Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая
«Знаю».
-Держи, - Лавуазье протянул ему холщовый мешочек и поднял руку: «Молчи. У меня пока деньги
есть, имущество не конфисковали, как у многих. Сколько ты там в своей кузнице заработаешь?»
-На суп и бутылку вина хватает, - рассмеялся Федор, - а сплю я прямо там. Все теплее, чем в
каморке какой-нибудь ютиться. Насчет денег, - он замялся, - Антуан, тут слухи ходят, что бывших
откупщиков судить собираются…
-Ничего они со мной не сделают, - отмахнулся Лавуазье и принял от хозяина еще один горшок:
«Говядина бургундская, все-таки прав ты - нигде в Париже так не покормят, как здесь».
Они уже допивали вино, когда Лавуазье, порывшись в кармане, достал маленький блокнот. «Вот, -
сказал он просто, - спрячь у себя. Так, на всякий случай».
Федор полистал страницы и потрясенно сказал: «Антуан, это же….»
-Мы еще не все элементы открыли, - вздохнул Лавуазье, - это всего лишь наброски. Но будет
жалко, если они потеряются. Если со мной что-то произойдет…, - он помолчал. Взяв перо, окунув
его в переносную, оловянную чернильницу, он быстро написал сверху первого листа: «Миру от
Антуана Лавуазье, с благодарностью».
-Я, - сказал со значением Федор, - это публиковать не буду, Антуан. Ни под своим именем, упаси
меня Господь от такой нечистоплотности, - ни под твоим именем. Подождем, тут все успокоится,
верну тебе это, - он похлопал рукой по блокноту, - и сам напечатаешь. Завещания какие-то вздумал
оставлять…, - хмуро добавил Федор.
-Дай-ка, - велел Лавуазье и сделал приписку - красивым, летящим почерком: «Дорогой ученый
будущего! Это всего лишь мои размышления о связях элементов, об их месте в той стройной
картине природы, что даровал нам Господь. Пользуйся ими - для блага и величия науки».
-Вот и завещание получилось, - улыбнулся он. Легко поднявшись, ученый пожал руку Федору.
Лавуазье сбежал по деревянной лестнице вниз, в холодный, острый вечерний воздух. Небо было
золотисто-зеленым, масляные фонари еще не зажгли. Он, закрутив на шее шарф, сразу увидел
Констанцу. Девушка была в потрепанном, старом платье, короткие волосы прикрыты чепцом.
-Дядю Джона навещала, - тихо сказала она, взяв Лавуазье под руку. «У них все хорошо, он уже
писать начал, понемногу, слова короткие. Марта говорит - к лету он совсем выздоровеет. А ты как
с дядей Теодором повстречался? -спросила Констанца.
-Свое завещание ему оставил, - смешливо сказал Лавуазье, подтолкнув ее в бок, вдохнув горький
аромат цитрона. «Пошли, - он увлек ее за собой, - нам еще до Нейи-сюр-Сен добираться, до
домика нашего, - он усмехнулся.
Констанца остановилась и строго сказала: «Антуан! Ты что это - умирать собрался?».
Он обнял ее. Целуя Констанцу, прижав к какой-то стене, слыша ее ласковый шепот, Лавуазье
твердо ответил: «Нет, любовь моя. Я собрался жить. Как только мы вернемся в деревню, я тебе это
докажу».
Девушка вспомнила лихорадочный голос мадемуазель Корде: «Я его убью, этого Марата, месье
Констан! Он дьявол, дьявол, без него не было бы гильотин, ничего этого…»
-Нельзя, - сказала себе Констанца. «Нельзя ее пускать к Марату одну. Ее сразу схватят. Пойдем
вместе, - она оторвалась от поцелуя. Лавуазье, взяв ее лицо в ладони, озабоченно спросил: «Как
же ты теперь, с английским паспортом, раз война?»
-У меня, - усмехнулась Констанца, - теперь есть французский, и даже не поддельный.
Мадемуазель Шарлотта Корде из Кана, Нормандия, - она помолчала: «Так что все в порядке,
Антуан»
Он провел губами по мягкой щеке и жалобно попросил: «Пойдем, Конни, я так скучал, так
скучал…»
-Цветы, цветы, свежие цветы…- девчонка в заплатанном, шерстяном плаще приплясывала, ежась
от холода, стуча растоптанными башмаками по грязной мостовой.
Она взглянула на мужчин, что вышли из подъезда, и опять затянула: «Цветы, цветы, цветы для
дам…»
-Париж всегда останется Парижем, - хмыкнул Марат, проходя мимо. «Вы должны простить
мадемуазель Бенджаман, Донатьен, - Робеспьер взял бывшего маркиза под руку. «Она сегодня
долго позировала, у нее спектакль…, Обещаю, в следующий раз она будет приветливей».
-Не сомневаюсь, - де Сад, не отрывая взгляда от девчонки, облизал губы острым кончиком языка.
«Лет двенадцать, - понял он. «Самое то. Никто по ней плакать не будет, видно же, из трущоб».
Он обернулся и увидел охранника, что рассчитывался с девчонкой за белую розу, аккуратно
завернутую в тонкую бумагу. Де Сад поймал острый, колючий взгляд мужчины. Дождавшись, пока
тот вернется в подъезд, он сказал Робеспьеру: «Должен откланяться, Максимилиан. Мне надо
готовить речь для завтрашнего заседания». Они пожали друг другу руки. Де Сад увидел, как
девчонка, подхватив лоток - бежит к мосту, что вел на остров Ситэ.
Он помахал Робеспьеру и Марату, что заворачивали за угол, и быстро пошел за ней.
Элиза заглянула в булочную. Отсчитав медные монеты, девочка засунула себе под мышку свежий
багет. «Держи, - хозяин протянул ей профитроль, - от заведения. Как отец-то? - он улыбнулся.
-Уже лучше, - Элиза облизала пальцы. Девочка вприпрыжку побежала к дому по узкой, темной, -
уже вечерело, - улице. «Седельщик Жан Фурье, - повторяла про себя она. «Мари Фурье,
поденщица. Элиза Фурье». Даже проснувшись ночью, девочка бы могла повторить это без
запинки.
Паспорта написала мать, - Элиза помнила, как она сидела за столом в их каморке, осторожно
капая теплым воском на бумагу, прикладывая печати. Отец спал, Элиза, устроившись с ногами в
старом кресле - штопала чулки.
-А откуда печать? – спросила девочка. «Это копия, - рассеянно ответила мать, подув на свежие
чернила. «Дядя Теодор сделал, с оригинала, который месье Лавуазье, - женщина усмехнулась, -
позаимствовал на время в префектуре нашего округа. Сюда, конечно, с проверкой не придут, -
Марта повертела в руках печать и пробормотала: «В реку выброшу», - но так спокойней. Она
наклонилась над дочерью, и обняла ее:
-Ты нам очень, очень помогаешь, Элиза. Не волнуйся, в Лондоне знают, что с нами все в порядке.
Маленький Джон об этом позаботился. Так что скоро увидим и Тедди и всю семью, - мать
прикурила от свечи. Открыв дверь в низкий, узкий коридор, Марта встала на пороге комнаты.
Элиза перекусила нитку крепкими зубами : «Когда его величество казнили, на площади
Революции, там болтали, что армия скоро захватит Нижние Земли. А как же Джо, мамочка?»
Марта стряхнула пепел и улыбнулась: «Может, оно и к лучшему. Ты же слышала, что Констанца
рассказывала - Дюпорт в Национальной Ассамблее, перед самым ее роспуском, потребовал
полных гражданских прав для евреев Франции. Депутаты аплодировали стоя, а Сен-Жан,
председатель Ассамблеи, сказал, что каждый, кто выступает против этого предложения - выступает
против Конституции. Так что если Нижние Земли станут французскими - Джо и ее мужу больше не
придется платить унизительные налоги просто за то, что они ходят не в церковь, а в синагогу».
-Дядя Иосиф сможет служить в армии, - задумчиво сказала девочка. «Леон Вальд, - у его
родителей портновская мастерская, ты знаешь, - он говорил, что его старший брат, Морис - сразу в
армию записался, и уже лейтенант. Как в Америке. Значит, - Элиза подняла зеленые глаза, - в
революции бывают не только плохие вещи, мамочка?»
-Не только, - Марта выбросила окурок в камин. «Но можно было бы добиться всего того же без
смертей и крови». Она закрыла дверь. Пройдя за ширму, женщина ласково подоткнула одеяло на
большой, крепко сколоченной кровати. Муж спокойно спал. Марта, поцеловав его в лоб, шепнула:
«Все будет хорошо».
-Давай, - сказала она, вернувшись, доставая из сундука тетрадь и чернильницу с пером, - сначала
диктант, а потом - грамматика.
-Я уже деньги зарабатываю, - недовольно пробормотала Элиза. «И все равно - грамматика».
-А как же, - сочно отозвалась мать и стала размеренно диктовать.
Элиза не удержалась и отломила от багета горбушку.
-Хочешь, я тебе пирожных куплю? - раздался вкрадчивый голос сзади.
-Fous le camps! - равнодушно ответила Элиза. Девочка прибавила, сплюнув себе под ноги:
«Свинья!»
- Je peux sentir ta chatte! – не отставал мужчина - невысокий, изящно одетый, со светлыми, коротко
стрижеными волосами. Элиза почувствовала его руку у себя на плече: «Нельзя кричать. Нельзя, у
нас поддельные документы, мама с папой - в списке государственных преступников..., Если только
соврать потом жандармам, мол, я не отсюда...». Улица была пуста. Элиза стряхнула его руку: «Va te
faire foutre!»
-Сучка, - почти ласково, облизывая губы, протянул мужчина. «Маленькая, непокорная сучка...,
