямо в английском костюме. Но я обманул ее ожидания: у меня с собой в портфеле были поношенная гимнастерка и галифе, полученные еще в 1919 году, в приснопамятные времена "военного коммунизма" по ордеру Чусоснабарма (Чрезвычайного уполномоченного Совета рабочей и крестьянской обороны по снабжению Красной Армии и Красного Флота). В те времена у меня с одежкой было худо, и этот комплект меня здорово выручил.
Раздевалка располагалась как раз напротив гимнастического зала, и через несколько минут я уже стоял на борцовском ковре, напротив одного из своих новых товарищей по секции, которого Спиридонов подозвал коротким жестом. Как оказалось, и в теле Виктора Осецкого у меня сохранились кое-какие былые навыки. Заднюю подножку исполняю довольно коряво, но все же укладываю не сопротивляющегося противника на ковер. Передняя прошла уже чище: левой – захват одежды ниже локтя, правой – в районе подмышки, вытянуть противника на себя, вынося свою правую ногу в сторону и перенося на нее центр тяжести. Теперь рывок, скручивая и наклоняя корпус в сторону броска – и парень гулко шлепается спиной…
Переднюю подножку с колена удалось исполнить в весьма хорошем темпе. Бросок через спину выполняю значительно хуже, но зато удалось-таки провести этот же бросок с захватом противника за шею, что мною еще не было испробовано на практике. Бросок через себя прошел без проблем… И на этом весь мой отработанный арсенал приемов закончился. Ни подсечки, ни подхваты я выполнять не умел.
После этой демонстрации молодежь стала поглядывать на меня с некоторым уважением, а Спиридонов лишь чуть усмехался в усы.
— Вот видите, — обратился к нему, слегка запыхавшись после схватки, — эти приемы хороши для спортивного поединка. В реальной же схватке нужно умение отразить удары противника и умение вывести его из строя, а не просто уронить на землю. Может быть, эти приемы неплохи также, как элемент тренировки, но не более того.
— Вот-вот, — закивал Виктор Афанасьевич, — весь этот Кодокан носит чересчур показной характер. Впрочем, у нас тоже будут отрабатываться броски, но только как часть реальных, жизненных приемов системы джиу-джицу. Мы не занимаемся спортом ради спорта. А для вас я могу предложить только тренировки с новичками, потому что первая группа уже практически закончила занятия. Единственное, что вы можете присоединиться к другой группе новичков, занимающейся во вторую смену, с двадцати ноль-ноль.
Во второй части занятий Спиридонов демонстрировал и отрабатывал с учениками виды захватов, рычагов, вывертов. Здесь и мне нашлось, чему поучиться. По окончании занятий я задержался и разговорился со своим новым наставником.
— Мне нравится, что вы провели отбор и классификацию приемов, а также выделили основные принципы их проведения. Ведь раньше вся эта японская борьба носила характер какого-то тайного знания без всяких попыток разобраться в основах ведения схватки, — слегка подольстился я к Спиридонову.
— А! Вы сразу обратили внимание? — довольно воскликнул он. — Это позволяет создать нормальную методику обучения, и не замыкаться лишь на разучивании "секретных приемов"!
— Было бы полезно также провести классификацию ситуаций, в которых надо применять те или иные приемы самозащиты или нападения, — добавил я, вспомнив какие-то обрывки знаний о работах Солоневича в этой области. — Ну, например, выделить дистанции: дистанцию действия огнестрельным оружием, дистанцию действия тростью, дистанцию действия холодным оружием и кулаком, дистанцию ближнего боя, дистанцию захвата, дистанцию боя на земле. И для каждой из этих дистанций подходит своя группа приемов.
— Молодой человек, — воскликнул Виктор Афанасьевич (хотя он был практически моим ровесником – ну, старше максимум лет на пять), — я смотрю, вы читали кое-какую литературу по рукопашному бою или общались со специалистами?
— И то, и другое, — честно ответил я. — Но вот собственно рукопашный бой я знаю, к сожалению, чисто теоретически. Всякие там удары ребром ладони, кулаком, пяткой, ребром стопы, коленом, и, соответственно, блоки.
— Что-что, простите? — удивился Спиридонов.
— Блоки. Так я называю приемы, блокирующие удары противника, — пояснил я.
Лида Лагутина, просидевшая в зале до окончания занятий, и на протяжении всего этого разговора шла рядом с нами. Интересно, чего она дожидается?
Вскоре мы распрощались с Виктором Афанасьевичем, выразив обоюдную надежду, что эта наша встреча – не последняя.
После его ухода я повернулся к Лагутиной:
— Что же это вы, Лида, к нам не присоединились? — полушутливо поинтересовался я у нее.
— Да надоело уже все это! — в сердцах воскликнула девушка. — Намахалась уже руками-ногами вдоволь! Бандиты, они пожестче учат, чем в этой секции… — уже тише произнесла она и умолкла.
— А вам часто приходилось на банды выезжать? — полюбопытствовал я.
— Да уж нередко, — она качнула головой. — Бывало, дадут группу ЧОНовцев, а там одни мальчишки сопливые, даже с винтовкой едва научились обращаться… — она снова понизила голос и замолкла, явно не желая развивать эту тему.
— Ну, а вы-то где научились бандитов бить? — не отставал я.
— Ха, — небрежно махнула она рукой, — я к дракам с детства привычная.
— Что же у вас за драки такие были? — удивление мое было отнюдь не показным. — Вы же вроде в гимназии учились, и семья у вас была… соответствующая?
Девушка взглянула на меня с нескрываемой гордостью:
— Меня дважды из гимназии за драки исключали!
— Неужели у вас такие девчонки драчливые были? — мне становилось не на шутку любопытно.
— Девчонки? — ехидно переспросила она. — Я мальчишек лупила, из старших классов Саратовской мужской гимназии!
Моя спутница, наконец, разговорилась. Она оказалась весьма необычной девчонкой. Драки с мальчишками-гимназистами оказались только вершиной айсберга: она с детских лет была склонна отстаивать справедливость кулаками и не раз участвовала в уличных драках, внезапно загораясь яростью и бросаясь на тех, кто, по ее мнению, заслуживал трепки.
— У меня даже прозвище на улице было – "Гадюка", — не без гордости заявила она.
Нелюбовь Лагутиной к спорту объяснялась очень просто. Ее мать, происходившая из семьи эмигрантов еще народовольческой волны, воспитывалась за границей, и к моменту вступления в брак с отцом Лиды не только успела выучиться в Вене на инженера, но и была неплохой наездницей, увлекалась фехтованием и стрельбой. Ко всем этим видам спорта она старательно приучала и свою дочку, успев привить той отвращение к систематическим тренировкам, вынуждавшим девочку рано вставать и тратить массу времени еще до ухода на занятия в гимназию.
