Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая - Станислав Владимирович Далецкий
– Почему политический сидит у вас в общей камере с рецидивом? – спросил Щедвид.
– Я всего второй день начальником СИЗО и как раз хотел навести порядок в камерах, если бы не этот бунт, – подобострастно сказал Раджабов.
– Ладно, расселите этих зк по разным камерам, чтобы не сговаривались, потом займёмся расследованием и накажем виновных со всей строгостью борьбы с врагами народа, как того требует от нас партия и наш нарком товарищ Ежов, – приказал Шедвид и повернувшись вышел из камеры.
Ивана Петровича перевели в другую камеру, где сидели такие же, как и он обвиненные по доносам лагерных осведомителей, а потому никто из них ничего не говорил ни об обвинении, ни о том, за что и как оказался в лагере, опасаясь, что среди сокамерников тоже есть доносчики.
Потекли тревожные и пустые дни ожидания. Ивана Петровича не выпускали из СИЗО, как обещал следователь Куликов, но и на допросы тоже не вызывали.
Разговоры в камере между зк велись только на семейные темы или о работе в фалангах, не обсуждая ни положение в стране, ни лагерных слухов, которые изредка становились известными и в изоляторе. Раз в неделю их покамерно, выводили в баню, где встречались и другие лагерники и делились новостями, главная из которых была о том, что режим в лагере стал более строгим, ходить друг к другу по баракам стало нельзя без разрешения воспитателя, нормы выработки на работе повысили и приходилось всей фаланге прихватывать час – другой вечером, чтобы сделать норму и получить повышенный паёк питания в столовой.
В бане же стиралось нижнее белье, которое потом сушилось в камере на батарее отопления, поскольку в СИЗО, было отдельное отопление, паровое, на СИЗО и администрацию лагеря, а смену белья арестантам передали из их лагерного имущества.
Прошел месяц, другой, наступила весна, контингент камеры постоянно обновлялся, а Ивана Петровича никуда не вызывали – как – будто все забыли о нём, а напомнить о себе он опасался, решив, что пусть всё идет своим чередом.
Но Шедвид о нём не забыл. Дело в том, что поначалу и по просьбе Раджабова инцидент с убийством зк в ИЗО был замят и Шедвид ждал, чтобы всё улеглось и затем дать ход делу Домова в своих интересах. Но кто-то из своих донёс об убийстве в СИЗО в Управление лагерей и через месяц оттуда пришло указание особому отделу разобраться и наказать виновных, т.е. Раджабова за превышение полномочий и убийство зк.
Тогда Шедвид решил свалить всю вину на Домова, обвинив его в подстрекательстве и попытке совершить групповой побег, для чего он подключил к расследованию своего холуя – уполномоченного Воробьёва. Этот Воробьев провел ряд допросов уголовников сидевших вместе с Иваном Петровичем и принудил их дать показания против Домова в подстрекательстве к побегу. Такие показания дал и Косой – Владимиров, которому пригрозили расстрелом за нападения на начальника СИЗО.
В середине мая обвинение было готово и Ивана Петровича, наконец, вызвали к следователю. Увидев Воробьёва, он понял, что дела его плохи, если этот увертливый следователь снова ведёт следствие.
Воробьев положил перед собой бланк протокола допроса, на котором уже вписал первый вопрос и посмотрев на Ивана Петровича, присевшего на стул по его разрешению, прочитал:
Вопрос: Виновным себя признаёте в дополнительном Вам предъявленном обвинении по ст. 59-2 УК РСФСР в том, что находясь в лагере № 2 СИЗО 3 части , 21 отделения, 20 января сего года учинили массовые беспорядки, в результате чего зав. СИЗО пробили голову и не дали возможности вывести из СИЗО заключенных на штрафную колонну.
Иван Петрович, поначалу опешив от этого обвинения по его участию в этой заварушке, собрался с силами и дал следующий ответ: Виновным себя в предъявленном мне обвинении по ст. 59-2 УК РСФРС не признаю.
Вопрос: По каким причинам вы себя виновным по ст. 59-2 УК РСФРС не признаёте? Следствие располагает данными, что в учиненных беспорядках 20 января сего года в СИЗО 3 части Вы принимали активное участие и предлагает Вам давать правдивые показания по существу вопроса.
Ответ: Считаю, что настоящее дело возбуждено против меня по той причине, что я требовал ареста настоящего виновника, т.е. зав. СИЗО убившего одного заключенного и тяжело ранившего зк Владимирова. Себя же я считаю посторонним зрителем и свидетелем в настоящем деле.
Вопрос: Вы говорите неправду. Вы принимали активное участие в учиненных беспорядках 20 января сего года в СИЗО 3 части, 21 отделения. Следствие настаивает на правдивом вашем показании по данному делу.
Ответ: Больше показать ничего не могу.
Вопрос: Что Вы говорили зк Владимирову, Булатову 9 января сего года в СИЗО 3 части по поводу вывода их из СИЗО на колонны.
Ответ: Такого разговора у меня не было с ними, так как я держался в стороне от молодежи, сам же я был сторонник выполнения приказания.
Вопрос: С кем Вы на нарах в камере №2 СИЗО 3 части спали рядом, назовите их фамилии.
Ответ: За почти шестимесячное пребывание в СИЗО 21 отделения фамилии и лиц припомнить не могу.
Вопрос: Вас спрашивают назвать фамилии только лиц арестованных находящихся во 2 камере СИЗО 21 отделения на 20 января.
Ответ: На верхних нарах со мной спали на 20 января зк Пушкин, Владимиров, Барулин больше никого из заключенных 20 января сего года в камере №2 СИЗО 3 части на верхних нарах не было, кроме лиц указанных выше, свидетелями же происшедшего были зк Рюмкин, выведены же из камеры Мутров, второго не помню. 20 января сего года я не могу по настоящему делу свидетелем быть т.к. был заведующим СИЗО 3 части вместе с другими выведен в коридор и что происходило в камере во время обыска зк Владимирова я не видел.
Вопрос: Поясните подробно, как происходило дело 20 января в камере №2 СИЗО 3 части, 21 отделения и кто оказывал сопротивление военизированной охране со стороны заключённых и где в это время находились Вы.
Ответ: В начале происшествия и до вывода меня в коридор я видел следующую картину: вследствие отказа зк Владимирова и убитого зк Пушкина, новый начальник СИЗО и военизированная охрана пытались связать их, но зк Владимиров столкнул одного с нар, облил холодной водой из
