Ненужная королева. Начать сначала - Полина Верховцева
В песчаном клане с помощью корня вергоницы отмывали арены после кровавых поединков. С грязью в запустелом доме она справится играючи.
Вернувшись в гостиную, я принялась за полы. Намочила тряпку, отжала хорошенько и встав на колени принялась тереть от окна к двери. Очень быстро вода стала грязной, а тряпка превратилась в склизкий комок, за которым тянулись волосы и нитки свалявшейся пыли.
Пришлось идти менять, стирать и заново собирать вергоницу. В этот раз я надергала ее с запасом.
Работа продвигалась медленно. Пол становился чище, но зато руки щипало все больше. И под конец, когда я последний раз сменила воду, вычерпав бочку до самого дня, мои пальцы были похожи на вареных раков.
Теперь по гостиной и кухне можно было ходить босиком, не опасаясь прилипнуть к нечистотам или порезаться об острый осколок. Напоследок я прошлась по потолку и стенам мокрой тряпкой, намотанной на палку.
На этом все.
Спины я не чувствовала, ног и рук тоже, да и на улице уже стояли потемки.
Я вышла в сад и, рискуя сломать шею, нарвала полный подол яблок. Еще не до конца созревшие они были густо зелеными с едва заметным румянцем на боку, и кисловатые на вкус.
Я расположилась на крыльце. Села на вторую ступеньку, провалилась к третьей и, вытянув перед собой уставшие ноги, звонко хрустнула яблоком. Вокруг мирно шумел листвой старый сад, и над головой с тихим риском сновали летучие мыши.
А хорошо тут…
И усадьба не так ужасна, как казалась на первый взгляд. Запущенная, грязная, но не безнадежная. Если приложить усилия — расцветет. Работы я не боялась, усталостью умела наслаждаться, азарта и упрямства хоть отбавляй. Так что все получится.
Где-то на крыше раздался шорох.
— Спускайся.
Скрежет когтями по разбитой черепице, шелест примятой травы, и из тени проступила пятниста шкура знакомого кота.
Он уселся передо мной, длинным хвостом обвив лапы, и смотрел, загадочно мерцая большими янтарными глазами.
Я протянула ему яблоко. Он понюхал и отвернулся, недовольно мазнув по носу розовым языком. Не понравилось.
— Другого нет.
В ответ кот ощетинился и утробно зарычал. Не на меня, а на псов, молчаливой стаей подкативших к калитке. Несмотря на то, что она была распахнута, переступить границу они не смели. Топтались с той стороны, нетерпеливо повизгивая и переступая с лапы на лапу.
Я позволила им зайти:
— Ко мне.
Один за другим здоровенные бездомные псы заходили на мою территорию и, низко опустив головы, останавливались на расстоянии вытянутой руки.
Кот недовольно фыркнул и прыгнул на крыльцо мне за спину, а собаки начали укладываться. Кружились вокруг себя, притаптывая траву и опускались на землю. Клали мохнатые головы на передние лапы и продолжали смотреть на меня, поднимая то одну бровь, то другую. Ждали, боясь упустить приказ.
— Никого не подпускать к дому без моего разрешения.
Вожак вяло вильнул обрубком хвоста, дав клятву за всю стаю.
Теперь у меня были стражи, мимо которых так просто не проскочить. Даже Охотнику будет тяжело обмануть звериный слух, обоняние и чутье.
Для кота у меня было другое задание:
— Принеси мне кошелек главы Эберли, — я провела ладонью по гладкой голове, показывая ему дом на главной площади Сандер-Хилла.
Зверь зашипел и, недовольно хлестнув хвостом по пятнистым бокам, растворился в темноте.
Я дожевала яблоко, немного посмотрела звезды, пытаясь отыскать знакомые ориентиры, но так ничего не найдя, ушла в дом.
Спать пришлось на выпотрошенном диване, прямо в одежде, подложив под голову опустевшую котомку.
За окном тихо зевали псы, да фыркал старый мерин, шурша веревкой по траве. Изредка пролетали запоздавшие стрижи.
Моя первая ночь в новом доме…
Проснулась я с первыми лучами солнца. Слабое тело не успело отдохнуть и ощущалось разбитым, руки саднило. Зато на подоконнике лежал кожаный мешочек с монетами.
— Молодец, Кот.
Деньги я забрала, а бумажник отправила в кучу на заднем дворе, чтобы потом сжечь.
После вчерашней уборки и ночи мое платье было похоже на тряпку. Да и пахла я, как помойная побирушка, поэтому прежде, чем продолжать работу я отправилась на реку.
Простирнула платье и нательную рубаху. Разложила их на утреннем солнце, а сама забралась в прохладную воду и помылась.
Потом долго лежала на мелководье, пальцами закрывшись в желтый песок и отдыхала, неспешно поглаживая мягкие песчинки.
Песок был мягким, податливым, но неспокойным. Я долго слушала его песню, пытаясь понять причину тревоги, но так и не смогла.
Это место было странным и не спешило открывать свои секреты.
Рубашка подсохла первой. Я натянула ее через голову, подобрала с травы платье и обувь, и босиком отправилась обратно в усадьбу. Волосы распустила, а заговоренную ленточку сжала в кулаке, чувствуя отклик и приятное тепло. За ночь она почти не изменилась, лишь на краю плетения стало на несколько обгорелый петель меньше.
Пока я шла, слегка непросохшая ткань приятно холодила кожу, ласковый ветер скользил по обсаженным бедрам. Под ногами тихо шуршала сочная трава.
…А вдали виднелся быстро приближающийся силуэт наездника.
Тот самый светлый, что чинил помост на главной площади.
Глава 19
В отличие от Охотника этого я чувствовала издалека и остро. Будто раскаленным шипом вели вдоль поясницы.
Он мчался во весь опор, стремительно нагоняя, я же продолжала спокойно идти, притворяясь, что ничего не замечаю. Лишь ленточку сильнее сжимала в кулаке. На всякий случай. Здесь не только место было странное, но и его обитатели вызывали вопросы.
Уже отчетливо разносился перестук копыт на пустынной дороге и дальше делать вид, что не подозреваю о чужом присутствии, было глупо.
Светлый подлетел ближе и натянул поводья, осаживая высокого, длинноногого жеребца, я тоже остановилась. Он прошелся взглядом по распущенный мокрым волосам, зацепился за край рубахи, едва прикрывающийся бедра и скользнул вниз по голым ногам.
Наверное, надо было смутиться, покраснеть или что там еще делали человеческие скромницы. Я же, согнув руку и, покачивая висящими на пальцах ботинками, невозмутимо поинтересовалась
— Чем обязана?
Он ответил не сразу. Еще раз смерил меня пронзительным взглядом, обжегшим открытую кожу, и только после этого произнес
— Дела на соседней усадьбе, — и кивнул туда, где дорога уходила в развилку. Одна часть уводила ко мне, вторая сворачивала налево.
— Не смею задерживать.
Разговаривать со Светлым мне было не о чем. Я прохладно улыбнулась, глядя в карие глаза, и пошла дальше.
