Юлия Вознесенская - Женский декамерон
Посмеявшись, решили рискнуть и темой следующего вечера назначить именно эту. Но еще оставались две истории о соблазненных и покинутых, и поэтому все обернулись к Эмме и приготовились слушать очередную театральную историю.
История девятая,
рассказанная режиссером Эммой, в которой в роли соблазненного и покинутого вновь, как и в первый раз, оказывается мужчина, и так ему, по мнению автора, и надо!
По совести, говоря, мне вы могли бы засчитать по этой теме и мой первый рассказ о влюбленном в меня художнике. Хотя бы для равновесия — соблазненный и покинутый мужчина. Но у меня оказалась в запасе еще одна подобная история. Правда, случившаяся уже не со мной, но с человеком, которого я хорошо знала.
Этот парень был талантливым журналистом и большим любителем театра. Для журнала «Театр» он в основном и писал. И вот его угораздило влюбиться в женщину с тремя детьми, один другого меньше. Это тоже была первая любовь, как и у моего бедного Алеши. И женщина тоже была старше его, а уж опытнее несомненно. Муж ее оставил с тремя ребятишками или она от него сама ушла, этого я не знаю. Эта женщина, Лена, крепко взялась за нашего героя и соблазнила его довольно скоро. В один прекрасный день наш Юра оказался отцом троих прелестных детишек, а еще через полгода — истцом по делу о взыскании алиментов с гражданки Волковой, бросившей его с тремя детьми и исчезнувшей в неизвестном направлении. А поскольку гражданку Волкову уголовный розыск так и не нашел, наш отец-одиночка получает пособие от государства и растит свою троицу весьма прилежно и ответственно. Только иногда жалуется, если вдруг позволит себе немного выпить: «Покажите мне ту несчастную девушку, которую соблазнили, сделали ей за полгода троих детей и бросили! Я на ней немедленно женюсь. А пока я несчастней и покинутей всех соблазненных девушек в мире, и попытайтесь мне доказать, что это не так!»
Последнюю, десятую историю о соблазненной и покинутой рассказывала в этот вечер общая любимица Иришка.
История десятая,
рассказанная толстушкой Иришкой, в которой в роли соблазненного и покинутого опять едва не оказался мужчина — к общему удовольствию дам
Я тоже знаю смешную историю про соблазненную и покинутую, — сказала Иришка, которую очень развеселила история Эммы. — Она с моей старшей сестрой произошла, Татьяной. Таня — геолог. И вот как-то она проработала все лето в одной партии с парнем из Ленинграда, а осенью вернулась беременная от него. Сначала все было спокойно. Таня, по-моему, даже не раздумывала, женится он на ней или нет, а больше думала о ребенке. С врачами советовалась, книги нужные выискивала, Спока раздобыла за сто рублей на черном рынке. Словом, готовилась в мамы со всей ответственностью.
А с Левой своим продолжала встречаться как ни в чем не бывало.
Как-то приходит он к ней и начинает тягучий разговор о том, что вот надо бы сделать аборт, потому что ему хорошо бы сначала пойти в аспирантуру, а уже потом обзаводиться детьми. Разговор этот происходил в нашей квартире, когда еще мы обе с родителями жили. Я в соседней комнате сидела, делала уроки и все слышала: у нас там между двумя смежными комнатками не было двери, только занавеска висела.
Выслушала его Таня и говорит:
— Понимаю, Лева, тебе сейчас не нужны жена и ребенок. Но я вот тут за двоих нас подумала и решила, что нам, пожалуй, такой папа тоже не нужен. Так что решили мы без тебя обойтись.
— Как так? Но я же отец будущего ребенка, как это ты без меня можешь такие вопросы решать?
— А чем ты, Левушка, докажешь, что ты его отец? Тем, что тебе карьера дороже жизни ребенка, который уже есть, дороже здоровья матери? Нет, давай-ка ты, голубчик, действительно иди в аспирантуру, а заодно иди к чертовой матери. Мы без тебя обойдемся.
Так и выгнала. Уж этот Лева несчастный потом весь телефон нам оборвал, под окнами целыми днями околачивался. Но Татьяна марку держала: «Не звони, не ходи, не тревожь — мне вредно волноваться. Такой папа нам не нужен!» А сама, конечно, по ночам ревела, я слышала. И вот однажды Лева приходит к нам, буквально врывается в комнату к Тане, грохает кулаком по столу и кричит:
— А какое ты имеешь право надо мной издеваться? Ты зачем треплешь нервы отцу всех своих будущих детей, а? Одевайся, поехали жениться!
Ну и поехали. Женились. Но Танька до сих пор спекулирует чуть что: «Не забывай, что это мы с Гулькой тебя в семью приняли, а то жил бы ты один-одинешенек!» Гулька — это их дочь моя племянница.
На этом кончился второй день Дамского Декамерона, иссякли истории о соблазненных и покинутых. Назавтра было решено рассказывать о том, как кто занимался любовью в смешном положении.
Сестры привезли детей, и наши рассказчицы принялись их кормить, забыв обо всем на свете.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ, ГЛАВА ТРЕТЬЯ
И вот пошел третий день нашего Декамерона. Первой начала рассказывать Лариса
История первая,
рассказанная доктором биологии Ларисой, которая, как и в прошлый раз, отделалась просто анекдотом на заданную тему, что, похоже, стало для нее правилом
Я вам расскажу анекдот военных лет. Очень может быть, что я его в детстве слышала и запомнила, а поняла уже, конечно, позднее.
В одном партизанском отряде кончились припасы. Тут один мужик и вызвался сходить к жене в деревню, за продуктами. А дело зимой было. Встал он на лыжи и отправился в путь-дорогу. На другой день возвращается с мешком. Садится к костру, достает кусок сала.
— Вот, ребята, подошел я ночью к родной хате, стукнул в окошко. Жена на крыльцо выходит. Кто угадает, что я перво-наперво сделал, тот шмат сала получит.
Партизаны гадают:
— Обнял и поцеловал?
— Нет.
— Спросил, как дети?
— Нет.
— Есть попросил сразу же?
— Нет.
Тут один мужик и говорит:
— Трахнул, поди, прямо на крыльце!
— Правильно, угадал. Получай шмат сала. А кто угадает, что я потом сделал, тот пару соленых огурцов получит.
Опять гадают, что он там сделал.
— Ну, теперь-то о детях спросил?
— Нет.
— В дом прошел?
— Нет.
— Местность оглядел, нет ли чего опасного?
— Нет.
Тут снова тот мужик басит:
— Опять трахнул.
— Правильно. Получай и пару соленых огурчиков. А кто угадает, что я после сделал, тот получит бутылку самогонки!
Партизаны хором:
— Опять трахнул!
— Нет, не угадали. Лыжи снял.
Очередь была за бичихой Зиной, но она так хохотала над анекдотом, что попросила, дать ей отсмеяться: «Я уж буду крайняя рассказывать, девоньки! Ой, не могу — лыжи снял!..»
Пришлось рассказывать Наташе, но она не возражала, потому что ее история как раз подошла к анекдоту.
История вторая,
рассказанная инженером Наташей, свидетельствующая, что в мирное время партизанские способы любви могут быть применены и усовершенствованы
Мой муж начал увлекаться фотографией. Это, скажу я вам, для жены далеко не радость. Мало того, что по ночам в ванную не пройти, что все окна сохнущими фотографиями заляпаны, что от бутылок с реактивами вонь по всей кухне, так я еще и натурщицей служу!
Несколько лет назад увлекся он обнаженной натурой, снимал меня голенькую во всяких романтических позах, то как русалку на берегу реки, то как ящерицу на камне. Фантазировал как хотел. И часто возил меня для таких съемок в лес. Однажды он готовил этюд «Весна». Приехали мы ранней весной в лес, еще снег кое-где держался, только-только пригрело как следует. Выбрал он подходящее место в березняке и ищет, куда бы меня между березок поставить. А я стою голая и дрожу. Говорит он мне:
— Вон там подходящая кочечка под березкой, встань на нее!
Я подошла, поглядела.
— Витя! Это не кочка, а муравейник.
— Не бойся, они еще спят.
Встала я на муравейник. Муравьев сначала не видно было, но под моими ногами они ожили и поползли.
— Витя! Они на меня лезут!
— Потерпи минутку, такой кадр получается! Еще пара дублей и все!
Я стою, приплясываю, а он ругается:
— Ты что, не можешь потерпеть ради искусства?
Я взвыла и бросилась с этой «кочечки», потому что они, муравьи, уже до таких мест добрались, что называть неприлично в ином, не в нашем с вами обществе! Витя неделю со мной не разговаривал.
А как-то задумал он сделать фотоэтюд «Зима» и снова с обнаженной натурой. Взял в рюкзак бутылку водки, чтобы меня после съемки растереть, и теплое одеяло — закутать. Поехали мы с лыжами в лес. Нашел он подходящее место среди огромных сугробов и белых деревьев, велел мне раздеться и встать среди них на лыжах. Я так и сделала. Он снимает, щелкает затвором и рычит от удовольствия: «Гениально!»
