Стиг Ларссон - Девушка, которая взрывала воздушные замки
– Все нормально, – сказала Анника. – Иди домой и ложись спать. И не впутайся во что‑нибудь в ближайшее время.
Лисбет Саландер стояла на тротуаре и смотрела вслед Аннике Джаннини, пока задние фонари ее машины не скрылись за углом.
– Спасибо, – наконец сказала она.
Глава 29
Суббота, 16 июля – пятница, 7 октября
В холле она обнаружила на комоде свой карманный компьютер «Палм Тангстен ТЗ». Там же лежали ключи от ее машины и сумка, которой она лишилась, когда Магге Лундин набросился на нее возле парадной на Лундагатан, а еще вскрытая и не вскрытая почта, взятая из почтового ящика на Хурнсгатан.
Микаэль Блумквист.
Лисбет медленно обошла меблированную часть квартиры, повсюду натыкаясь на следы его присутствия. Он спал в ее постели и работал за ее письменным столом. Он пользовался ее принтером, а в корзине для бумаг она нашла черновики текстов о «Секции», выброшенные записи и разные каракули.
Он купил и оставил в холодильнике литр молока, хлеб, сыр, икру и десять упаковок пиццы.
На кухонном столе она обнаружила маленький белый конверт со своим именем. Внутри лежала маленькая записка от него – номер его мобильного телефона. И все.
Лисбет Саландер вдруг поняла, что теперь все в ее руках. Он закончил работу, вернул ей ключи от квартиры и искать с ней встречи не намеревался. Если ей что‑нибудь понадобится, она может позвонить. Проклятый упрямец.
Лисбет поставила вариться кофе, сделала четыре бутерброда, уселась у окна и посмотрела на остров Юргорден. Потом закурила сигарету и задумалась.
Все закончилось, и тем не менее она чувствовала себя еще более одиноко, чем когда‑либо.
Мириам By уехала во Францию. Я виновата в том, что ты чуть не умерла. Лисбет боялась того момента, когда ей придется встретиться с Мириам By, и заранее решила, что после освобождения первым делом пойдет к ней. А она уехала во Францию.
Она вдруг оказалась в долгу у множества разных людей.
У Хольгера Пальмгрена. У Драгана Арманского. Надо позвонить им и поблагодарить. У Паоло Роберто. У Чумы с Троицей. Даже проклятые полицейские Бублански и Мудиг, объективно говоря, заняли ее сторону. Она не любила быть у кого‑нибудь в долгу и теперь чувствовала себя пешкой в игре, которую не могла контролировать.
В долгу у Чертова Калле Блумквиста и, возможно, даже у Чертовой Эрики Бергер с ямочками на щеках, красивой одеждой и уверенной манерой держаться.
Все позади, сказала Анника Джаннини, когда они выходили из здания полиции. Да. Суд позади. Позади для Анники Джаннини. Позади и для Микаэля Блумквиста, который опубликовал свой материал и теперь попадет на телевидение и наверняка заработает какую‑нибудь чертову премию.
Но далеко не позади для Лисбет Саландер. Для нее это только первый день всей оставшейся жизни.
В четыре утра она закончила думать. Сбросила наряд панка на пол в спальне, пошла в ванную и приняла душ. Она тщательно смыла макияж, с которым явилась в суд, надела свободные темные льняные брюки, белую майку и тонкую куртку. Потом уложила в дорожную сумку перемену одежды, нижнее белье и две майки и надела простые прогулочные туфли.
Прихватив с собой карманный компьютер, Лисбет заказала такси к площади Мусебакке, отправилась в аэропорт и прибыла туда около шести. Изучив табло с расписанием вылетов, Лисбет купила билет наугад. При этом воспользовалась собственным паспортом и была поражена тем, что ни при покупке билета, ни при регистрации ее, похоже, никто не узнал и не среагировал на ее имя.
Лисбет получила билет на утренний самолет в Малагу и уже днем приземлилась посреди палящей жары. Некоторое время она нерешительно постояла в зале прилета, потом подошла к карте и задумалась над тем, что бы ей сделать в Испании. Примерно через минуту она приняла решение. У нее не было сил раздумывать над автобусными маршрутами или другими видами транспорта. Она купила в магазине аэропорта солнечные очки, вышла на стоянку такси и уселась на заднее сиденье первой свободной машины.
– Гибралтар. Я заплачу кредитной карточкой.
Поездка по новому шоссе вдоль южного берега заняла три часа. Такси высадило Лисбет возле паспортного контроля, на границе британской территории. Оттуда она прошла пешком до гостиницы «Рок‑отель», расположенной на Европа‑роуд, в верхней части склона скалы высотой 425 метров, и спросила, есть ли у них свободные номера. У них имелся номер на двоих, и Лисбет зарезервировала его на две недели, воспользовавшись кредитной карточкой.
Приняв душ и завернувшись в купальную простыню, она уселась на балконе и стала смотреть на Гибралтарский пролив. Она увидела грузовые пароходы и несколько яхт и даже смогла различить в дымке Марокко на другой стороне пролива. Все вокруг дышало покоем.
Через некоторое время она легла спать и сразу заснула.
На следующее утро Лисбет Саландер проснулась в половине шестого. Она встала, приняла душ и выпила кофе в баре отеля на первом этаже. В семь часов она вышла из гостиницы, купила мешок манго и яблок, доехала на такси до вершины скалы и отправилась к обезьянам. Лисбет приехала настолько рано, что туристов еще почти не было, и она оказалась с животными почти наедине.
Гибралтар ей нравился. Она уже в третий раз посещала эту удивительную скалу посреди Средиземного моря, где располагался английский город с абсурдно густым населением. Гибралтар не походил ни на какое другое место. В течение десятилетий этот город‑колония находился в изоляции, стойко противясь воссоединению с Испанией. Испанцы, разумеется, протестовали против оккупации. (Лисбет Саландер считала, однако, что испанцам следовало помалкивать, пока они сами владеют анклавом Сеута на марокканской территории по другую сторону Гибралтарского пролива.) Этот странный город площадью чуть более двух квадратных километров, расположенный на причудливой скале, дополненный аэродромом, который начинался и заканчивался в море, был удивительным образом отгорожен от всего мира. В маленькой колонии использовался каждый квадратный сантиметр, а любое расширение площадей могло происходить только за счет моря. Чтобы попасть в город, приезжим приходилось пересекать посадочную полосу аэродрома.
Гибралтар придавал понятию compact living[64] новое содержание.
Мощная обезьяна забралась на стену возле дорожки и уставилась на нее – это был берберийский макак. Лисбет знала, что пытаться гладить животных не следует.
– Привет, приятель, – сказала она. – Вот я и вернулась.
Во время первого посещения Гибралтара Лисбет о здешних обезьянах даже не слыхала. Она просто поехала на вершину, чтобы полюбоваться видом, и была совершенно поражена, когда, примкнув к группе туристов, вдруг оказалась посреди стаи обезьян, которые карабкались и лазали по обеим сторонам дороги.
Когда просто бредешь по тропинке и внезапно вокруг появляется две дюжины обезьян, возникает совершенно особое чувство. Лисбет смотрела на них с величайшей подозрительностью. Они не казались опасными или агрессивными, но в то же время обладали достаточной силой, чтобы нанести смертельный укус, если почувствуют, что их дразнят или что им угрожает опасность.
Лисбет нашла смотрителя, показала ему принесенный мешок и спросила, можно ли дать обезьянам фрукты. Он ответил, что можно.
Она вынула манго и положила на стене, чуть в стороне от макака.
– Завтрак, – сказала она, прислонившись к стене и откусывая от яблока.
Макак посмотрел на нее, показал зубы и охотно схватил манго.
Пятью днями позже, около четырех часов, Лисбет Саландер упала со стула в «Баре Харри», находившемся на одной из параллельных Мейн‑стрит улиц, в двух кварталах от гостиницы. Посетив обезьянью гору, она с тех пор пила не просыхая, и в основном у Харри О'Коннелла, владевшего баром и говорившего с деланым ирландским акцентом, хотя в Ирландии ни разу в жизни не был. Он наблюдал за ней с озабоченным видом.
Когда она впервые заказала выпивку четыре дня назад, Харри потребовал от нее удостоверение личности, поскольку она выглядела гораздо моложе своих лет. Он знал, что ее зовут Лисбет, и называл ее Лиз. Она обычно появлялась после ланча, усаживалась на высокую табуретку в глубине бара, прислонялась к стене и принималась поглощать пиво или виски в весьма неумеренных количествах.
Пиво она пила, не обращая внимания на марку или сорт – просто брала то, что ей наливали. Заказывая виски, она всегда выбирала «Талламор Дью», и только однажды, внимательно изучив бутылки за прилавком, заинтересовалась сортом «Лагавулин». Получив стакан, она его понюхала, подняла брови и сделала очень маленький глоток. Потом поставила стакан и минуту смотрела на него с таким выражением, будто его содержимое отныне считала своим непримиримым врагом.
Под конец она отодвинула стакан и попросила Харри дать ей чего‑нибудь такого, чем она не смогла бы смолить лодку. Он снова налил ей «Талламор Дью», и она продолжила напиваться. За прошедшие четверо суток она в одиночестве употребила целую бутылку. За количеством выпитого ею пива Харри даже не следил. Он был, мягко говоря, удивлен тем, что девушка столь скромного телосложения могла в себя так много вливать, но решил, что раз уж ей хочется пить спиртное, то она все равно обязательно напьется, если не в его баре, так в каком‑нибудь другом.
