Не может быть - tanasa
– Конечно! – с готовностью отозвалась Елена, подсознательно радуясь новой теме. – Завтра полно дел, а ещё эти замены…
– А что за замены? – Марина уцепилась, тайно радуясь, что подруга смогла отвлечься.
– Да я же сегодня как с цепи сорвалась и довела Аню до нервного срыва…
Голос Елены опять потух, но слова полились, как вода из прорвавшейся плотины:
– Я вчера не ответила на её СМС. Она пришла сегодня ко мне в кабинет узнать, что случилось. А я на неё… – она умолкла, шмыгая носом, – я не наорала, я просто ей сказала: «То, что между нами было, никогда не должно больше повториться». Что это было неправильно, и ещё, – она всхлипнула, – я сказала, что они, лесбиянки, все… такие непорядочные. И мне теперь так стыдно! И так её жаль! Понимаешь, это всё… Лёшка обезумевший… Я с этими оргазмами… Теперь ещё Аня с температурой…
– Простуда?
– Без понятия, – Лена вздохнула, – она на меня в кабинете после того, как я сказала, что мир лесбиянок такой, мягко говоря, нехороший… она на меня та-аак кричала!
– Да-а-а?! На тебя? – недоверчиво воскликнула Марина.
– Да! Я даже испугалась, а потом она словно шарик воздушный, который иглой проткнули: пф-ф-ф… и нет воздуха. Я даже медсестру вызывала, – Елена умолкла.
– Да ты что?! – взволнованно отозвалась подруга, – И что же медсестра сказала?
– Она температуру измерила – тридцать восемь и два. И сказала, что давление высоковатое. Я её отвезла домой.
– Да-а-а… Похоже на термоневроз. Иногда такое случается, если у человека легко возбудимая нервная система и он оказался в стрессовой ситуации, с которой не может справиться.
– Марин, ты настоящая ходячая энциклопедия! – восхитилась Елена. – Это пройдёт?
– Конечно. Только человек успокоится, это проходит. Да, подруга, натворила ты делов! Ах, спасибо за «энциклопедию» – Марина заразительно засмеялась.
– Всегда пожалуйста! – Лена улыбнулась и опять возвратилась «к своим баранам»: – Марина, если бы ты знала, как мне было стыдно! – Лена засопела в трубку. – Я попросила у неё прощения, когда мы ехали домой.
– И что она? – послышался чрезвычайно заинтересованный голос.
– Сказала «проехали» и рукой махнула. Всё. Даже не разрешила проводить её до квартиры. Как ты думаешь, она очень на меня сердится? – раздалось взволнованное.
– Я думаю, что она очень на тебя сердится, – последовала значительная пауза, – потому что ты ей очень нравишься!
– Да?! – Лена прокашлялась. – После всего, что произошло?
– Ага! – уверенно отозвалась собеседница. – Ой, Лен, мне надо кормить моих. Вовка сейчас меня съест! Леночка, нам обязательно нужно встретиться!
– Да! Я только за. Извини, пожалуйста, что загрузила тебя всем этим. – Спасибо тебе огромное за беседу!
– Всегда пожалуйста! Лена, всё что ни есть, всё к лучшему! И уж раз я ударилась в банальные мудрости, то вот ещё одна из моих любимых: «Надо выбирать между тем, к чему привык, и тем, к чему тянет». Подумай на досуге над ней, окей?
– Обязательно, – пообещала Лена. – Спокойной ночи.
– И тебе ночи-ночи!
***
– Ну что, Елена Владимировна, будем убирать результаты аффекта? – она с отвращением обозрела коридор. – Или Лёшку с Ларисой пригласить?! – зло улыбнулась и поплелась за ведром и тряпкой.
Глава 18
Аня проснулась от ощущения, что кишки марш играют. Открыла глаза. Температуры вроде бы нет, но голова мутная. Может, от голода? Надо чтонибудь съесть. Взяв в руку очки, зевая и поеживаясь, поплелась в ванную.
С отвращением посмотрела на себя в зеркало: карандаш и тушь потекли, волосы торчат в разные стороны, лицо бледное до синевы, и веснушки щедрой россыпью, скулы ещё больше заострились.
– Краса-а-авица – протянула сердито, включая воду. Кое-как умылась и, украсив полотенце черными разводами, пошла в кухню.
А в кухне было убрано! Аня, наверное, уже раз пятый поднимала крышку с кастрюли на плите и зачарованно смотрела на суп – не исчез ли. А до этого, словно слепая, водила руками в пустой мойке, пытаясь понять, куда же девалась грязная посуда, уже два дня там стоявшая…
Она обессиленно опустилась на табурет, не переставая недоумевать и удивляться своему трудолюбию при полном беспамятстве.
– Может, я и отчет с планом написала? – спросила она в пространство с надеждой. – Или меня только на кухню хватило? Надо же! В кухне убрала, а платье так и не сняла. Очень странно.
Но так как голова соображала плохо, она решила, что подумает об этом потом. Сперва попить чаю. Открыв холодильник, стала вглядываться в полупустые полки…
– Как ты себя чувствуешь? – прозвучало так неожиданно и пугающе, что Аня с воплем ужаса толкнулась головой в нутро холодильника.
– Анечка, да что с тобой?! Господи, я тебя напугала! Извини! Я не нарочно, – виновато произнесла тётя Лида, когда увидела Анино лицо с выпученными от страха глазами.
– Тётя Лида? – словно не веря, спросила та. – Это ты?
– Анечка, конечно я. Ты же в очках! – она встревоженно приблизилась к племяннице. – Как твое самочувствие? Ты ночью была горячая, как уголёк. Я не нашла у тебя градусник. Но думаю, что было за тридцать восемь. Я решила тебя не будить. Только ко лбу холодную тряпочку прикладывала, потому что уксуса у тебя тоже нет, – тётя сердито поджала губы. – Анюта, ты запустила хозяйство. Совсем не кушаешь горячей пищи…
– Я пью чай, – раздраженно отозвалась Аня. Надежды на написанные отчет и план рухнули.
– Оно и видно, что ты только чай пьёшь, – тётя Лида сердито засопела. Ей стало обидно, что Аня вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях, стоит насупившись. Губы предательски задрожали, и она всхлипнула.
– Тёть Лида, ну чего ты? – Аня кинулась к ней, – почему ты плачешь?! Скажи мне! Я тебя обидела? – она крепко обняла её. Та прижалась в ответ.
– Я же вчера тебе звонила-звонила, а ты не берёшь. Мне так неспокойно на душе стало! Ещё этот воскресник! Подумалось, что ты заболела. А сколько тебе надо – светишься вся! И небось точно без шарфа поехала, – она зыркнула на Аню. – Ну я и приехала. Захожу – плащ на пуфике лежит, сапожки на полу валяются. У меня сердце так и обмерло… – тётя Лида опять заплакала, заново переживая этот ужас. – Я на кухню – тебя нет, в гостиную – пусто. Я и в туалет, и в ванную заглядывала. Руки трясутся, ноги трясутся… А ты в в спальне лежишь, как неживая, – она пуще прежнего зарыдала.
– Тётечка Лида, пожалуйста, не плачь! Всё ведь хорошо! – голос Ани дрожал. – А то и я сейчас заплачу, и опять температура поднимется, – воззвала она к здравому рассудку тёти.
– Да. Не буду, не буду больше плакать, – тётя Лида зашмыгала носом. – Сейчас умоюсь и будем завтракать.
– А который час? Где мой телефон? – Аня принялась озираться по сторонам, стараясь вспомнить, куда она могла его вчера положить.
– Двадцать минут седьмого. Он на журнальном столике в гостиной. Я вчера как поговорила с твоим директором, там его и оставила, – сказала тётя Лида, направляясь в
