Ты - Алана Инош
– Вы, это… Типа, вместе, да?
Удовлетворяя его любопытство и своё желание совершить сегодня нечто «этакое», я сказала с достоинством (как мне казалось):
– Да.
– Смело, – вот и всё, что он мог сказать.
Даже в бухающей по мозгам, ядовито-яркой какофонии клуба можно было порой услышать тишину – свою, локальную, за отдельно взятым столиком. Повисшую паузу разрядил своим гыгыканьем Паша:
– Молодцы, девчонки. Я рад за вас. Мэйк лав, нот уор*. Это главное в жизни. Любовь, какая бы она ни была.
– Звучит как тост, – сказала я.
– Гы-гы-гы, – согласился Паша. – За это стоит выпить!
Может быть, выпитые коктейли придали мне смелости сказать то, что я сказала, а может… Не знаю. А ты молчала с гитарой на коленях – молчала запретную песню свободы и любви. Ты не сказала ни слова в поддержку, но я знала, что ты – со мной. «Пить надо меньше», – усмехнулся голос трезвой осторожности, но я презирала его.
Все выпили, в том числе и ты. А Рита даже допила до дна свою банку с пивом одним духом. Сделала она это как-то залихватски и отчаянно, и в этом чувствовалась странная и холодящая кровь безысходность. Так пьют, наверно, перед смертью, подумалось мне.
Я порядком набралась в тот вечер, и ты провожала меня домой. Когда мы шли по улице под одним зонтиком, ты усмехнулась:
– Ты хоть сообразила, что ты сегодня совершила каминг-аут? Вот так взяла и…
– А… К чёрту всё, – засмеялась я с пьяненькой бесшабашностью. – Надоело притворство.
И поцеловала тебя на пустой автобусной остановке.
Наутро, протрезвев, я была, конечно, в ужасе от своего поступка. Ни фига себе, отметила день рождения… Сделала себе, так сказать, подарочек. Как я посмотрю в глаза людям? А особенно – Рите?
…Перейдя в новую школу, я сразу же попала в аутсайдеры. Период первичной изоляции, своеобразного «карантина», когда ко мне просто присматривались, занял весь учебный год, но уже тогда стало ясно: я – ботанка. То есть, отличница и тихоня, у которой все списывают, но с которой никто не хочет дружить.
Никто, кроме Риты. Девочка с толстой тёмной косой и светлыми голубыми глазами подсела ко мне и предложила свою игру – если помнишь, были такие отечественные игрушки, «Ну, погоди!», где волк ловил яйца. Рита тоже была тихоней, но не отличницей, а середнячком. Добрая и отзывчивая, она сразу протянула мне руку дружбы, которая находилась в моей, пока в седьмом классе не пришла ещё одна новенькая девочка – Катя. Она быстро взяла в оборот пассивную и внушаемую Риту, и я осталась практически одна. Меня Катя пыталась эксплуатировать в плане списывания, но с ней я проявила твёрдость. Не дала. Но врага в лице Кати я не приобрела: эта девочка была хитрой, но не злопамятной и не заносчивой, как некоторые «звёзды» нашего класса. На лидера она не тянула, лишь приспосабливалась там, где выгоднее.
К одиннадцатому классу Катя выросла в красотку с почти модельной внешностью, недалёкую в плане интеллекта, но изворотливую и практичную. Рита выглядела скромно, по-прежнему плетясь не совсем в хвосте класса, но и не в первых рядах, ну а я… Выкрасилась в блондинку и стала строить из себя неприступную леди. Катя с Ритой делали то, что было модным – восхищались Брэдом Питтом. Точнее, восхищалась им Катя, а Рита повторяла за ней. А меня не интересовали секс-символы. Я любовалась… нашей учительницей физики.
Ты можешь подумать, что Катя навсегда украла у меня дружбу Риты; нет, жизнь всё расставила по местам. После окончания школы их пути разошлись, чтобы больше не пересекаться, и вот тогда-то Рита вспомнила обо мне. Учёба в разных вузах не помешала нам снова стать подругами, ходить друг к другу в гости и гулять вместе. Мы пробовали пиво и сигареты, беседовали допоздна на философские темы, и само собой так выходило, что парней на нашем горизонте не появлялось. У Риты не было компьютера, а у меня был, и я, как преданная подруга, готовая поделиться всем – вплоть до последней дискеты, помогла ей с курсовой работой. Да что там помогла – я практически за неё всё продумала и написала, а она только прилежно печатала под мою диктовку на моём же компьютере и… получила «пять».
Рита принимала мою помощь как должное, а я, пропитанная высокими идеями, великодушно ей эту помощь оказывала. Правда, частенько я скатывалась в откровенно назидательный тон и покровительственное обхождение, но Рита смиренно принимала мои замашки патронессы как неизбежную издержку общения с умной подругой. Как раньше она восхищалась исполнителем роли вампира Луи вслед за Катей, так и сейчас она покорно кивала, слушая мои наставления. Суть её оставалась неизменной и сводилась к исполнению роли ведомой на верёвочке овечки, но я, прекрасно отдавая себе отчёт во всём, что касалось личности моей подруги, продолжала любить её… Или думать, что люблю. Как сказал классик: «Привычка свыше нам дана: замена счастию она».
Но чувство, что дружба с Ритой стала мне тесна, как детская одежда, безмолвно тяготило меня. Я «выросла» из этих отношений, а Рита не менялась. Но я молчала об этом, боясь ранить её. По той же причине я не высказывала ей своего искреннего мнения о её пении. Может быть, мне следовало откровенно сказать ей, что она поёт заурядно и второй Уитни Хьюстон из неё никогда не получится – пусть уж лучше она услышит горькую правду от друга, нежели от врага или просто равнодушного человека, но… Ведь у меня тоже была мечта. Каково было бы мне услышать, что я – посредственный писатель?
Сложно это всё… Не менее сложно, чем то, во что я вляпалась с тобой. Впрочем, «вляпалась» – не совсем точное слово.
В семь часов Рита разбудила меня телефонным звонком. Вьюжное декабрьское утро вдруг сразу охватило меня тоской сумерек: что-то случилось. А через полчаса или минут двадцать Рита, дрожа, пила чай на моей кухне: мне едва удалось убедить её зайти в квартиру. Она почему-то упрямо хотела поговорить со мной на крыльце. От моей подруги на три метра разило алкоголем, а из кармана её короткой кокетливой дублёнки торчала бутылка водки объёмом в 0,7 литра. Мне пришлось помогать Рите подняться по лестнице: её шатало.
– Не хочу я больше этой водки, – пробормотала она, прислоняясь спиной к стене в прихожей. – Дай мне чаю…
Я хотела помочь ей раздеться, но Рита испуганно схватилась за бутылку, пытаясь не дать мне до неё дотронуться.
– Осторожно… Не оставь свои отпечатки.
Дублёнку она так и не дала с себя снять, и пришлось усадить её за стол в ней. Услышав про отпечатки, я похолодела, но решила сперва, что Рита бредит. Но когда она вытащила бутылку из кармана и с диким блеском в глазах показала мне на её прямоугольном донышке кровь, я так и села.
– У него висок треснул, – сказала Рита, откручивая пробку. – Как вафля… Там есть такое место, где кость тонкая.
И она сделала из горлышка глоток, а в моей голове проплыла до жути отстранённая и чужая мысль: как бутылка, сломав чью-то кость, сама не разбилась? Впрочем, стекло было толстым. Однажды мне случилось разбить такой бутылкой унитаз… Не спрашивай меня, при каких обстоятельствах, это было достаточно глупо. Главное – от белого друга человека отлетел приличный кусок, а бутылке – хоть бы хны. Но я-то думала, что голова прочнее унитаза. Или нет?
Как бы то ни было, Рита пила из окровавленной бутылки водку, морщась и кашляя, а я сидела и смотрела на неё, окаменев.
– Всё, хватит… – Риту передёрнуло, и она с трудом сдержала рвотный позыв. – Чаю… Дай мне чаю.
Бутылку она снова сунула в карман, а я, пытаясь успокоить себя привычными монотонными действиями, принялась заваривать чай.
– Что случилось? – спросила я, стараясь говорить как можно спокойнее.
– Я убила его, – только и сказала Рита, уронив голову на стол.
Она отключилась. Растерянно стоя с заварочным чайником в одной руке и пачкой чая в другой, я не знала, куда теперь всё это девать.
Но через пятнадцать минут моя подруга очнулась. Подняв на меня остекленелый взгляд, она повторила:
– Чаю мне… Чаю, понимаешь?
Со второй попытки она всё же дождалась, пока он заварится. Я подвинула ей сахарницу, но она, поморщившись, отрицательно качнула головой и стала пить несладкий.
– Тебе бы проспаться, Рит, – неуверенно предложила я.
– Это да, – кивнула она, зацикленно глядя в одну точку перед собой. – Это надо.
Я проводила её в комнату отца и снова попыталась снять с неё дублёнку, но Рита опять не позволила, охраняя бутылку от моих рук. Так она и уснула с ней на диване, не снимая верхней одежды. Сапоги с неё я сняла после – Рита только мычала в полузабытье. Бросив их в прихожей, я рухнула в кресло.
Не знаю, сколько я так просидела в оцепенении. К реальности меня вернул звонок мобильного: на экране высвечивалось твоё имя. Вздрогнув всем телом, я глянула на часы: ё-моё! Ты ждала меня в скверике у кафе, как обычно, а я… Чёрт.
– Утён, прости меня, – пробормотала я. – Сегодня я не смогу… У меня тут… происшествие.
