Волчья балка - Виктор Иванович Мережко
— А тебя зачем? — снова подключился Володя. — Ты ж вроде свой. Не при делах.
— Чтоб не вякнул лишнее, вот как ты сейчас!.. Вывезли в степь, бросили в овраге, мы оттуда выбирались вместе.
— Наташа где-то здесь? С тобой?
— Теперь не со мной. Теперь она одна.
— Где?.. Дома?
— Дома. Если могилу можно назвать домом.
— Послушай, что ты несешь? — вспылил Виталий. — Какая могила, если вы бежали? Нормально говори, не крути!
Щур сжал скулы до каменных желваков, до мгновенно выступившего пота на лбу, медленно и тяжело перевел взгляд с одного приятеля на другого, тихо и внятно произнес:
— Наташу убили.
— Что? — откинулся на спинку стула Володя.
— Убили. Вчера.
Парни оцепенели на какой-то миг, смотрели на незваного человека, не в состоянии что-либо произнести.
— Кто убил? — спросил Виталий.
— Твой отец.
— Что?
— Наташу убил твой отец.
Глушко-младший вдруг взметнулся из-за стола, повалил пару соседних стульев, вцепился в футболку Щура.
— Что?.. Что ты сказал, мразь?.. Кто убил?!
— Эй! Спокойно!.. Виталь, ты чего? — попытался вмешаться Гуськов. — Прекрати!
— Я спрашиваю, кто убил Наташу?.. Говори! — хрипел тот, не отпуская Щура.
— Глушко!.. Даниил Петрович!
— Врешь, кугут! — сипел тот, не отпуская Щура. — Мой отец не мог! Не мог!
— Не мог, но убил, — тот легко выкрутил ему руки, оттолкнул так, что тот с трудом устоял на ногах. — Из карабина, который у меня в машине, — поправил смятую футболку, посоветовал: — И больше руки не распускай, пополам переломаю, — занял свое место, подождал, когда парни тоже усядутся.
Снова к ним подвалил официант, довольно агрессивно поинтересовался:
— Вы чего, бойцы, устраиваете здесь нанайские игры? Может, полицию свиснуть на подмогу?
— Извини, друг, бывает. Нервы, — оскалился в полуулыбке Володя. — Больше не повторится, извини, — взглянул на Щура, когда халдей отвалил. — А какие доказательства, что убил именно отец Виталика?
— Доказательства будут в суде.
— А как это получилось? — почти безразлично спросил Виталий.
— Охотился на меня, попал в Наташу.
— А где… ну, тело? Труп…
— В яме. На берегу Волги. Я закопал… Нужно сказать деду, для этого к вам и подвалил.
— Нельзя, — мотнул головой Володя. — Не переживет.
— Все равно придется, — возразил Щур. — Нужно перезахоронить.
— Семен Степанович сейчас на «Волчьей Балке». Вчера были там. Рассчитывает, что Наташа жива.
— С Даниилом Петровичем поквитаюсь, потом поеду к деду, — Щур поднялся, махнул приятелям. — Салют!
— Подожди, — остановил его Виталий, подошел почти вплотную. — Правда, стрелял отец?
— А какой смысл врать? — тронул тот плечами. — Мог бы вообще не говорить. Зарыл в яму, поди кто узнает… Была девочка, и нету. А Даниил Петрович в этом случае до гроба будет молчать, — горько усмехнулся. — Только вот теперь мне по жизни больше смысла нет. Кончилось все… — снова усмехнулся, повел мощной шеей и быстро зашагал к выходу.
— Эй! — крикнул вслед Виталий. — Как тебя найти?
— Я сам тебя найду. Не проблема, адрес знаю, — ответил Щур и исчез за дверью.
Аверьян вошел в комнату Игоря, властно отодвинул от него чашку с чаем, заставил подняться, едва ли не по-отцовски приобнял.
— Молодец, Угорёк. Я тобой доволен. Сделал чисто, ни одна собака не подкопается.
— Смотри не перехвали, — отстранился тот. — Вдруг в чем-то облажался.
— Знаю, что говорю. Играл с этим гумозником как по нотам.
— Можно подумать, ты там был.
— Сам не был, уши были.
— Не понял…
— Что не понял?.. По-моему, я все сказал.
Лыков отступил на шаг, удивленно уставился на Шефа.
— Ты что… слушал меня?
Аверьян громко рассмеялся, довольный шлепнул парня по спине.
— А ты думал, что я тебя просто так отпущу в ментуру? А вдруг соскочишь или сыграешь в подставу? Ты хоть и бывший, но все равно мент. И ждать можно чего угодно.
— Это нечестно, — мотнул головой Игорь.
— А я тебя совсем не знаю, дружбан. Как можно доверить такое важное дело и не проконтролировать?
— Но я же дал слово.
— Ну, дал… Знаешь, что такое слово? Воздух!.. Ты его выпустил, оно в окно улетело и больше не вернется!
— Если я даю слово, то выполняю.
— Откуда я знал, что ты такой ненормальный?.. А может, наоборот — нормальный. Зыришь на меня, правильно говоришь, а в голове совсем другие мысли. Может быть такое, Игореша?
— Не может.
— Ты разве не человек? Разве не в этой стране родился?
— В этой.
— Значит, можешь иногда финтить?
— Не могу.
— Э, откуда ты такой выродился?
— От отца с матерью, — Лыков сел, стукнул сжатым до белизны кулаком по столу. — Все, ставим точку. Хватит об этом.
Аверьян опустился напротив, снисходительно улыбнулся.
— Обиделся?
— Будешь не доверять, следить, вынюхивать, я тоже стану играть в другую игру. И последствия могут быть самые неожиданные.
— Серьезное заявление.
— Серьезное. Ты меня в чем-то переубедил, что-то доказал, объяснил, я тебе поверил. Пошел за тобой… Поэтому условие: не ставь меня на одну доску с Ахметом, Каюмом, Ираклием, прочей братвой. Я — отдельный. Если не принимаешь, или выгони, или… убей. Третьего не будет.
— Хороший разговор. Молодец. Я тебе верю, мент, — кивнул Аверьян, достал из кармана плотную пачку стодолларовых купюр. — Чтоб немного растопить твое сердце, получай это. Первые премиальные.
— Зачем? — удивился Лыков.
— Для жизни. Деньги никому еще не мешали.
