Эстер Сегаль - Шизофренияяяяяяяя
Да, вот это прекрасная мысль.
Может, тогда уже и ключи не стоит доставать? Зачем мне дом, когда бак заменит мне и его, и пропуск в мир?
Нет, все-таки надо достать. Собрать необходимые вещи в дорогу, взять моющие средства, чтобы привести бак в порядок, еды сообразить кое-какой на первое время.
И я поползла дальше.
Но тут мой будущий дом начал вести себя по-другому. Как будто, заручившись моим доверием и принятым мною решением, он уже мог позволить себе больше со мной не церемониться и показать свою истинную суть.
– Ам! – услышала я в своем правом ухе.
«Это ты сказал?» – мысленно обратилась я к баку.
– Ам! Ам!
«Он хочет меня съесть, – догадалась я. – Съесть и переварить вместе с гарниром уже захваченного им мусора».
– Не ешь! Не надо! – запретила я ему.
Но он не послушался.
Я уже как раз почти полностью залезла внутрь и дотянулась до ключей, отбросив ногтем мизинца прилипший к ним презерватив, когда бак начал меня пугать.
Он вдруг конвульсивно дернулся и после этого стал как будто немного уже. Я попятилась раком.
– Ам! – снова повторил он и дернулся сильнее.
А затем его движения участились, и я поняла, что они напоминают мне глотательный рефлекс человека.
Точно хочет меня сожрать. Только как он собирается это сделать? Зубов у него нет. А если его внутренность посчитать за глотку, то, получается, нет и желудка.
Но бак не стал долго думать и быстро рассеял мои сомнения по поводу своих возможностей. Он задергался сильнее и начал вытягиваться в кишку, одновременно закупориваясь снаружи и отрезая мне путь к отступлению.
«Он хочет, чтобы я задохнулась, – поняла я. – И тогда, уже в качестве безжизненного трупа, я стану его совершенно законной добычей».
«О, я знаю, они все так делают, – осенило меня. – Вот почему иногда в мусорных баках находят дохлых кошек и закоченевших младенцев».
Я никогда не верила, что матери выбрасывают своих крошек специально. Теперь я знаю наверняка, что была права. Они просто наклоняются над баками, чтобы сбросить туда плаценту или что-то другое, совсем ненужное. А младенцы падают случайно. Матери, конечно, хотят извлечь их обратно – но не тут-то было: баки хватают невольное пожертвование, захлопываются наглухо и умерщвляют малышей.
Матери качают баки, царапают их ногтями, пытаясь сдвинуть намертво приросшие крышки, но, недавно пережившие роды, эти женщины слишком слабы, чтобы тягаться с пластиковыми монстрами. И им приходится уступить.
И тогда, измученные и опустошенные душой и телом, они покидают место преступления, оставляя будущим следователям кошмарного дела невольные улики и почву для ложных догадок.
А сейчас бак убьет и меня. А ведь я полезла в него добровольно. Но он не учтет этого факта и не сделает мне никаких поблажек. Он голоден и безжалостен.
Только я не позволю ему уничтожить меня запросто. Я не сдамся без борьбы. Я буду истошно кричать и царапаться. Я смогу выбраться наружу.
Вот я уже сильно продвинулась к выходу. Дно бака, правда, спазматически сужается вокруг моей головы и пытается так сдавить мне череп, чтобы тот треснул. Но ноги мои еще сильны и пока не скованы пластиком. И я могу сучить ими, толкаться и барахтаться.
– Ам! – сказал бак и поспешил продемонстрировать мне еще один заготовленный на такой случай сюрприз: из его стенок, на первый взгляд совершенно непроницаемых для влаги, вдруг начало сочиться что-то жидкое и ядовитое.
Сперва бак изнутри как будто просто покрылся росой, а затем она из конденсата на стенках превратилась в активную капель и вскоре уже в целые звонкие струи.
От соприкосновения с этой жидкостью моя кожа запылала, как от ожога, и я поняла, что имею дело с какой-то концентрированной кислотой.
«Да это же желудочный сок!» – догадалась я и окончательно убедилась, что бак намеревается не только убить меня, но еще и переварить.
Я взвыла от боли и страха и еще интенсивнее стала пятиться задом и стучать по внутренностям бака ногами.
Он извивался и старался избегать ударов, постоянно меняя форму и то раздвигаясь, то сужаясь.
И тут я вспомнила, что у меня в руке есть еще одно оружие – мои ключи. Железные и крепкие, они явно полезнее в борьбе с баком, чем мои уже изломанные ногти.
И я тут же вонзила самый длинный из ключей в размякшую изрыгающую сок пластиковую плоть, которая моментально отреагировала судорогой боли и впрыснула в потоки белой кислоты и слизи густую струю красного.
Она оросила мое лицо, и я почувствовала на губах соленый привкус человеческой крови.
– Ага! Ты понял, кто тут сильней?! – возопила я, необычайно вдохновившись своим успехом, и продолжала тыкать ключами, куда только доставали руки.
И тогда бак сдался. Подергался еще немного и весь как-то обмяк и расслабился. А я выползла на свободу и теперь жадно глотала воздух.
«Пусть поверженный бак остается на боку, – решила я. – Я не намерена его поднимать. Вот сейчас отдышусь и, не глядя на труп врага, гордо пойду домой».
И пошла бы, если бы вдруг меня не поразила мысль, пришедшая из ниоткуда и без зова и расстроившая меня до слез. Мысль была банальной и поэтому тем более жестокой: почему, опрокинув бак на землю, я залезла в него сама, вместо того, чтобы раздобыть любую палку или ветку и с ее помощью безболезненно и ничем не рискуя извлечь ключи на свет божий?
Как же я сразу не догадалась это сделать? Ведь так поступил бы любой ребенок, едва научившийся ходить и связно мыслить.
И тогда у меня промелькнула страшная догадка: а ну как я действительно заболеваю? Не так, как раньше, а совсем по-новому?
Ведь прежде мое безумие только радовало меня, даруя мне совершенно уникальные и очень интеллектуальные переживания. Но сейчас… Неужели я так резко и внезапно поглупела? Неужели мой мозг перестал подсказывать мне простейшие решения? Неужели я становлюсь на самом деле беспомощной?
Все это было так больно и обидно, что я, как маленькая девочка, завалилась на ближайшую скамейку и разрыдалась вовсю.
– Вам помочь? – раздался где-то рядом участливый голос.
Я подняла зареванные глаза и увидела молодого мужчину, стоящего рядом и протягивающего мне карманную пачку одноразовых салфеток.
– Зачем? – спросила я, как полная дура.
– Чтобы вытереть слезы, – сказал он. – И кровь. Вы, кажется, губу прикусили.
Точно, прикусила – так вот откуда этот соленый вкус.
И тогда я взяла протянутые мне салфетки. И посмотрела ему в лицо. И меня осенило.
Глава 37. Еще один отец
Ну конечно, как же я сразу не догадалась. Это должен был быть прохожий. Случайный, как все прохожие. И самый лучший из них всех.
Я тогда бродила в сумерках и не могла найти дорогу.
Не знаю, какую дорогу я искала: к дому или от него. Но я знала точно, что должна найти. Что если не найду – пропаду, потеряю что-то важное и потеряюсь сама, уже безвозвратно.
Сумерки – коварны. Они обволакивают тебя внезапно и липко, так, словно карабкаешься в расплавленной чавкающей жвачке, которую ни за что не оторвешь и не победишь, хоть кромсай ее клещами.
Я не была готова к их атаке. Я следила за солнцем и не уследила. И оно выкатилось у меня буквально из рук и закатилось за асфальт.
У меня не было ни часов, ни компаса. По звездам я ориентироваться не умею, но, даже если бы умела, это бы не помогло – в тот вечер звезды молчали, также, как и я, проглоченные сумерками.
И никто не хотел мне помочь. Люди проходили мимо, не обращая на меня внимания, как будто бы и я была частью липкой тьмы. А те, что шли навстречу, боялись заглядывать мне в глаза и чуяли там власть сумерек, уже давно завладевших моей душой.
А этот прохожий был особым, совсем не из того же теста, что другие.
Он сразу, еще со спины, разгадал по моей походке, что я в отчаянном поиске, и ускорил шаг, чтобы помочь мне найти ориентиры.
– Что вы ищете в таких плотных сумерках? – спросил он.
– Если бы я знала, – доверила я ему свою тайну.
– Но вы все равно продолжаете искать?
– Да, потому что так надо.
– Откуда вы знаете, что надо, а что нет?
– Откуда вы знаете, какие вопросы задавать?
– Я задаю лишь те, которые приходят мне в голову.
– В голову ничего не приходит само по себе. Все, что там появляется, приносит птица Феникс.
Он посмотрел на меня очень странно и сказал, что это не случайное совпадение, потому что он бизнесмен и его фирма называется «Феникс». Раньше у нее было другое название, но потом, после того, как ее сожгли конкуренты, он ее переименовал, чтобы всегда возрождалась, как Феникс из пепла.
– Древние думали, что она возрождается из праха, а не из пепла. Это не то же самое, – сказала я.
– Вы разбираетесь в истории? – спросил он.
– Нет, я разбираюсь в птицах.
– А как вы оказались в сумерках?
– Забрела случайно. А вы?
– Я шел в магазин за костями для супа.
– Это их вы несете в мешке?
