Спецотдел - Андрей Волковский
— Да! В «чернильнице» не дышать и глаза не открывать, — выдал инструкцию спец по редким существам. — Будет казаться, что горячо или холодно, это глюк. Главное — не поддаваться. Мы тут защитой подстрахуем, чтоб монстр не борзел, но внутри всё равно будет ой-ёй как неприятно.
— Макс, со мной, — велел Егор, сбрасывая рюкзак и стягивая куртку. — Азамат, следи за монстром. Стажёр, доложи Вике и следи за обстановкой.
— Я с вами! — прогудел новичок.
— Нет, ты — стажёр, — отрезал старший. — Макс, готов?
Кошкин скинул прямо на пол пальто и сумку, вынул телефон и бросил сверху на пальто.
— Да.
Отстегнул часы — подарок отца — и отправил их за телефоном.
— Часть защиты снимите, — посоветовал Азамат. — Той, что есть, хватит.
Он выразительно похлопал себя по груди, намекая на типовую защиту, вытатуированную на коже. Его коллеги быстро сдёрнули амулеты и браслеты — стандартный базовый набор.
Егор быстро зашагал вниз по узкой лестнице. Максим за ним.
Просторный подвал — пять на пять, если не больше, — был затоплен чёрной густой жижей, вроде нефти. Вдоль стен стояли стеллажи, но видно было только верхние две-три полки. Глубина там, наверное, метр, а то и полтора. Тёмная жижа еле заметно колыхалась, будто в такт дыханию, маслянистая поверхность казалась опасно непроницаемой.
— Жди пока тут, — распорядился старший, останавливая Кошкина жестом на ступеньках у самой жижи.
Егор шагнул в чёрную «воду» и тут же скрылся в «чернильнице» с головой. Кошкину на секунду стало страшно: вдруг эта тварь его проглотила? Вдруг Азамат ошибся, и это какой-то другой монстр?
К счастью, старший тут же вынырнул, отфыркиваясь и тряся головой. Вязкие чёрные потоки застыли на одежде и коже, превращая Егора в причудливый арт-объект. Что-то похожее Максим видел в отцовской галерее пару лет назад.
Старший снова нырнул.
Через полминуты Егор выбрался из «чернильницы» в метре от того места, где нырнул, и, встряхнувшись, сказал:
— Медленно иду: слишком вязко. Давай с другой стороны.
Максим кивнул и, помедлив секунду, шагнул со ступенек в «воду».
Первый шаг сделать было легко. На втором он будто завяз в болоте: монстр облепил ноги и тянул вниз. А на третьем Кошкин ощутил, как сквозь зимние ботинки и плотные штаны пробирается жар от жижи. Словно он не по «воде» идёт, а по бродит зачем-то по кипящей лаве.
Мозг на мгновенье впал в панику: бежать отсюда! Надо срочно бежать отсюда или мы сгорим!
Но Максим тут же запретил себе паниковать. Нечего поддаваться на уловки какого-то жалкого подвального монстра, выросшего из баночной плесени. Тоже мне, гроза солёных помидорок!
Страх отступил. Теперь надо нырнуть и попытаться найти девочку. Вот такая у них работа: помогать тем, кто не может помочь себе сам.
Давай, Макс!
Кошкин присел, погружаясь в «чернильницу». Не дышать, не открывать глаза, не паниковать — всё просто.
Надеюсь, Азамат не ошибся, и это действительно всего лишь иллюзия…
Нет, это невозможно терпеть! Как же горячо! Жжётся! Больно!
Кошкин не выдержал и выскочил из «воды». Чёрные потёки тут же склеили немедленно зазудевшую кожу.
Нет, сейчас не время вслушиваться в ощущения. Надо спасать ребёнка.
Максим почти силой заставил себя нырнуть.
Теперь его будто вморозило в вязкий лёд. Заледенели пальцы и уши, промёрзли суставы и мышцы, а кожа, кажется, проледенела насквозь. Того и гляди растрескается и развалится на куски при неосторожном движении.
Кошкин с трудом вытянул почти не слушающуюся руку.
Где ты, девочка? Где ты, Маша?
Мы ищем тебя и обязательно найдём.
Максим, слепо шаря рукой по полу перед собой, сделал два-три шага, а затем пришлось вынырнуть и отдышаться.
Давай, надо продолжать. Надо снова окунуться в то ли ледяное, то ли кипящее нечто. И найти человека.
Давай.
Он стиснул зубы и засунул себя в «чернильницу», несмотря на протесты тела и мозга. И телу, и мозгу хотелось в безопасность, в комфорт и приятное тепло. Не шариться во внутренностях монстра в поисках незнакомой девочки, рискуя промёрзнуть или изжариться. Не рисковать собой. Не мучить себя.
Он порезал пальцы об осколки разбитой банки, валяющейся на полу подвала в недрах существа. В открывшиеся ранки тут же сунулось что-то густое и чуждое. Но впитаться в тело «спеца» существо не сумело, лишь неприятно защипало татуировку под левой ключицей. Такая есть у каждого в спецотделе: типовая защита от вселения.
Кошкин вынырнул, поглядел на пальцы: они опухли и люто чесались. Ерунда!
Он снова погрузился в вязкую неприятную жижу, затекавшую в уши и в нос, забиравшуюся под одежду ледяными и жгучими потёками. Сколько он уже тут возится? И где коллеги, которым позвонила хозяйка дома? Жива ли ещё девочка? Не поздно ли?..
От таких мыслей становилось совсем тошно, и Кошкин упорно нырял в чёрную жижу.
Надо искать девочку. Надо найти её и спасти.
И на пятый или шестой раз его порезанные пальцы ткнулись во что-то мягкое и живое. Нашёл!
Кошкин от радости чуть не вдохнул «чернильницу», но вовремя сдержался. Аккуратно ощупал тело, подхватил под мышки и попробовал приподнять ребёнка. Монстр не пускал — Максим рванул сильнее, рефлекторно вдохнул, хлебнул вязкой мерзости и закашлялся.
Надо вынырнуть и отдышаться. Надо отпустить ребёнка и вынырнуть. Но тело, ещё недавно не желавшее нырять, теперь вцепилось в найдёныша. Максим дёрнул сильнее, вдыхая «чернильницу» полной грудью, — рот, нос и лёгкие наглухо забило вязкой дрянью. Но Кошкин продолжал тащить ребёнка. Казалось, он сейчас надорвётся. Сил не хватит, и монстру достанется и девчонка, и незадачливый спасатель.
Ещё сильнее! Давай!
Он сам не понял, как вырвал девочку из вязкого нутра. Вокруг вместо чёрной гадости вдруг оказался воздух, наполненный слабо различимыми вспышками сияющих знаков. И этот воздух обжигал покруче монстра. Кошкин пытался дышать, но получалось только хрипеть.
Мерзкая жижа склеила всё: Максим почти не видел, почти не слышал и совсем не мог вдохнуть и выдохнуть.
— Отпусти! Ну! — послышался смутно знакомый голос.
В затуманенном сознании всплыла мысль:
«Это Егор. Он старший — ему можно верить».
И Кошкин с трудом разжал руки, выпуская то, что держал. Пошатнулся и упал бы, если б его не подхватили и не понесли.
— Держу, порядок, — прогудел кто-то.
Скоро Максима опустили на что-то твёрдое и жёсткое. Потом в лицо ударил ослепительно яркий знак.
Максим наконец смог вдохнуть — и тут
