Джек Кетчам. Повести и рассказы. - Джек Кетчам
Он убавил громкость. Ему пришлось сделать это вручную. Черт возьми, придется купить новый пульт.
— Струп?
— Ты звонишь мне в субботу, Макс. Ты звонишь уже второй раз. Это странно.
— Я знаю.
— Ты не можешь меня уволить, Макс. Ты это уже сделал.
— Тебя сократили, Струп. Сократили.
— Мне все равно, как ты это называешь.
— Слушай, ты новости смотришь, Струп?
— Вообще-то, да.
— Мне позвонила Карла.
— Кто?
— Карла. Я знаю, что это был ты, Струп. Карла мне все рассказала. Ты же герой, Струп. Ты спас человеческие жизни.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Думаю, мы можем заключить контракт на книгу.
— Что?
— Контракт на книгу. Это была идея Карлы, но я думаю, что она совершенно права.
— Права, как минимум.
— А?
— Не обращай внимания.
— Послушай, мы сделаем это анонимно, под псевдонимом. Никто никогда не узнает.
— Узнали ведь про Эда Макбейна[154], Макс. Узнали о Ричарде Бахмане[155]. А какой будет псевдоним у меня? Кетчам[156] или что-то в этом роде?
— Мы будем осторожны. А эти парни — нет. Эти парни были неуклюжи. Я знаю множество писателей, которых никогда не разоблачали. Ты неплохой писатель, Струп. Эта книга может стать для тебя началом новой карьеры.
— Карле тоже обломится, верно? И в этом все дело?
— Ну, да.
— Она упоминала какую-то цифру?
— Ну, в общем, да.
— Это случайно не около двух тысяч семисот долларов?
— Тридцать пять сотен. Но послушай, в наши дни авансы за такие вещи просто безумны. Книга будет правдива — преступление-то настоящее. Если бы это была выдумка, нам повезло, если бы мы заработали хоть цент. Но если мы сделаем все правильно, ты сможешь заработать миллион долларов. Это приемлемо?
— Давай два миллиона, и мы подпишем контракт.
— Думаю, могу с уверенностью сказать, что мы договорились.
Струп отправился спать. И проснулся с улыбкой.
Перевод: Гена Крокодилов
Возвращения
Jack Ketchum, "Returns", 2002
— Я тут.
— Что?
— Я тут, говорю.
— Ох, вот только не начинай сейчас. Только не надо.
Джилл лежит на заляпанном дорогом диване перед телевизором и смотрит какую-то викторину. На полу бутылка бурбона «Джим Бим», в руке — стакан. Она не видит меня, а вот Зоуи видит. Зоуи свернулась клубочком на другом углу дивана и ждет утренней кормежки. Солнце встало уже четыре часа назад; пробило десять, а она привыкла получать свой «Вискас» в восемь.
У меня всегда было чувство, что кошки видят невидимое нам. Теперь я это знаю.
Она смотрит на меня с мольбой и любопытством. Глаза широко распахнуты, нос подергивается. Я знаю, чего она ждет от меня. И пытаюсь ей помочь.
— Да Бога ради, ты же должна ее покормить. И лоток поменять.
— Что? Кто?
— Кошка. Зоуи. Корм. Вода. Лоток. Помнишь?
Она наливает себе еще. Джилл подливала себе в стакан всю ночь и все утро, изредка прерываясь, чтобы вздремнуть. Даже когда я был жив, с этим делом у нее было неважно, а уж когда четыре дня назад такси переехало меня на углу Семьдесят второй и Бродвея, все стало еще в сто раз хуже. Возможно, она скучает по мне — на свой лад. Я вернулся только прошлой ночью, хрен знает откуда, осознавая, что я должен что-то сделать или попытаться сделать. Может, именно это: сделать так, чтобы она завязала с выпивкой.
— Боже мой. Оставь ты меня в покое. Ты же сидишь у меня в башке, черт побери. Выметайся из моей долбаной башки!
Она кричит так, что слышат соседи. Слышали бы, да они на работе. А она нет. Поэтому никто не стучит в стены. Зоуи просто смотрит на нее, а потом на меня. Я стою в дверях кухни. Я знаю, что нахожусь именно там, но совсем себя не вижу. Я размахиваю руками, но они не появляются в поле моего зрения. Я смотрю в зеркало в прихожей, а там никого нет. Похоже, меня видит только моя кошка семи лет от роду.
Когда я пришел, она дремала в спальне на кровати. Спрыгнула на пол и засеменила ко мне, задрав черно-белый хвост; белый кончик завернулся кольцом. По хвосту всегда можно определить, рада ли кошка. Она мурлыкала. Попыталась потереться об меня щекой, где у нее располагаются пахучие железы, стараясь оставить на мне отметку, присвоить меня, как обычно делают кошки, как она сама делала тысячу раз, но сейчас что-то было не так. Она в замешательстве подняла на меня взгляд. Я склонился, чтобы почесать ее за ушком,
