Сказки Малышки Жюли - Арина Батуева
— Что-то случилось? — навострила уши Даня.
— Ох, нет, что ты! — Люк беспечно махнул рукой. — Я всего лишь предупредил, что в кладовой завелась крохотная мышка-полёвка! Но мы её вмиг поймаем! — он схлопнул ладоши, словно мышеловку, и поспешил добавить: — Не расстраивайтесь, мы выпустим её на луг, там она найдёт себе друзей.
Помощник вышел из палаты, а Малышка Жю продолжила рассказ:
— Я звала маму, но некому было прийти на помощь маленькой девочке. И тут я услышала, как скрипнула, отворившись, дверь, и очень обрадовалась, ведь это значило, что мама и папа вернулись домой. Я тут же осмелела и выглянула из-под пледа: уж теперь-то подкроватные монстры сами испугаются моего сильного и смелого папу и убегут прочь! Будут знать, как пугать маленькую Жюли!
Однако в комнату вошёл не папа, а совершенно незнакомый мужчина. В тот момент я даже не успела сообразить, как он справился с запертой дверью, и не успела испугаться незнакомого дядьку — так мне было плохо. Он держал в руке зажжённую свечу, и огонёк танцевал, словно живой. Оглядевшись и покачав головой, незнакомец тут же направился ко мне.
— Не бойся, дитя, — сказал он. — Монстры действительно разбежались, вот этот огонёк прогнал всех, — он улыбнулся, а огонёк свечи качнулся раз и другой, будто бы соглашаясь. — Теперь давай-ка разберёмся с твоей простудой.
— Вы доктор? — спросила я, зная, что простуду лечат доктора горькими микстурами и таблетками.
— Доктор, — улыбнулся незнакомец.
Голос его был мягким и заботливым, очень похожим на голос моего дедушки. Дедушку я очень любила, но редко видела — они с бабушкой жили в другом городе, и мы приезжали к ним только на Рождество. Доктор говорил что-то ещё, а я слушала его голос и успокаивалась. Глядя по сторонам, я больше не видела тех ужасных монстров: значит, Доктор не соврал, и огонёк действительно прогнал их.
Но вот высокая температура и боль в горле никуда не исчезли. Доктор уложил меня на диван и укрыл пледом, а сам отошёл к столу и выставил из своей дорожной сумки несколько флакончиков. Я видела, как он добавлял содержимое пузырьков в чашку, и до моего носа доносились чудесные ароматы: я различала запахи шоколада, нежных цветов, мёда и чего-то ещё — очень знакомого и любимого, — что у меня никак не получалось угадать.
Небольшой ложкой он помешал в чашке, потом достал из сумки шкатулку, а из неё — кусочек радуги и золотые ножницы. Доктор ножницами аккуратно отрезал небольшую часть от радуги и добавил её в чашку, а остальное убрал на место — в этот момент мне показалось, что я уже сплю и просто вижу сон, ведь даже ребёнку сложно вообразить такое наяву! Хотя, быть может, ребёнку с живой фантазией как раз и проще.
Напоследок он отделил немного пламени от свечи, добавил и его в чашку, быстро перемешал и поднёс мне эту чудесную микстуру. Боясь обжечься о пламя, я осторожно попробовала питьё, но оказалось, страх мой был напрасным: микстура не обжигала, а мягко разливала своё тепло, мне даже начало казаться, будто вернулась мама и укрыла меня в своих объятиях.
Я пила и смотрела, как радужные блики переливаются внутри чашки, освещают мой нос и закручиваются в причудливые узоры. Вскоре я почувствовала себя намного лучше и начала засыпать. Но даже сквозь сон я чувствовала, как Доктор сидит рядом, гладит меня по голове, а болезнь отступает. Я слышала его тихую песню:
— Баю-бай, баю-бай,
Засыпай поскорей.
Об одном не забывай:
В чудный мир сны откроют дверь.
Поспеши, поспеши,
Ты навстречу скорей.
В мире снов повстречаешь
Много добрых друзей…[4]
И все мои тревоги и страхи уходили прочь.
— А можно мне немного радуги? — пробормотала я сонно.
— Ну конечно, милая, — услышала я в ответ и тут же крепко уснула.
Я проснулась через несколько часов совершенно здоровой и увидела свою маму: она зашла ко мне в комнату, чтобы поцеловать перед сном. Когда она наклонилась надо мной, я вдруг вновь почувствовала тот же самый запах, который привиделся мне, когда Доктор готовил снадобье: то был запах топлёного молока и ванили — так всегда пахли руки мамы, когда она возвращалась с работы.
— Жюли! А маме ты рассказала, что Доктор Тондресс приходил к тебе? — спросила Совушка.
Жюли кивнула.
— Конечно, и даже призналась, что слопала почти целый брикет пломбира — я была удивительно правдивым ребёнком. Вот только, мне кажется, она не очень-то мне поверила, хоть и удивилась, что после внушительной порции мороженого я не слегла с ангиной. Всё-таки сложно поверить ребенку-фантазёру, который рассказывает про волшебника с необычным именем, не так ли? — улыбнулась она. — Мама сказала мне, что Доктор мне всего лишь приснился, и я сама было поверила в это, но на своём столе я обнаружила вот это.
Малышка Жю сняла с шеи простенький кулон и открыла. Девочки сгрудились вокруг неё и восхищенно рассматривали кусочек радуги величиной с монетку.
— Удивительно, но с тех пор, если мне становилось страшно, или тоскливо, или хотелось, чтобы мама с папой поскорее вернулись домой, я напевала песенку Доктора, которую запомнила наизусть, и любовалась переливающимися цветами радуги. Это всегда успокаивало меня и придавало смелости и уверенности, что я сильнее любых страхов. И что всегда есть кто-то, кто присматривает за мной и оберегает. И мне очень, очень хотелось хотя бы раз снова встретиться с ним.
— Но ты же как-то оказалась здесь, в «Приюте»? Значит, Доктор всё-таки пришёл к тебе снова? — спросила Печенька, когда девочки вдоволь налюбовались подарком Дока и Помощница закрыла свой кулон.
— Так и было, верно. Это случилось пару лет назад, я уже была совсем взрослой. Около моего дома остановился дилижанс, запряжённый четырьмя пегасами, и из него вышел Доктор. Увидев его снова, я едва не потеряла дар речи, а он рассказал мне о «Приюте» и о том, что нуждается в Помощниках.
«Жюли! — сказал он мне. — Если хочешь, ты тоже можешь стать моей Помощницей».
— Доктор Тондресс с улыбкой протянул мне руку, и я не раздумывая отправилась с ним. Вот так я и оказалась здесь, — поддавшись воспоминаниям, Жюли смахнула с ресниц слезинку.
— А к нам Доктор Тондресс ещё придёт? — спросила Джулай с дрожью в голосе.
— Конечно! — кивнула Жю.
— Может, он про нас забыл? — Даня задала вопрос, который уже давно волновал всех шестерых.
— Ну что ты! Он вас очень любит, иначе
