По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев
Богачеву попросили представить фотографии ее пропавшего мужа. Из одиннадцати снимков отобрали один, наиболее четкий. Его увеличили, а потом произвели фотосовмещение. Снимок головы Богачева совместили со снимком черепа, найденного в Бернгардовке. На полученном совмещенном снимке контуры головы и черепа совпали по всем опознавательным точкам. Это дало возможность сказать утвердительно: да, череп, который видела бабушка Степанида, мог принадлежать Богачеву. Судебные медики, определившие, что череп пролежал в траве около года, были, как мы видим, правы.
Имелись и некоторые другие доказательства, что это череп именно Богачева. У Богачева была металлическая коронка, поставленная около десяти лет назад. И точно такая же коронка поблескивала на одном из зубов в черепе. Эксперты-стоматологи установили, что срок ее давности — примерно десять лет. Волосы у Богачева были русые, и такого же цвета был клок волос, найденный следователем Никитиным во время осмотра местности.
Итак, никакого сомнения, что обнаружены останки пропавшего без вести Богачева, не было. А то, что на черепе имелись следы, оставленные рубящим предметом (эксперты утверждали, что это следы топора), свидетельствовало: Богачев был убит, а затем расчленен.
Но кто же мог совершить преступление? Ответить на этот вопрос было совсем не легко, особенно если учесть, что с момента исчезновения Богачева прошел почти целый год.
За поиски убийцы взялся ряд следователей области и города. Они разработали план совместных действий и приступили к его осуществлению. Выяснилось, что когда Богачев исчез, работники троллейбусного парка, где он работал, были опрошены очень поверхностно. Снова произвели опрос, на этот раз более широкий и тщательный. Он дал кое-какие результаты. Стало известно, что 11 августа 1963 года, после работы, Богачев сел в служебный троллейбус.
Это было поздно ночью. Город уже спал. Троллейбус быстро катил по безлюдным в этот час улицам, озаряя их голубоватыми вспышками. Богачев сидел в кабине водителя, держа в руках большой букет белых цветов. «Еду на свидание», — сказал он водителю Медведеву. Тот понимающе кивнул. На площади Труда Богачев вышел. Медведев заметил, куда он пошел: в сторону Мойки. После этого его уже больше никто не видел.
Хоть очень тоненькая, но все же кое-какая ниточка оказалась в руках у следствия. Ниточку стали тянуть дальше. Богачев сказал: «Еду на свидание», сошел на площади Труда и направился в сторону Мойки. С собой он нес цветы. К кому же он мог пойти с букетом? Ясно, к женщине. Жене нести цветы Богачев не мог — не такой он был муж, чтобы дарить жене букеты, да и дом его находился совсем в другой, противоположной, части города. Следовательно, Богачев шел не к жене. Но к кому? Жила ли в этом районе какая-нибудь женщина, с которой он был знаком? Ответ на этот вопрос также был получен в троллейбусном парке: да, жила. На улице Декабристов. Кто именно? Татьяна Рябченок.
Она, как и Богачев, работала водителем троллейбуса. Богачев и Рябченок уже несколько лет были в близких отношениях. Кое-кто в парке знал об этом. «Ну чего ты нашел в Татьяне хорошего? — пробовали говорить с Богачевым приятели. — Вульгарная, характер тяжелый. К тому же — замужняя, с детьми. Да и сам ты человек семейный». — «Пожалуй, вы, хлопцы, правы, — соглашался Богачев, — надо бросить встречаться с Татьяной». Но встреч тем не менее не прекращал, продолжая обманывать жену.
И так же обманывала мужа Татьяна. И вот в кабинете следователя, предварительно осведомившись, можно ли войти, появилась женщина.
— Гражданка Рябченок? — спросил следователь, окидывая ее взглядом.
Взгляд следователя! Он, как пишут авторы детективных романов, бывает проницательным, испытующим, приводящим в смущение и т. д. Но это не выдумка, не «художественная деталь». Он и на самом деле существует, этот «особый» взгляд, которым следователь встречает каждого приходящего к нему в кабинет, тем более в первый раз. Только не надо думать, что это какой-то хитрый, криминалистический прием. Ничего подобного. За проницательным, как считают некоторые, «необыкновенным», взглядом следователя скрывается самое простое, вполне объяснимое желание: узнать, каков он, этот вызванный на допрос человек.
Следователь уже знал, что Рябченок сорок два года, но на вид ей никак нельзя было дать столько. Выглядела она моложаво, одета была не без кокетства — в пестрое летнее платье с оборочками. Светлые, без единой сединки, завитые волосы, на голых полных руках — ореховый блеск загара. Взгляд — вызывающий, нагловатый. Чувствовалось, что такая за себя постоит и в карман за словом не полезет. Если надо, она и скандал заведет и даже пустит в ход кулаки.
— Садитесь, гражданка Рябченок, — сказал следователь. — Мне нужно задать вам несколько вопросов. Нам известно, что одиннадцатого августа прошлого года вы и Богачев работали вместе в вечернюю смену. Встречались ли вы с ним после работы? Приходил он к вам домой?
— Нет, не приходил, — ответила Рябченок.
Она держалась спокойно. Но от опытного следователя не ускользнуло ее внутреннее состояние. Рябченок явно волновалась. В чем это выражалось? Может быть, именно в ее неестественном спокойствии, за которым ощущалось стремление ничем не выдать своего волнения, внутреннего напряжения. Следователь увидел, что давалось это Рябченок нелегко. Губы ее побелели, пересохли, и она часто проводила по ним языком.
Впрочем, подобное поведение еще ни о чем не говорило. Кто не волнуется, приходя, особенно в первый раз, к следователю? Ведь к нему, как правило, приходят помимо своего желания. Даже самые честные, ни в чем не повинные люди начинают чувствовать себя неспокойно, получая повестку из прокуратуры, хотя и знают, что их вызывают лишь как свидетелей. Такова, наверное, психология любого человека!
Тут же было совсем другое. Беседуя с Рябченок, следователь все больше убеждался, что эта на вид простоватая женщина обладает чрезвычайно сильным характером, позволяющим ей держаться внешне непринужденно; однако за ее непринужденностью таится желание скрыть от следствия правду. Следователь уже был почти убежден, что именно Рябченок убила Богачева. Но чтобы заявить об этом прямо, требовались неопровержимые доказательства, нужно было, чтобы все дело предстало с исключительной ясностью. Как сказано у Достоевского, «хотелось такую улику доставить, чтобы на дважды два — четыре походило». Но редко бывает, чтобы в уголовном деле, да еще таком, как убийство, все было с самого начала ясно…
Впрочем, улики против Рябченок росли. Было точно установлено, что, выйдя на площади Труда, Богачев пошел в сторону улицы, на
