Волчья балка - Виктор Иванович Мережко

— Спрашиваю, жива?

— Давай по порядку.

— Жива-а?! — заорал Бурлаков так, что вены вздулись на шее.

— Сейчас все расскажу. Только без психов. Без нервов. Решил пристрелить, не возражаю. Раз сам явился, значит, понимал, на что иду. Но сначала выслушай.

— Говори, — через паузу произнес капитан.

— Знаешь, кто такой Глушко?

— В общих тонах. Дальше.

— Я знаю, — сказал Лыков-отец. — Редкая гадина.

— Так и есть, — согласился Щур, помолчал, ловя собственную мысль. — Ну да… После того как я увез Наташу, она какое-то время была у Глушко.

— Это я уже слышал. Где она теперь?

— Где она теперь?.. Вот это главный вопрос.

— Где?

— Можно еще пару моментов?

— Нет!.. Что с внучкой?

— Ну да. Это главное.

Парень взглянул сначала на Лыкова-отца, перевел глаза на капитана. Было видно, как трудно ему произнести самые важные слова. Облизал губы, откинул голову назад, неожиданно по щеке поползла сначала одна крупная слеза, затем вторая.

— Ее… нет? — сиплым, вибрирующим голосом догадался капитан Бурлаков.

— Ее нет… Убили.

— Кто?.. Ты?

— Нет, Глушко… Даниил Петрович Глушко.

— Врешь.

— Это правда.

В комнате стало тихо так, что даже гул машин едва доносился с трассы. Лишь забившаяся между стеклами большая зеленая муха гудела монотонно, моментами надрывно.

— Он брешет! — вдруг негромко выкрикнул Иван Богданович. — Все брешет, сука!.. Я знаю его!.. Давно знаю! Бандит!.. Это он убил внучку, теперь валит на другого! И моего сына тоже убил! Точно! Наверно! — выхватил из кармана собственный пистолет, легко сорвал с него полиэтилен, взвел курок, направил на Щура. — Говори! Все говори! Иначе пристрелю!

— Не сметь! Не марай руки! — ринулся на него Бурлаков. — Я сам!.. Сам пристрелю эту погань!

Между ними завязалось суетливое толковище, пистолет упал на пол, оба пытались поднять его, толкаясь и матерясь. Щур вмиг оценил ситуацию, бросился к двери.

— Стоять! — надрывно закричал капитан, овладев наконец оружием. — Ни с места!.. Буду стрелять!

Парень с налета вышиб дверь, оказался на ступеньках, и в тот момент грохнул выстрел.

Пуля попала в плечо. Щур почти не почувствовал боли, лишь небольшое жжение, машинально перекинул здоровую руку на раненое место, понесся к машине.

— Стоять, сволочь! — орал сзади Бурлаков, нажимая без остановки на спусковой крючок.

Щур нырнул в салон, увидел бегущего к нему Семена Степановича и поспешающего за ним Лыкова-отца, сунул руку под сиденье, легко вынул карабин, без раздумий выставил его в открытое окно, сделал три выстрела подряд.

Бурлаков рухнул сразу. К нему тотчас бросился Иван Богданович, подхватил, потащил в сторону.

— Что ж ты делаешь, гадина?!.. Что делаешь?

Щур врубил скорость, с визгом развернулся почти на месте и понесся к забитой транспортом трассе.

Лыков-отец зачем-то подобрал с земли пистолет, бессмысленно выпустил последний патрон вслед автомобилю, снова подхватил раненого, поволок к крыльцу.

— Держись, милый… Сейчас позвоню… Позвоню куда положено. Ты, главное, держись. Не сдавайся. Не все кончено. Держись…

Затащил раненого на ступеньки, заметил нескольких водителей, оставивших машины и спешащих на помощь, замахал руками, закричал:

— В неотложку!.. Пусть срочно едут!.. И в полицию тоже! Капитан Бурлаков… Передайте, капитан Бурлаков ранен!.. С «Волчьей балки»!

— А кто стрелял, дед? — спрашивал один из водителей, теребя его. — Сбежал, что ли?

— Сбежал… Молодой парень. Щур кличка!.. Щур! На иномарке… Номер простой… Три единицы. Иномарка, говорю! — Иван Богданович дрожащими руками вытащил из кармана мобильник, бессмысленно и беспомощно пошарил по номерам в поисках подходящего, остановился на телефоне подполковника Дымова.

— Николай Николаевич!.. Коля! Лыков беспокоит! Здесь беда!.. На «Волчьей балке»… главного на посту, капитана Бурлакова пристрелили! Бандит пристрелил!.. Щур!.. Нет, не задержал! Уехал!.. Номер машины простой!.. Сто одиннадцать!.. Три единички! Запиши. Иномарка!.. Пусть срочно высылают наряд!.. И медиков, пока живой! Подними народ, Николай Николаевич, не теряй времени!

Седьмая часть

Щур, умело лавируя между машинами, довольно быстро добрался до города, свернул с трассы на грунтовку, укутанную желтеющей к концу лета тутовиной, проехал не больше километра, остановился на обочине. Было тихо и безлюдно.

Выключил двигатель, взял с заднего сиденья сумку, сложил в нее карабин, выбрался из салона, огляделся, прислушался, перекинул сумку через плечо и быстро зашагал в сторону проглядывающих через лесопосадку городских многоэтажек.

Глушко, стоя возле ворот, дождался, когда с улицы вернется Иван Семенович, настороженно спросил:

— Никого?

— Мертвое пространство, Даниил Петрович. Протопала какая-то деваха на каблучищах, больше ни души.

— А машины?

— Тоже не видать. Пустая улица.

— Ладно, погнали, — Глушко вернулся к машине, перед тем как сесть в салон, предупредил помощника: — Слышь, Вань… Заметишь «хвост», иди на отрыв. Не бойся нарушать, менты наши союзники.

— Все будет в ажуре, Даниил Петрович, — заверил его тот. — Не первый раз от зайца бегать! — засмеялся собственной шутке.

Из дома вышла Нина Николаевна, Даниил Петрович недовольно спросил:

— Чего тебе?

— Беспокоюсь, — виновато ответила она.

— За сына беспокойся, чтоб сидел дома и не высовывался.

Ворота открылись, «Мерседес» тронулся, осторожно выполз в улочку.

— Чисто, можем ехать! — довольно сообщил Иван Семенович, глядя в зеркала заднего и бокового вида. — Видать, злодей отдыхает… А кто он, Даниил Петрович? Кого опасаетесь?

— Злодея, — огрызнулся Глушко и велел: — Меньше языком полощи, больше башкой верти!.. Гони!

Автомобиль резко взял с места и понесся мимо высоченных заборов крутых особняков в сторону городской дороги.

Кабинет для допросов был квадратным, аскетически пугающим, с низким потолком — стол, два стула, серые голые стены,