Ваше Сиятельство - 1 (иллюстрации) - Эрли Моури
Я написал Айлин: «Прости, весь день был занят. Лечился, приводил себя в порядок, тренировался, чтобы набить морду Сухову. Завтра иду в школу и обязательно зайду за тобой. Не вздумай убежать раньше!». Чуть подумав, добавил: «Айлин, дорогая, я помню твои поцелуи и наши объятия». Отправил… А потом сам себя сердито спросил: «Вот последнее зачем? Ты же этим очень растревожишь ее, дашь этой милой девочке лишнюю надежду. Она любит тебя. Разве можно так играться сердцем, дорогого тебе человека? Хотя… я не играюсь. Ведь я в самом деле помню, те объятия и ее слова. Они меня очень тронули. Мне на самом деле тепло их вспоминать. Что-то изменилось между ей и мной».
Черт! Я подошел к окну и закурил, хотя не собирался делать этого в своей комнате. Мысли неслись вскачь: «Айлин, Айлин… Что между нами будет? Ты же на вид совсем девочка, будто тебе лет 16. Хотя вы с княгиней Ковалевской одногодки и день рождения у вас почти в один день. Вот опять Ковалевская… Далась она, надменная стерва. Зачем я ее сюда приплел?».
Выбросив окурок, я лег в постель. Сон не шел: перед мысленным взором являлись: Айлин, Еграм Сухров, золотые волосы Ковалевской, иногда возникала сердитая мама, потом долговязый с тяжелым медальоном Морены и окровавленным ножом в руке… Появлялось и ускользало миленькое личико Даши. Ясно, сознание графа Елецкого было перегружено эмоциями от последних событий. Нет, так нельзя. Усилием воли я заставил это тело уснуть.
Обычно Айлин дожидалась меня на пороге своего дома, а сегодня там стояла какая-то другая девушка — так мне показалось издалека. Подходя к дому Синицыных, я замедлил шаг и за магазинчиком «Колбасы Никона» на меня вдруг снизошло прозрение: «другая девушка» и есть Айлин! Афродита Неотразимая, где ее длинные голубые волосы⁈ Их больше нет! Вместо них теперь короткие, розовые. Она стояла, подбоченившись и улыбаясь мне. Под цвет новой прически точно подходило розовое платье на ней с очень короткой юбкой, почти полностью открывавшее стройные, худоватые ножки. Плечи прикрывал френч, такой же синий, как ее глаза.
— Саша! Ты отлично выглядишь! Такие жуткие синяки сошли всего за два дня⁈ — удивилась она еще издали.
— За полтора, — уточнил я. — Некоторыми стараниями. А ты, Айлин, не узнал тебя. Зачем остригла волосы? — я наклонился, чтобы поднять со ступеней ее сумку с учебниками.
— Тебе не нравится? — она тут же погрустнела. — Ты же сказал позавчера, что тебя раздражают мои длинные волосы.
— Я⁈ Разве я так говорил? — и тут вспомнилось: когда я только вселился в тело графа, лежавшего с тяжелым ножевым ранением, то действительно сказал что-то подобное, но я имел в виду совсем другое. — Айлин! Ты неправильно меня поняла! Ты тогда опиралась мне на грудь — было больно, и еще твои длинные волосы лезли мне в рот. В общем, они доставляли мне малость неприятностей лишь один раз в один короткий момент, а так мне всегда нравились твои волосы.
— Ну вот… Я хочу… — она вздохнула, идя рядом со мной к школе.
— Что ты хочешь? — я остановился.
— Чтобы мы всегда понимали друг друга правильно. И еще хочу нравиться тебе, — она тоже остановилась.
— Ты мне и так очень нравишься, — сказал я, перехватил вторую сумку в левую руку, правой обнял ее и поцеловал в губы. От ее волос пахло розами.
— Сашенька!.. — мне кажется она вся задрожала. — А знаешь, что я решила?
— Что? — я чуть ослабил хватку.
— Я буду поступать в Суворовскую вместе с тобой. Папа, конечно, будет против, но я уже все решила, — радостно сообщила она.
Я шел молча, чувствуя с каким нетерпением она ждет мой ответ. И уже за поворотом, выходящим прямо к школе, сказал:
— Айлин, дорогая, ты не представляешь как это сложно. В суворовке нет поблажек для девушек. Пойми очень важное: ты не воин в душе. Только не обижайся. Ты просто другая: нежная, женственная — именно это украшает тебя. Понимаешь? Ты хороша такой, какая есть сейчас. Зачем тебе издеваться над собой и стараться изменить свое естество через серьезные трудности? — я искоса глянул на нее и встретился со взглядом упрямых синих глаз.
Она говорила о том, что хочет быть со мной, что вынесет любые испытания, а я представлял какие тяготы, прежде всего физические, свалятся на ее неподготовленное, щупленькое тело. Ведь даже на школьной физподготовке Айлин держалась в скромных середнячках. Да, в суворовке учится довольно много девушек, но это другие девушки, как правило, дочери военных, с детства росшие в достаточно суровых условиях. И тут на ум пришла неплохая мысль.
— Ай…линлин, — сказал я, вовремя дополнив ее имя, чтобы избежать обиды, — а ты знаешь, что там же в Редутах есть Институт Умных Машин, почему бы тебе не поступить туда. Он, кажется, находится на соседней улице с Академией Суворова. Тем более тебе механо-биология всегда нравилась. Если ты поступишь на УмМаш, мы сможем видеться часто. Редуты — маленький городок. Когда будут отпускать, вместе будем ездить в Москву.
— Я подумаю, Саш, — отозвалась она, заходя в приоткрытые ворота на школьную территорию.
— Мы это еще обговорим. Вместе подумаем, как нам двоим будет лучше, — заверил я.
Кажется, мои последние слова ее успокоили.
Мы уже поднимались по ступенькам к центральному входу, здесь Айлин всегда забирала свою сумку с учебниками. До начала занятий оставалось еще минут десять. На лестнице и под длинным портиком собралось много учеников, в основном с третьего и четвертого класса. С нашего пятого стояли лишь Лужин и еще паренек из параллельного класса — его фамилию я не помнил. Лужин, увидев меня, живым и практически без смачны синяков на лице, конечно, обалдел — так и застыл с прилипшей к губам сигаретой. Мы с Синицыной безразлично прошли мимо, поздоровались с директрисой на лестнице и поднялись на третий этаж в класс.
Когда мы с Айлин зашли, на миг наступила тишина. Я лишь уловил чей-то шепот:
— Морда целая. Все наврали.
Граф Сухров сидел на последней парте с Грушевой, бесцеремонно поставив ноги на сидение. В темно-сером, расстегнутом до живота костюме, он походил на сердитого демона.
Потом кто-то из второго ряда сказал:
— Розовая дура!
И многие вдруг подхватили:
— Айлин — розовая дура! Айлин — дура! Идиотка конченая! Связалась с неудачником! Его скоро убьют! Скорее бы уже! — орали с разных сторон. В основном братья Брагины задавали тот. Еще Савойский и Адамов — те, кто всегда шестерил перед Еграмом Сухровым.
— Заткнитесь! — громогласно сказал я. — Если еще хоть одна мразь, оскорбит Айлин, то будет иметь дело со мной!
По классу прошел смешок.
— Ой, как страшно! Сейчас усусь! — скривил физиономию Подамский.
И тогда я понял, что моим изначальным настроениям — не светить магические способности — не суждено сбыться. Я вскинул руки, вмиг впитывая силу эрмингового потока, глубоко вдохнул, переводя силу в ладони, и толкнул кинетическую волну. Тетради, учебники с ближних парт полетели на пол, перевернулся стул и Подамский с грохотом слетел с парты.
Повисла тишина, в этот раз вовсе глухая. На меня смотрели десятки изумленных и испуганных глаз. И, как ни странно, первая подала голос Айлин:
— Саш, ну что ты! Не надо так!.. — она сказала это испуганным шепотом, схватив мою руку.
— Ты думал кого-то напугать своим дешевым фокусом? — Сухров слез с парты и медленно направился ко мне.
За ним последовало оба Брагина. Краем глаза я заметил, как в класс вошел Лужин, став
