Эйнемида III. Надежда на весну. - Антон Чигинёв
– А ты что смотришь, толстяк! – взорвался вдруг плачущий юноша, подскакивая к какому-то растерянно отшатнувшемуся гражданину.
– Да я... Я просто... Я сожалею... – залепетал тот, испуганно отступая.
– Рад, сволочь?! Его убили, а ты рад?! Твои убили?!
Пропитанная кровью десятков жертв палка с хрустом вонзилась в лицо толстяка, и тот со стоном упал. Прежде, чем товарищи оттащили обезумевшего от горя юношу, скитала успела опуститься ещё четырежды. Никто из граждан и не подумал заступиться, все знали, чем, в таких случаях может обернуться милосердие. Пряча лицо и радуясь, что надел достаточно скромный гиматий, Харидем осторожно выбрался из толпы.
На площади судебное собрание уже работало вовсю. Пять тел валялись у подножья возвышения для ораторов, а на самом возвышении трясся пожилой человек с короткой седой бородёнкой. Харидем узнал его: Амфином, весьма посредственный сочинитель, недавно получивший возможность представить новую комедию в анфейском театре. Хорошего автора сейчас в Анфею не заманишь, но нужно хоть как-то показать народу, что всё идёт своим чередом, потому театральные представления решили не отменять.
– ...клянусь, граждане, досточтимый Ктесипп, в моей комедии не было никаких намёков! – сочинитель почти вопил, видно, не в первый раз за сегодня ему приходилось излагать свои доводы. – Я не хотел клеветать, клянусь!
– Довольно, – отмахнулся Ктесипп, надменный, страшный, увенчанный дубовым венком государственного обвинителя. – Твоя вина доказана и народ признал тебя виновным. Так ведь?
Площадь, почти целиком заполненная палочниками, ответила согласным рёвом.
– Приговор вынесен. Бойн?
Зверообразный громила с угрожающей медлительностью приблизился к заверещавшему от ужаса комику. Несчастный, точно пойманная рыба, забился в руках скиталиев, но те держали крепко. Отточенным, почти театральным движением, Бойн запрокинул голову Амфинома за подбородок и, ловко провернув скиталу меж пальцев, ударил поперёк лица сверху вниз. Комик упал, и палочники набросились на жертву со всех сторон. Площадь радостно вопила. Поморщившись, Харидем принялся проталкиваться к зданию анфеархии.
В Зале заседаний, искусно расписаном розами и яблоневыми ветвями, могло показаться, будто всё идёт по-старому. Почти по-старому. В прежние времена людей, одетых как вошедший следом за Харидемом Ктесипп в анфеархии было не встретить. Испачканным кровью хитону и скитале за поясом не место в священном зале. Новые времена – новые нравы. Молодой анфейской демократии нужно время, чтобы обрести цивилизованный облик.
– Ну что, давайте заседать, что ли? – хохотнул Ктесипп, вольготно развалившись в кресле. – Народ ждёт, болтать некогда.
И тут взорвался Лампрокл. Подскочив с кресла, точно ужаленный, он, испепеляя наглеца взглядом, вскричал:
– Ты совсем потерял стыд, Ктесипп! Никакого уважения к священному собранию! Тебя нужно вышвырнуть отсюда вон!
– Лампрокл, прошу тебя, успокойся. Ктесипп так много сделал для свободы... – примирительно начал было Силан, но Ктесипп небрежным жестом, прервал его речь.
– Нет-нет, Силан, пусть говорит, – промолвил он с угрозой в голосе. – Иногда из таких речей можно узнать о самых неожиданных вещах. Например, о том, что некий уважаемый человек – враг свободы и народа.
– Враг свободы это ты, Ктесипп! – брезгливо бросил Лампрокл. – Ты порочишь устои Анфеи, а твои люди бесчинствуют на улицах! Ты стал тиранном, хуже Анексилая!
Ктесипп загадочно улыбнулся, и вдруг резко выхватил из-за пояса скиталу. Удар был нацелен точно в висок, но куда уличному демагогу до человека, сражавшегося в ополчении ещё в Верренскую войну? С громким стуком палка прокатилась по полу, а пучеглазый Ктесипп во весь свой немаленький рост распростёрся на полу.
Харидему и другому анфеарху Спафролиску еле удалось оттащить разгневанного Лампрокла. Ктесипповы сторонники подняли и усадили предводителя в кресло, из носа демагога стекала на губы тонкая струйка крови. Когда все немного успокоились, анфеарх Иофрон, прокашлявшись, сказал:
– Давайте вернёмся к тому, на чём остановились. Досточтимый Лампрокл предложил запретить смертную казнь без одобрения анфеархии и карать как убийцу любого, кто покусится на чью-то жизнь и имущество без утверждения приговора.
– Вот! Вот о чём я говорил! – тут же воскликнул Ктесипп, злобно зыркнув на Лампрокла. – Что он оскорбил меня – плевать, но он покушается на права народа!
– Я хочу вернуть эти права народу, – ответил Лампрокл. – На улицах бесчинствуют молодчики, людям страшно выйти из дома.
– Эти молодчики, как ты говоришь, юные герои! Они защищали свободу, пока такие как ты стояли и смотрели, а сейчас карают её врагов, которых ты – я уж не знаю почему – хочешь защитить! Не выйдет, Лампрокл, мы всех найдём! Слышишь, всех!
– Друзья, давайте успокоимся, – примирительно поднял руки Харидем. – Каждый из нас внёс вклад в дело свободы, все здесь герои Анфеи и друзья народа, все мы хотим Анфее добра. Со своей стороны, я считаю, что врагов свободы преследовать надо неустанно, и вклад Ктесиппа в это священное дело неоценим, однако нужно позаботиться и о порядке, иначе мы не сможем выполнить свои обязательства перед союзниками. Предлагаю всех обвинённых в измене доставлять в анфеархию, а потом выносить их дела на народный суд.
– Я против, – проскрипел Силан, почесав поросшую серым пушком голову. – Борьба с тираннией – священное право народа. Ни один изменник не должен уйти.
– А я даже не стану голосовать, – поднялся с кресла Ктесипп. – Изменнические предложения я не обсуждаю. Хотите, голосуйте, посмотрим, что скажет об этом народ.
Он вышел и четверо анфеархов тут же последовали его примеру, оставшиеся шестеро растерянно переглядывались друг с другом
***
Когда осторожный стук разбудил Харидема среди ночи, он сразу понял, что случилась беда. Когда он, одетый в первый попавшийся под руку плащ, вместе со Спафролиском и его зятем Телампием, бежал по пустым тёмным улицам, в голове крутилась бешеная мысль: «Всё можно исправить, всё спасти», но бесстрастный голос разума холодно вопрошал: «Как?» Ответа не было. Достигнув агоры, Харидем понял, что опоздал.
Свет факелов ярко освещал площадь, и в этом свете Харидем ясно рассмотрел круглый предмет, что держал Бойн в поднятых над головой руках. Даже в смерти избитое и
