Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.
В последние годы довелось поработать в двух современных газетах. Редакции были многолюдные, молодые. Вкалывали на совесть, таланты там обнаруживались изумительные, но удивляло одно у всех общее: друг с другом не здоровались. Никогда, никто и ни с кем! Будто не подозревали, что существует такая ерунда, как сказать "здравствуйте". Будто в темноте живут, никого, кроме себя, не видят.
Так бы и решил, что у нового времени и молодежь соответствующая: иные представления кастрированы. Но вот частенько захожу в МХТ имени Чехова, стою, курю у служебного входа. Пробегают по отдельности и стайками мальчики и девочки из театрального училища. И ни одна юная особь не пробежит мимо, не сказав "здравствуйте" седому незнакомому дядьке, забредшему с сигаретой в их пределы. Научили. Здесь явно берегут традицию замечать встречного живого человека.
Не потому ли, кстати, те две газеты исчезли, как дым, а МХТ имени Чехова, где даже дети здороваются, существует уже больше 100 лет и процветает...
Неужели вечность начинается с такой ерунды?..
Какие ничтожные поводы для огорчений! - подумает, пожалуй, кто-то: сказали "спасибо" - не сказали, поздоровались, - не поздоровались. О том ли страдать, когда миллионы стариков недоедают, две трети детей рождаются больными, нация сокращается с такой скоростью, что на родных просторах скоро жить будет некому - вот проблемы! И правильно - наши кризисы все при нас.
А все-таки гложет некая версия: не начинаются ли все, в том числе глобальные, несчастья с первичного - с неуважения к личности, с измены другу, с забвения чувства благодарности и понятия "спасибо", да и просто с небрежения возможностью пожелать встречному счастья, здоровья, - сказать ему "здравствуйте!"
"Спасай, Никита!"
"Искусство вечно, жизнь коротка", - считали древние. В принципе согласиться с ними можно, но все-таки не полностью. Жизнь, действительно, коротка, но не настолько, чтобы не успеть разглядеть происходящих в ней перемен.
Значительные перемены случились в нашем кино за первые десять- двенадцать лет после V съезда - они, собственно, были его прямым следствием. Причем перемены оказались кардинальными и окрашенными в весьма печальные тона. Надежда на лучшее появилась только в самом конце. На этом стоит задержаться и вспомнить некоторые подробности. Оно еще и потому будет интересно, что следствиями своими протянулось даже в сегодняшние дни, обретя по пути черты некоей абсурдистской пьесы. Но - по порядку...
Тогда, в 1986-м, взрывали тоталитарное, советское status qvo, просуществовавшее долгий ряд десятилетий под лозунгом "из всех искусств для нас важнейшим является кино". Ну, а, взорвав, принялись обвыкаться в новом статусе, постсоветском. Попутно заметим, что при установлении любого статуса одним всегда оказывается хорошо, другим - плохо. Даже когда почти всем плохо, кому-то непременно получится хорошо. Тут был как раз такой случай.
Большинство киношников, видя, что работы не стало, студии опустели, а кинотеатры преобразились в мебельные салоны, затосковало и даже закручинилось. Но отдельные, далеко не первого ряда, но наделенные особой расторопностью, стали очень видны, особенно по телевизору: они явно брали реванш за недоданную им раньше радость публичности. Эти приспособились, быстро пообтерлись в обстановке распада основных кинематографических профессий, обзавелись бабочками, распустили животы и затеяли активно встречаться друг с другом на придуманных ими фестивалях, фестивальчиках, показах и разного рода тусовках с кинематографическим уклоном, дурача правительство и спонсоров уверениями, что их натужно-развеселые кучкования - это и есть единственно возможная форма существования родного кино сегодня. Нет, мол, фильмов, так хотя бы себя покажем, чтобы вспомнил мир - есть еще в России интеллигенция, не сгинула.
Если суммировать халявно полученное и тогда же весело потраченное, хватило бы на сотню-другую полнометражных фильмов.
Получалось у них славно и приятно. Процесс пошел и заходил все дальше и дальше.
От обилия "мероприятий", скажем, окончательно утратил узнаваемый облик отраслевой министр. Им тогда стал А.Медведев. Может, оно и резко сказано, но по телевизору в адекватном состоянии ему, кажется, не удалось показаться ни разу. Былая способность с юмором поговорить о серьезном, примиряя противоборстувующих, куда-то испарилась. Вынужденный по должности выходить к микрофонам, он нередко с трудом выговаривал несколько фраз ("Сейчас нам хорошо". Веселое оживление в зале) или сжевывал даже простую мысль, обессиленный вдруг неадекватной слезливостью. Как при этом он распределял отпускаемые государством на кино крохи, одному Богу известно. Известен был результат.
Новые активисты не пропускали тусовок, где присутствуют телекамеры, хохмили на всякого рода открытиях и закрытиях, конкурсах и презентациях, в ресторанах и бассейнах, на лужайках и побережьях, в небесах, на земле и на море. Цена всем этим штукам была - пятак в базарный день, но они производили-таки впечатление на лопоухих спонсоров, коим по наивности казалось, что, давая деньги таким раскрученным (не по пятаку, естественно, а больше), они вкладывают средства в отечественную культуру. Только постепенно самые сообразительные из них стали замечать, что, скажем, аляповатое оформление сцены при очередном мероприятии ну никак не тянет на ту сумму, что они пожаловали? Кому же пошла разница?..
Странным образом пустопорожнее самоупоение это поразило не юных (юные как раз колотились в поисках дела), а седых мужей под шестьдесят и более.
Такое не могло продолжаться бесконечно. За двенадцать лет в сознании большинства отечественных кинематографистов, собственноручно разрушивших родное кино до основания, медленно, со скрипом, произошел поворот на 180 градусов. Постепенно киношный народ убедился, что возведенные им на пьедестал временщики "не тянут", еще немного и наше несчастное экранное искусство вообще аннигилирует. Срочно надо было что-то предпринять. И предприняли: в самом конце 1997 созвали III съезд, теперь уже кинематографистов только России, а не СССР - "похудели" на 14 республиканских кинематографий.
На новом съезде то, что успели натворить, признали ошибкой, а того, кого прежде отовсюду погнали, стали умолять вернуться и даже их возглавить.
"Итоги проделанной работы" подводил первый секретарь правления Сергей Соловьев. (Он сменил Андрея Смирнова, который до этого сменил Элема Климова). Талантливый, образованный и несравненный в гладкоречии, он спрятался в трибуне и оттуда два часа описывал бедственное положение кино. И то плохо, и это, и пятое, и десятое. И производство, и прокат, и образование молодых, и содержание стариков-ветеранов. В истекшем периоде сочиненные вместе с Госкино законы, долженствующие были возродить родное искусство экрана, получились очень умными, во всех деталях предусмотрительными, но, правда, с одним недостатком - совершенно были не способны работать. Пользы от них киношникам не вышло никакой. Продержаться некоторое время еще можно, размышлял докладчик, если одну половину имеющейся у союза недвижимости продать, а вырученное направить на ремонт второй половины. Вывод напрашивался очевидный: "кина" не будет. Если не поможет государство. Но просить правительство надо обо всем, потому что налицо нехватка буквально и совершенно всего.
Люди в зале воспринимали излагаемое с обреченностью альпинистов, которые поняли, что увернуться от лавины не успевают. К тому же все знали о тайном: не подсоби Никита Михалков займом от Фонда культуры, съезд вообще бы не состоялся. Банкроты съездов не проводят.
А Никита, кстати, был здесь, оба дня провел на галерке, никак себя до поры не выказывая: коварный Паратов!.. Несчастным ларисам в президиуме оставалось петь грустные романсы под его гипнотизирующим взором.
На трибуну Никита Михалков взошел вечером заключительного дня съезда, когда завершились прения и начали выдвигать кандидатуры в новые первые секретари. Он появился по просьбе трудящихся и "скандальозу наделал ужасного".
Вызывающим оказался даже внешний контраст с основным докладчиком - трибуна доставала ему едва до пояса. По антикварному сухой и крепкий, был он к тому же неукротим, как сопло реактивного двигателя. И то сказать: у него и "Оскар", и венецианский "Золотой лев", и каннское что-то, и такое убедительное свидетельство деловой хватки, как буквально из пепла поднятый к тому времени Фонд культуры.
- Что значит, вы меня выдвинули?! - напористо начал он с ернической хрипотцой в голосе. - Вы сначала должны меня попросить! А я решу - соглашаться или нет. Мне сначала хочется понять, что же все-таки произошло тогда, больше десяти лет назад, на том, революционном съезде... А если соглашусь, то начну с аудиторской проверки. Куда все деньги-то подевались? Почему богатейший союз стал таким нищим?
