Хроническое искусство. Влияние болезней на великие картины - Татьяна Кирсанова
Вот так закончилась жизнь абсолютно здорового джентльмена с картины неизвестного художника.
Феликс Пенчарский, «На представлении в Люблине»
Феликс Пенчарский. На представлении в Люблине, XIX в.
Нижегородский государственный художественный музей
Есть в Нижегородском художественном музее (доме Сироткина) одно полотно, которое не может оставить равнодушным. Меня оно сначала напугало, потом я все же подошла рассмотреть, не золотые ли коронки у этих странно смеющихся людей с гротескно заостренной мимикой. Так и стояла, изучая движения мышц лица в попытке понять душевное состояние. В этой мимике можно найти веселье, сарказм, отвращение и даже испуг, но нельзя найти равнодушия и скуки. И только потом я прочитала название. Это полотно называется «На представлении в Люблине», и написал его польский художник Феликс Пенчарский, который жил в начале XIX века. Оказалось, что несколько лет назад картина стала центром выставки одной картины «Философия смеха», но, когда возникла идея выставить «смеющееся» полотно, организаторы столкнулись с целым рядом проблем: художник в родной Польше малоизвестен, даже найти его биографию было довольно сложно. В итоге нашли. И я ее прочитала.
И тут все сразу встало на свои места.
Гротеск Феликса Пенчарского (Feliks Pęczarski (1804/05–1862) получает дополнительное объяснение: художник от рождения был глухонемым (глухим). Это многое меняет и демонстрирует возможности восприятия окружающих глухими людьми того времени. В то время уже были отдельные институты глухонемых, в одном из которых в Варшаве и учился художник, но это был всего лишь первый опыт.
Считается, что обособленные группы глухих людей использовали языки жестов начиная с V века до нашей эры. Однако до XIX века большая часть того, что известно о языках жестов, ограничивалась «ручными» алфавитами, которые разработал Педро Понсе де Леон (1520–1584) – а это буквально только «здравствуйте» и «хорошо».
В 1620 году Хуан Пабло Боне (Juan Pablo Bonet) опубликовал книгу «Сокращение букв и произведений искусства для обучения немых людей говорить». Эта книга считается первым современным трактатом фонетики языка жестов для глухих, однако он довольно далек от современных возможностей языка жеста (как словарный запас Эллочки Щукиной из романа Ильфа и Петрова от словарного запаса современного интеллигента). И только в XVIII веке француз Шарль-Мишель де л’Эпе опубликовал свой ручной алфавит, который сохранился почти неизменным до настоящего времени. Тогда же были основаны первые школы для глухих детей в Париже, выпускник одной открыл американскую школу для глухих в 1817 году, а его сын – школу для глухих в Вашингтоне в 1857 году, которая в настоящее время называется Университетом Галлодет – это единственный в мире университет гуманитарных наук для глухих людей.
Поэтому можно сказать, что обучение художника в учреждении хоть и имело в основе специфику «для глухих», но базировалось на приоритете визуального. Его учили различать эмоции и угадывать желания других людей. И этот приоритет можно проследить во всем его творчестве.
В 1831 году художник переехал из Варшавы в Люблин, где создал свои основные произведения и умер в 1862 году как «известный глухонемой художник, автор произведений религиозного, исторического и жанрово-бытового содержания».
Картина про эмоции зрителей спектакля стала театром наоборот, где важнее то, как воспринимают, а не то, что показывают. Кстати, на родине художника эта картина известна под условным названием «Эффект мелодрамы».
Джованни Ланфранко, «Святой Лука, исцеляющий ребенка, больного водянкой»
Джованни Ланфранко. Святой Лука, исцеляющий ребенка, больного водянкой. XVII в. Палаццо Барберини, Рим
В скромной боковой галерее римского палаццо Барберини висит необычная картина, которая интересна не только с художественной, но и с медицинской точки зрения. Один из персонажей работы итальянского художника весьма привлекателен для тех, кто любит разгадывать медицинские ребусы.
Картина попала в палаццо лишь в 2011 году, когда итальянское государство выкупило ее из частной коллекции. По оценкам экспертов, картина кисти Джованни Ланфранко, одного из мастеров итальянского барокко, была завершена около 1620 года. На картине изображен пожилой мужчина, держащий за запястье маленького ребенка, а молодая женщина (скорее всего, мать ребенка) стоит позади них, ее взор обращен к старцу, вероятно, целителю. Мать смотрит на пожилого мужчину с надеждой. Правой рукой она поддерживает ребенка, а левой указывает на бедное дитя – она пришла за помощью. Старец держит вялую руку ребенка, смотрит вверх, как бы прося Небеса помочь в исцелении.
Над головой старца виден тонкий ободок свечения, или нимб – иконографический символ божественности. Стандарты религиозной живописи позволяют идентифицировать старца как святого Луку, апостола, почитаемого автора одного из четырех Евангелий. Лука был врачом (Кол. 4:14), возможно, судовым доктором. Мураториев канон сообщает, что Лука также был знатоком права, кроме того, в православной и католической традициях он считается первым живописцем, так как именно он создал первый портрет Девы Марии. У его коленей лежит книга, на корешке которой читается надпись «Гиппократ».
Это изображение Луки, одновременно врача и художника, считается беспрецедентным в итальянском искусстве. Но еще более интересно изображение ребенка, которого Лука должен излечить. Этот малыш – эмоциональный центр картины.
Ребенок выглядит больным не только из-за того что его рука безвольно висит в руке святого Луки, а мать придерживает его спину, будто боясь, что он вот-вот упадет. Судя по пропорциям, малышу около трех лет или чуть больше. Цвет его кожи сильно отличается от материнской: серый, с землистым оттенком. Для создания этого нездорового цвета художник использовал голубоватые цвета. Склеры ребенка пепельно-серого цвета. Кажется, что мальчик не может стоять самостоятельно, даже его голова склоняется к руке матери – возможно, он слишком слаб, чтобы держать собственную голову. В отличие от пристальных взглядов мужчины и женщины, взгляд ребенка не фиксирован, а устремлен неизвестно куда. Живот малыша сильно увеличен в размерах, а его глаза и лицо отечны. У ребенка асцит.
Слово «асцит», обозначающее патологическое скопление жидкости в брюшной полости, имеет греческое происхождение (askites/askhos) и означает «мешок», «пузырь» или «тара для хранения». Асцит может возникнуть в любом возрасте и даже внутриутробно.
Картина называется «Святой Лука, исцеляющий отечного ребенка» (San Luca guarisce il bambino idropico). Слово idropico в итальянском языке явно указывает на водянку (idropico имеет общее происхождение с греческим hydrops). Раньше этот термин использовался для описания любого избыточного накопления жидкости, в том числе отеков, затем ему на смену для обозначения жидкости в животе пришел термин «брюшная водянка», или асцит.
Что же еще мы видим на картине помимо асцита? Цианоз кончика носа и губ, а Лука, кажется, прощупывает его пульс. Что за болезнь изображает Ланфранко?
Эрих Шлейер, известный эксперт по Ланфранко, считает, что эта картина представляет собой уникальный образ в истории
