Дух Древнего - Александр Четвертнов
Вот же, Цербер побери природу человека. Сколько лет прошло. Сколько служанок вокруг вилось. Сколько других девушек, а такого ни разу не происходило. Как неловко….
Хотя, знаю я, почему так. Очень уж эта Лидия похожа на одну мою знакомую из прошлой жизни. На прекрасную деву из Спарты.
Ух, и сколько тогда мужей полегло в борьбе за её руку и сердце. Но победил я. Жаль, век её оказался не долог. Не давалась ей магия.
— Приятной, Вам, поездки, господин, — выдал проводник, как только я с ним поравнялся, и он стал открывать дверь в купе. — Я Кузьма Родионович, смотритель этого вагона, всегда к вашим….
— Ты чё, оглох, безтитульный! — раздался из купе возглас и мы с Кузьмой увидели, что происходило за, буквально, закрытыми дверями.
— Иди, давай, отсюда, это теперь наше купе, — крепкий, как кабанчик, парнишка навис над щуплым юношей в очках.
Крепыш оказался не один. Рядом с ним, в проходе меж двумя мягкими диванами, стояла ещё пара парней.
Деловые пиджаки придавали плечам троицы ширины. Лакированные туфли указывали на хороший вкус слуг. Печатки на пальцах своей формой обозначали сословие. А бритые затылки, которые щетинились коротким ёжиком волос, говорили о намерениях выбрать военную стезю.
От них всех так и веяло угрозой и уверенностью в своих силах. Правда, не того уровня, какой присущ взрослым, состоявшимся мужчинам. А так, уровня мелкой гопоты.
Щуплый юноша, напротив, не блистал храбростью и напористостью, но умел отстоять свои взгляды.
Он забился в угол между столом и грядушкой дивана. Подтянул под себя ноги. Вцепился руками в столешницу и сверкал голубыми глазами из-за прямоугольных линз очков. Да, такого захочешь, не оттащишь. Он, даже рукава подвернул, да и рубашка оказалась в пятнах. Значит, не жалко и порвать. До конца стоять будет, не сдастся.
— Ты сам нарвался, Тихон, — пробубнил кабанчик, схватил щуплого за рубашку и замахнулся кулаком.
Щуплый мотнул головой, скинул очки и зажмурился.
— Господа, — провозгласил я, заходя в купе и широко улыбаясь.
А почему бы и нет? Надо же как-то сбросить возбу… напряжение. И, если не ночью любви с прекрасной Лидией, то разборки тоже подойдут. Тем более я восстановился после схватки с Керрой и мог помахать кулаками.
— Господа, — повторил я, — Вы ошиблись, это купе моё. Так что оставьте ботаника в покое и валите отсюда. Мне лишние соседи не нужны.
— Что? — протянул кабанчик, отстраняясь от щуплого. — Ты кто такой? — спросил он, когда повернулся. Тут же мазнул поросячим взглядом чёрных глазок по моей левой руке, и, не найдя там печатки аристократа, ощерился: — пшёл вон отсюда, смерд.
Его не смутил ни мой наряд, довольно дорогой, надо сказать, ни услужливый вид проводника. Даже то, что я еду в дорогущем купе, не заставило его задуматься. Он пренебрежительно махнул рукой, чем вызвал ухмылки у своей пристяжи, и стал снова поворачиваться к щуплому.
Нда, реально кабанчик. Такой же глупый и упёртый. Хотя, они все на них похожи. Словно занимались у одного и того же тренера и закупались протеином в одном месте.
Нна! Без замаха я заехал справой в челюсть одному из подпевал и, пока он, закатив глазки, оседал на пол, шагнул вперёд. Схватил кабана за плечо. Дёрнул на себя. Развернул и пробил в носяру.
Нос под кулаком промялся. Раздался хруст. Кабан вскрикнул и взмахнул руками. Прихватил его за шкирку и, развернувшись, словно в танце, вытолкнул его из купе.
— Этот мешок поднимай, и тащи отсюда, — бросил я третьему бугаю, который раскрыл рот и застыл на месте.
— Ну, — дёрнул я плечом.
— Ага, — пискнул он. Склонился, подхватил товарища под мышки и, застонав от натуги, стал вытягивать его из купе.
— Шевелись давай, — добавил я ему пинка под зад, когда он уже почти пересёк порог.
Бугай вздрогнул, но ничего не сказал. Вытащил товарища в коридор и потянул его вслед за Кабаном. Тот, зажимая нос руками, уже топтался в конце вагона около туалета.
Мы с проводником Кузьмой проводили их взглядом. Дождались, когда они исчезнут из вида, и я, достав из сумки ещё два рубля, произнёс:
— Сделай так, чтобы они меня больше не беспокоили.
— Постараюсь, — кивнул Кузьма, пряча деньги всё в тот же внутренний карман, — только они могут пожаловаться начальнику поезда, а Вы без билета.
— Можешь решить этот вопрос? — я достал ещё два рубля, и помахал ими перед лицом проводника.
Денег было жалко, но я тут подумал, что хватит приключений на сегодня. Всё же две драки за одно утро. Да и заряд бодрости от вида прекрасной Лидии, как начался, также неожиданно и закончился.
— Сделаю, — Кузьма скосил глаза на купюру и жадно сглотнул, — всё возможное, господин.
— Вот и славно, — улыбнулся я, засунул деньги ему в нагрудный карман и захлопнул дверь перед его носом.
А! Стоп!
Открыл дверь. Улыбнулся ошарашенному Кузьме. Забрал у него из рук чемодан и снова закрыл створку.
Вот теперь всё.
Стоило так подумать, как вагон дёрнулся. Лязгнула сцепка. В окно залетел резкий свист гудка паровоза и поезд начал движение.
— Ну, будем знакомы, — я повернулся, поставил чемодан на пол и, усевшись на диване, посмотрел на ботаника: — Кирилл Орлов.
— Тихон Стоев, — парнишка не спешил выбираться из угла, надел очки обратно, поправил светлую чёлку и посмотрел на меня с опаской.
Заметил на его пальце печатку с треугольным навершием — признак нетитулованного дворянства, у двоих бугаев такие же имелись, а у кабанчика круглая: признак графского рода, — и улыбнулся, как можно добродушнее.
— А скажи-ка Тихон, кому я только что в рыло дал, но, главное, — я аккуратно разместил сумку рядом с собой на диване, — скажи, знаешь ли ты, что за Лидия едет в соседнем купе.
* * *
— Вот такая она, — я обрисовывал руками фигуру Лидии, — в красном платье, красивая, и глаза зелёные.
— Да, это она, — закивал Тихон, — Лидия Фадеевна, дочь графа Чернышёва-Круглякова. Я с ней в одном классе учился.
Стоев оказался нормальным парнем. Худющий, слабый физически, он на удивление правильно говорил. От него так и сквозило академическими знаниями и лабораториями. Сущий ботан, но не заумный и душный,
