Ван Ван из Чайны 2 - Павел Смолин
— 40−15!
Заработанное очко заставило наполовину заполненные народом трибуны засвистеть и зааплодировать. Поразительно, но на них очень много моих интернет-фанатов, и перед игрой мне пришлось наделать три десятка селфи, пообещав оставшимся без внимания проделать то же самое после матча. Я набираю популярность с пугающей быстротой. Загруженное два дня назад видео с проходом в полуфинал прямо в перемотанном пластырем кеде к следующему утру набрало полсотни тысяч просмотров, а принимать заявки в друзья мне пришлось весь день с перерывом на победу в четвертьфинале. Видео с него, само собой, тоже было загружено в сеть. Короче — первый миллион совокупных просмотров на Yoku уже не за горами, а размер френдлиста внушает надежду на неплохое положение в университетской иерархии после начала учебы.
Неплохо себя чувствуют и соцсетки Ли, и я начинаю переживать о том, что свалившаяся сетевая популярность вскружит ему голову, и он начнет создавать себе и мне проблемы из-за этого. Себе — из-за ощущения себя «буфером» для доступа ко мне, мне — завистью и интригами по этому поводу. К счастью, пока даже звоночков подобного не возникает — он даже личные сообщения открывает только для тех, кого знает лично. Будем следить и надеяться, что пронесет.
Все эти мысли успели пронестись в голове за тот короткий миг, пока помощник вручал мне новый мячик. Подаем и делаем вид, что бежим влево. А нет, не делаем — соперник к актуальному гейму тоже кое-что обо мне узнал, и на хитрость не поддался, рассчитывая, что я уже не стану продолжать движение. Хорошо, что я изначально готовился к обоим вариантам, а нынешний мне нравится даже больше, потому что дает мне возможность на полную воспользоваться ростом и длиной рук, пробив в прыжке мощный смэш.
— Гейм! 2−1!
Руки ноют, зараза такая. Нужно заканчивать, потому что в финале против меня будет играть очень качественный немец, который вполне может меня обыграть. Ненавижу таких — с пеленок занимается теннисом, а потом набивает себе рейтинг на полулюбительских турнирах, не оставляя шансов новичкам. Например — мне, которому шанс очень сильно нужен. Ладно, это проблемы завтрашнего меня, а пока сосредоточимся на сегодняшних — смотреть «через голову» соперника очень вредно.
Таксин подал отлично, вложив в удар все свое стремление сравнять счет по геймам. Отбив кроссом, я зашипел — правая рука на меня сильно обижается, и обмотанный вокруг мозолей пластырь начинает пропитываться кровью. Еще немного, ладно? Обещаю — после завтрашней игры я дам тебе зажить как следует. Договорились? Давай, самый обыкновенный форхенд. Молодец, почти совсем не больно. А теперь обводящий удар — таец в левый угол корта добежать уже никак не успеет.
— 0–15!
На следующую подачу я ответил форхендом и понял, что больше правой рукой мне в этой игре поработать не светит — удар вышел смазанный, потому что инстинкты победили силу воли, заставив поберечь ноющую конечность. Мяч с удручающей медлительностью добрался до соперника, и Таксин решил задействовать доселе неиспользованное умение бить топ-спин. Я этого не ожидал, поэтому был вынужден ответить позорной «свечкой», в ответ получив заслуженный смэш, отбить который не было никаких шансов.
— 15−15!
Подавив волну раздражения — соперник меня реально переиграл, усыпив бдительность полным отсутствием «крученых» и хорошо разыграв прибереженный козырь — я приготовился отбить следующую подачу тайца.
Ага, базовый крученый, как и ожидалось. Это Таксин зря — я бы на его месте «прикормил» себя обычными ударами и попытался задействовать удары с вращением в более подходящий момент. Может он решил, что крученые — моя слабость? Мяч встретил мой двуручный бэкхенд, а соперник решил повторить топ-спин. Не всегда нужно повторять то, что однажды сработало. Подкорректировав дистанцию наклоном тела назад, я ответил крученным, в который почти не вложил силы. Соперник привык к моим сильным ударам, поэтому приблизиться к сетке и не подумал. Мяч стукнулся о корт, вяло отскочил и ударился о корт снова.
— 15–30!
Пластырь на ручке ракетки и пластырь на руке пропитались кровью. Боль неумолимо нарастала, и даже о двуручных ударах скоро можно будет забыть — организм еще не привык подавлять инстинкты, а значит правая рука может в последний момент струсить. Вида, конечно, я показывать не стану — напротив, как бы невзначай отведу пустую левую руку подальше от держащей ракетку правой.
Ага, разочаровавшись в крученых, соперник «расчехлил» резаную подачу. Не проблема — я давно на «низком старте». Соперник — левша, поэтому «резаный» очень логично полетел под мою левую руку. Устремившись к сетке, я на бегу перебросил ракетку в левую руку, чисто ради красивых кадров для Ли дав ей совершить оборот в воздухе (чего вообще-то делать нельзя, потому что лишний риск), и, дав низко летящему мячу удариться о мою половину корта и изменить траекторию, ловко прыгнул за ним и продемонстрировал собственное умение отправлять в соперника топ-спин.
— 15–40!
Таксин сжал губы в тонкую ниточку и сменил ракетку на новую. Бедолага в отчаянии, но расслабляться чревато — сыграв еще один гейм, я надежно «убью» и левую руку, и никакие мази с пластырями восстановиться до хоть какого-то уровня к завтрашнему дню мне не помогут. Да мне уже пару дней отдыха нужно минимум, чтобы свободно работать правой, а не быть заложником двуручных и «левых» ударов. Придется что-то придумать к завтрашнему дню, потому что финалист-немец вон он, на трибунах, и внимательно следит за мной. Точно будет завтра целить в правую сторону. Плохо — мне на этом турнире приходится не столько с соперниками сражаться, сколько с непривыкшим к теннисным нагрузкам телом и дешевым инвентарем. Спасибо хотя бы за чудовищный запас «деревенской» выносливости — дышу так, словно за плечами не больше двух ненапряжных геймов.
Ну что, еще раз попробуешь крученый или резаный? Или напротив — ограничишься самой обычной плоской подачей, компенсировав отсутствие подкрутки силой и скоростью?
Таксин выбрал третий вариант, я ответил форхендом, он — тоже, и почти минуту так и продолжалось. Решив, что усыпил мою бдительность, таец пробил крученый. Мои любимые длинные ноги позволили мне резко броситься к сетке и, не дав мячу коснуться моей половины
