Неизвестно - Яковлев А. Сумерки

В этой связи хочу подчеркнуть еще и еще раз, что очевид­на реальная угроза вымывания основополагающих ценнос­тей цивилизации, если не будут предприняты мощные уси­лия по активизации всех форм диалога культур, диалога ци­вилизаций. Борьба с терроризмом чрезвычайно важна, но это лишь одно из проявлений нового всепланетного противо­речия.

Вот в этих условиях и придется России определять себя в мире, куда более сложном, чем сегодня. Современники кру­тых общественных переломов не в состоянии понять в пол­ном объеме их подлинный исторический смысл. Стержневое содержание событий как бы ускользает в суетной повседнев­ности, подменяется очень часто пошлостью политиканства, людской корыстью и нетерпимостью, амбициозностью «вож­дей» и безумием толпы. Верх берут эмоции, а не разум.

В России пока только формируются, хотя и с нарастающи­ми трудностями, определяющие системообразующие факто­ры — экономическая свобода, частная собственность, не­зависимый суд. Торможение этих процессов чиновником создает барьеры на пути духовного, психологического, поли­тического освобождения человека, очищения его от раболе­пия. Лично я опасаюсь даже маленьких откатов назад. Преж­де всего потому, что мы в России привыкли к смертоносным качелям. Мы обычно ленимся карабкаться вверх, но зато обожаем лететь кувырком вниз. Сегодня каждый шаг назад власть изображает как шаг к стабильности, коим он не мо­жет быть по определению.

А теперь немножко личного, хотя и не совсем. Конечно же для меня далеко не безразличны экономические и поли­тические действия власти, поскольку в свое время я был при­частен к осмыслению общих принципов на пути к выздоров­лению моей страны. Задолго до Перестройки и во время ее моей мечтой было возвращение государства в нормальное человеческое бытие, то есть построение гражданского обще­ства, которое бы возвышалось на фундаменте свободы чело­века и его ответственности перед законом, богатело и разви­валось на принципах частной собственности, социального и экономического либерализма, свободного слова и творчест­ва, ограниченных только законом и этикой, развитого само­управления, децентрализации власти и свободных выборов. Я был убежден тогда и еще больше — сегодня, что только свобода и достаток человека создадут достойное общество и уважаемое государство.

Увы! Мечты, мечты, где ваша сладость. Конечно, сегод­няшнее состояние общества не сравнить с временами ленин- ско-сталинского террора, но сумеречная обстановка явно за­тянулась, в затылок обществу дышит авторитаризм, самодо­вольное ржание чиновников становится все слышнее.

В контексте этих рассуждений я все время ловлю себя на мысли, что свои, теперь уже давние, предложения (отсылаю читателя хотя бы к моему письму М. Горбачеву от декабря 1985 года или к письмам Б. Ельцину) я неотвязно сравниваю с тем, что предлагается обществу сегодня. В то время я писал и говорил о неизбежности рыночной экономики, о ее дебю­рократизации (как и государства в целом), низких налогах как пути оздоровления экономики, частной собственности, создании независимой судебной системы, верховенстве за­кона, многопартийности и многом другом, что напрямую увязывал с либеральной социальной политикой.

Еще в первые годы Перестройки я настаивал на реши­тельном обновлении правящей верхушки в государстве — в центре и на местах. Предупреждал, что мощная колонна «вождей», выращенная Сталиным, Хрущевым, Брежневым и Андроповым, предаст Перестройку. Мне отвечали: нельзя ло­мать людей через колено. Последствия известны.

Еще в 1985 году предлагал уходить от однопартийной сис­темы, ибо монополия на власть уже привела Россию в тупик. Сказали: рано. А тем временем в 2003 году однопартийность вернулась.

В том же 1985 году говорил о целесообразности перехода на фермерские принципы в сельском хозяйстве. Но мы про­должаем держаться за общинное хозяйство в форме колхозов.

В своем выступлении в Перми говорил о необходимости перехода к смешанной экономике и частной собственности. Сказали: торопиться не следует.

К 1988 году обострилась обстановка с преступностью, она приобрела угрожающий характер. Начал ныть и по этому по­воду. Чтобы отвязаться, дали в мой секретариат дополнитель­но одного человека. На том дело и кончилось, а преступность достигла сегодня катастрофических размеров.

В течение 1991 года четыре раза предупреждал о надви­гающемся военно-партийном мятеже. Сказали: не преувели­чивай и не сей панику.

На съезде Движения демократических реформ в 1991 году обратил внимание на начавшееся перерождение демократии в чиновничью демократуру и предлагал конкретную про­грамму действий против этой угрозы. Услышан не был.

Давным-давно начал говорить на каждом углу, что пре­небрежение к социальной сфере угробит демократию и при­ведет к реставрации прошлого. Чтобы как-то поправить си­туацию, организовал Партию социальной демократии. Пони­мания со стороны властей и общества не последовало. Как показало время, именно дикая социальность и топчет дове­рие к демократии.

Без конца, начиная с 1986 года, говорю о необходимости возрождения малых городов и малого бизнеса, поскольку здесь будущее России. В ответ — равнодушие.

В 1994 году я обратился к российской и мировой обще­ственности с просьбой поддержать идею международного суда над большевизмом. Дружное молчание.

Вот и сегодня заявляю, что фактическая власть в стране захвачена чиновничеством — жадным, коррумпированным и бессовестным, толкающим Россию в бездну. Услышат ли?

К чему я веду свои рассуждения? А вот к чему, причем оговариваюсь, что пишу только о своих ощущениях. За мои предложения я был оклеветан, причислен к шпионам, полу­чил десятки гнусных ярлыков, не один раз вызывался в про­куратуру, привлекался к суду и подвергался расследованиям, получал похоронные венки и угрозы покончить со мной фи­зически.

Сегодня некоторые позиции, которые я высказывал 10— 20 лет назад, становятся нормой жизни. Скажут: обижается старик. Это я о себе. Конечно, и это есть, что там говорить. И все же подобные чувства — ничтожнейшая часть моих на­строений. К счастью, в этом вихре реальных борений и фальшивых страстей мне еще достает чувства юмора.

Капризы и причуды истории! Вот она, российская «спра­ведливость и логика»! Пьем беспробудно, но пьяниц не лю­бим. Воруем вот уже тысячу лет, но воров не уважаем. Лжем непрестанно, но лжецов презираем. Богатых ненавидим, но сами работать не хотим и обожаем жить за чужой счет. Меч­таем об изменениях, но отвергаем реформаторов. Наша меч­та: изменить все, ничего не меняя, изменить все, но не себя.

Скажут: чего теперь ворчать-то? Громче говорить надо было! Это верно. И дело сейчас, повторяю, не в каких-то обидах, я не угнетаю себя подобными бессмысленностями. Могут подумать — вот, мол, он все знал и все предвидел, хвастается. Увы, знал я далеко не все, часто ошибался, стра­дал политической романтикой, что едва ли недопустимо в об­становке общественного перелома и взбудораженных страс­тей. Но, в общем-то, я какими-то уголочками сознания, ско­рее, интуитивно, догадывался, что, безоглядно ринувшись в пучину крутых перемен, я сам себя толкнул в ряды полити­ческих самоубийц. К тому же как-то запамятовал, что прави­тели, варившиеся в тоталитарном котле, умеют слушать толь­ко самих себя, поскольку, по их убеждению, должность — это и есть ум и талант. Сегодня — те же грабли.

Можно изменить страну, даже весь мир, но как изменить самих себя? В каждом из нас живут не менее трех человек — человек «счастливого прошлого», человек «неприглядного настоящего» и человек «спасительного будущего». Абрака­дабра, но в этом есть какая-то загадка, свившая себе гнез­дышко там, где человек оказался не в состоянии разобраться в истинных ценностях жизни, а в то же время захвачен со­зданием смертельных антиценностей, от чего, если не оста­новиться, человечество зачахнет.

Нет, не научились мы еще уважать ближнего своего, ибо не уважаем самих себя. Вот и едим друг друга, радостно при­чмокивая. Да и вся наша страна — страна Самопожирания. И все же хочется верить вслед за Пастернаком, что «...при­дет пора, силу подлости и злобы одолеет дух добра».

Итак, пора заканчивать.

Пессимизм, как известно, — палач сознания. Он не бро­сает людей на плаху с топором, но вымывает из человека ду­шу. Каждый пустяк выглядит драмой, от чего чернеет все во­круг. С подобными драмами оптимист справляется легко, он превращает их в комедии.

А как же быть с трагедиями?

На самом деле, Россия все прошедшее тысячелетие воева­ла, междоусобничала. Друзей нет, одни враги да вассалы. Хвалятся, что в России никогда не было рабства, что она сра­зу шагнула в феодализм. Помилуйте, никуда Россия не шаг­нула. Все попытки реформации общественного устройства сгорали в рабской психологии, столь удобной для чинов- ничье-феодального государства.