Сказки леса - Николай Григорьевич Никонов
Всё шло хорошо, пока не поспела вишня. Тут стал я замечать, что ягоды исчезают с кустов. Уж не клюют ли их воробьи? Сделал пугало из палок и тряпок, установил его в вишняке и успокоился.
А через неделю, захватив с собой большое ведро, отправился собирать урожай.
Подходя к вишням, я увидел на них целое семейство толстоклювых птиц. Они подпустили близко. Да это же дубоносы! Самые злейшие враги плодовых садов. Дубонос питается разными семенами и особенно любит вишнёвые косточки, которые легко раскусывает мощным клювом. Попробуй-те-ка взять пойманного дубоноса в руки! Он прокусит вам кожу или наставит синяков.
Раньше дубоносов не было в наших краях. Жили они южнее. Но вот стали на Урале разводить сады. Вишни и яблони пошли к северу. И вместе с ними явились дубоносы.
Красивые они на кусте. Коренастые такие, плотные птички. Крылышки у них синевой отливают. Шапочки коричневые.
Клювы голубые. Под клювом галстучек чёрный. А как быстро обирают они самую лучшую вишню!
Надо вас согнать.
«Ци-и-ци-и», - протяжно засвистели вспугнутые дубоноски и быстро скрылись из виду.
Вот так друзья! Почти все кусты были очищены от ягод. На земле валялись кожура и расколотые косточки. Так и вернулся я с пустым ведром.
БОЛОТНЫЙ КУЗНЕЧИК
Однажды в самом начале июня я бродил по некошеному лугу между кустами черёмухи. Ходил и прислушивался: не запоёт ли где-нибудь соловей. Любит он такие сырые места у речек. Но соловьи, как нарочно, молчали, одни кузнечики заливались в траве на все лады.
Откуда взялись они на лугу? Ведь всякий знает, что эти букашки живут в сухих местах и трещать начинают много позднее, в июле, когда жжёт полуденное солнце и всё замирает, спасаясь от тяжкого зноя.
Кузнечику жара нипочём. Сидит он тогда на высокой травинке и быстро-быстро водит задними ножками по своим жёстким крыльям. «Цы-цы-цы-цы, зерр-зерр-зерр», - разносится вокруг скрипучая, звонкая трель.
«Не новый ли это вид кузнечика? Болотный или водяной какой-нибудь», - подумал я, и мне захотелось взглянуть на него во что бы то ни стало.
Я начал осторожно подходить к тому месту, откуда неслось задорное стрекотание. Шёл, шёл, а оно всё дальше и дальше. Я иду, и кузнечик невидимый от меня уходит. Наконец и вовсе смолк. Странно! Стал к другому подкрадываться - всё повторилось сначала. К третьему очень близко подошёл, нагнулся к траве, чтобы рассмотреть, где он скрывается, а мне чуть ли не в лицо выпорхнула какая-то тёмная пташка, отлетела немного и опять пугливо нырнула в траву.
Кузнечик уже замолчал и, сколько ни разбирал я травинки руками, сколько ни вглядывался в них, так никого и не увидел.
В кустах черёмухи защёлкал соловей. Сначала негромко, робко, а потом, успокоенный утренней тишиной, он перешёл на раскат и запел в полную силу. Я забыл про кузнечиков и присел на мягкую кочку, слушая соловьиную дробь.
И вдруг перед самым моим носом на камышинку выскочила крошечная пичуга. Тонкая, вертлявая, быстрая. Такую я недавно из травы спугнул. Спинка у неё бурая, грудь светлая, голова в полосках. Вытянулась птичка, глядит на меня бойким глазком. Повертелась на тростинке, приоткрыла клюв, и я услышал долгую, знакомую трель: «Цы-цы-цы, зерр-зерр-зерр».
Вот он какой, болотный кузнечик! Я приподнялся, и забавная птаха юркнула в траву.
Позднее я узнал, что птичку называют камышевка-сверчок, что живёт она летом на болотах, и песня её похожа на треск кузнечика.
СОКОЛЁНОК
Поздней весной в сырой ветреный день я заблудился в осиннике. Он густо поднялся на огромной вырубке у края нетронутого леса. Уже более часа искал я дорогу, но всюду натыкался лишь на сероватые тонкие стволы молодых осинок. Когда налетал ветер, целый дождь холодных капель обрушивался на мою одежду. Нет ничего хуже, как в пасмурный день заблудиться в мелком лесу. Даже на дерево не влезешь, чтобы осмотреться.
Наконец неподалёку мелькнул просвет, и вместе с порывом ветра донеслось непонятное слабое повизгивание. Я прислушался и тихо пошёл вперёд.
Кто идёт наблюдать лесную жизнь, тому не надо торопиться: чуткий зверь и пугливая птица всегда раньше разглядят человека и скроются незаметно.
Я давно понял это простое правило и потому никогда не спешу, ступаю бесшумно, отдыхаю неподвижно. Если на пути будет полянка, сначала выгляну из-за дерева или куста и уж тогда выхожу. Горка встретится - и тут надо с гребня осмотреться: нет ли кого на другом склоне. Так можно повидать самых скрытных обитателей леса.
За просветом была поляна - вся в мокрой траве. В дальнем углу, где начинался высокий сосняк, суетилась лисица. Она что-то нашла в траве и то отскакивала назад, то забегала сбоку, то вдруг, поднявшись на дыбки, с визгом кидалась в траву и вновь, как ужаленная, отпрыгивала в сторону.
Точно так ведёт себя собака, когда повстречается с ежом.
Рыжая настолько увлеклась своим делом, что забыла всякую осторожность. Пометавшись ещё немного, лиса села на задние лапы и, склоняя умную морду то в одну, то в другую сторону, раздумывала, что делать дальше.
Я выбрался на поляну. Лисица испуганно обернулась, хрипло тявкнула и мгновенно скрылась в кустах.
В траве оказался не еж, а молоденький сокол-кобчик. Он попытался бежать короткими прыжками, да видно, понял, что ему не скрыться, быстро повалился на спину и выставил вперёд острые когтишки.
Готовясь к отчаянной защите, соколёнок следил тёмными глазами за каждым моим движением. В позе маленького хищника было столько решимости и храбрости, смешанной с каким-то детским страхом, что я отступил. Стало жаль беспомощного птенца. Минуту назад вот так же боролся он с лисой, и можно было заранее угадать исход этой схватки: в конце концов, от соколёнка осталась бы кучка измятых перьев.
Откуда же он взялся?
Я стал осматривать вершины сосен. На одной из них, у самого ствола, чернело гнездо, а высоко над лесом кружились два взрослых кобчика.
Теперь ясно, как кобчик очутился на земле. Ветер качнул сосну, и неловкий птенец выпал из гнезда.
Соколёнок по-прежнему лежал на траве, раскинув крылья. Я накрыл его своей курткой и отнёс к ближнему дереву. Там с трудом усадил на сучок и отправился на поиски дороги.
- Зачем было нужно
