Волчья балка - Виктор Иванович Мережко
Артемий Васильевич стоял почти у самого гроба, вокруг безмолвно суетились фотографы и телевизионщики, но Бежецкий ни на кого не обращал внимания, смотрел только на Глушко. Пристально, не мигая, с ненавистью.
Даниил Петрович попытался в ответ улыбнуться, даже нелепо махнул рукой, шагнул было в его направлении, раздвинув впереди стоящих, но в это время громко щелкнул микрофон, металлический голос ведущего произнес:
— Уважаемые товарищи… Трудно, невыносимо трудно говорить те слова, которыми я вынужден открыть сегодняшнее траурное мероприятие, — ведущий был молодой, лощеный, похожий на провинциального модного артиста. — Невозможно себе представить, что человек в расцвете сил, таланта, желаний, стремления служить обществу, стране, городу, людям вдруг решается уйти из жизни… Можно только гадать, что толкнуло всеми уважаемого гражданина и патриота решиться на столь отчаянный шаг, но пусть будет для нас утешением…
Глушко отвел взгляд от говорившего, повернул голову в сторону, где только что находился Бежецкий, однако его там не оказалось.
Даниил Петрович встревоженно стал оглядываться в надежде увидеть бывшего партнера и друга, посмотрел на заваленный цветами и лентами гроб, но Артемия там тоже не было.
Ведущий церемонии продолжал:
— … Позвольте предоставить слово соратнику и, можно сказать, другу нашего губернатора, мэру города Василию Игнатьевичу Полторацкому.
К микрофону подошел невысокий крепкий мужчина с простоватым лицом, зачем-то кашлянул в кулак, заговорил сиплым напористым голосом:
— Буквально за сутки до трагедии я встретился с Борисом Сергеевичем по служебным делам и поразился его силе, жизнелюбию, мощи, желанию жить и работать. Он любил жизнь во всех ее проявлениях…
Даниилу Петровичу вдруг стало душно, он повернулся к выходу, сделал несколько шагов, и в это время кто-то положил руку на его плечо. От неожиданности вздрогнул, поднял глаза.
Перед ним стоял Ахмет.
— Хотите уйти? — спросил азиат, внимательно глядя на Даниила Петровича.
— Пожалуй, да… Ничего нового я здесь не услышу.
— А если я составлю вам компанию?
— В каком смысле?
— Уйдем вместе.
— Воля ваша.
Вдвоем они протолкались к выходу, за дверью стало свежее и легче, спустились по ступенькам, Глушко спросил Ахмета:
— Вам в какую сторону?
— В вашу, — ответил тот ухмыляясь.
— Вас подвезти? — не понял Даниил Петрович.
— Лучше я вас.
— Я на машине.
— Я тоже… Поедем к нашему общему другу, помянем покойного, поговорим…
Они не сводили глаз друг с друга, один с охватывающей паникой, второй уверенно и с вызовом.
— Вас очень ждут, уважаемый, — произнес Ахмет.
Глушко без лишних слов кивнул, покорно последовал за ним, вновь не заметив ни сына поодаль, ни Щура в толпе.
Щур, не покидая салона довольно потрепанной иномарки, проследил на Виталием Глушко и Володей Гуськовым, которые подкатили на мотоцикле к стеклянному кафе, спрятанному в зелени небольшого сквера, переложил сумку с карабином из салона в багажник, проверил надежность замков, зашагал в сторону кафе, где скрылись приятели.
Увидел их сразу. Они сидели за столиком на отшибе от прочей публики, пили то ли чай, то ли кофе, что-то обсуждали.
Щур пересек зал, остановился перед парнями, поздоровался.
— Добрый день.
Они удивленно повернули к нему головы, Виталий нехотя ответил:
— Добрый…
— Много времени не отниму, — сказал незваный гость присаживаясь. — Пять минут.
— А вы кто? — спросил Володя Гуськов.
— Объясню.
Незнакомому человеку ничего не ответили, тем не менее он снова предупредил:
— Разговор будет короткий и по делу.
Парни молчали.
— Ты ведь сын Даниила Петровича Глушко? — спросил Щур, глядя на Глушко-сына. — Зовут Виталий. Не ошибаюсь?
— Тебе зачем? — огрызнулся тот.
— Я Щур… Кличка. По паспорту Всеволод, а так — Щур. Никогда не приходилось слышать? Щур!
— Мужик! — снова вмешался Володя, — если ты псих, колесуй отсюда, пока не прикатила неотложка.
— Слышь, обсос! Можешь не возникать? Не с тобой базар, — оборвал его Щур, опять повернулся к Глушко-сыну. — Знаешь меня?
Тот молчал, высокомерно и неприязненно глядя на Щура.
— Не знаешь… А я ведь часто бывал в твоем доме.
Виталий снова не ответил.
— Мы с твоим батей крутили разный шухер-мухер! Спросишь, какой мухер-шухер? Кого на денежку подсадить, кому товар кой-какой отправить, а кого и на мушку поставить. Догадываешься, о чем разговор, Виталий?
— Блин, достал! — Гуськов резко привстал. — Вали, сказано, — крикнул. — Официант!
— Заткнись, клоун! — вытаращился на него Щур. — И не дергайся больше! Шлёпалки оторву, локаторы отвинчу.
— Официант!
— Подожди, Гусек, — остановил его Виталий, глянул на Щура. — Допустим, вспомнил… Щур… и что дальше?
— От отца слышал?
— Ну, от него.
— Знаешь, когда я был у вас последний раз?
— Меня не колышет.
— Зря, дорогой… Тема прикольная. Я привозил к твоему бате девчушку Наташку, внучку мента с «Волчьей балки». Ничего про такую не слыхал?
Подошел официант, недовольно поинтересовался.
— Что случилось, молодые люди?
— Все нормально, — отмахнулся Володя, сел на место. — Так это ты выкрал Наташу?
Щур молчал, по-прежнему не сводя тяжелого взгляда с Виталия.
— Мужик, колись, хватит темнить, — не унимался Гуськов. — Ты или не ты?
— Не заглохнешь — придушу, придурок, — прохрипел тот, перетянулся через стол к Глушко-сыну, почти шепотом заговорил: — После «Волчьей балки» я привез ее в ваш дом, парень. Батя твой, Даниил Петрович, фундаментально ее сховал… Неужели не в курсе?
— В курсе, — тихо и неожиданно признался Виталий. — Я видел ее у нас. Потом она куда-то исчезла.
— Знаешь куда?
— Без понятия.
— В степь, на
