Valery Frost - Идеальный Дворецкий
Рубились мужчины знатно — в традициях лучших голливудских боевиков. Мне даже на мгновение показалось, что бой постановочный. Однако, зачем? Если Антону нужен был мой компьютер, мог бы просто попросить. А вор, кажется, оказался не совсем вором. Дрался слишком хорошо для карманника — не пропустил ни одного удара.
Василиса обернулась ко мне и одарила взглядом безумца. Похоже, девушка пришла к тем же выводам, что и я.
— Во что ты вляпалась?
— Я вляпалась?! — Возмущению не было предела. — Это я вляпалась?! Да если бы не ты со своей фото-сессией, я бы горя не знала!
— Так ты меня во всем обвиняешь?! — Девушка вырвала свою руку. А я растерялась.
— Вася… послушай, ведь ничего страшного. Ну, леп-топ украли, ну, подумаешь. Новый куплю. И ценного там ничего не было.
— Ценного… — услышала самое главное Вася. — Ценное как раз там и было. Вон как Антон за ним погнался! Что происходит, Катя?
Я закрыла рот ладонью, боясь взболтнуть лишнего. Однако жест оказался еще более красноречивым.
За спиной Василисы дернулись тени — Дворецкий, побитый, но не побежденный шел в нашу сторону. В руках нес полностью разбитый гаджет.
— Что теперь? — Спросила Василиса.
— Домой, — Антон протянул мне разбитый нет-бук, вытер белоснежной манжетой кровь с губы. Странный человек, он, как и в первый день нашего знакомства, был одет в тройку. Жилетка добавляла стройности и сексуальности.
Нас бесцеремонно затолкали в машину.
— С сегодняшнего дня мы всегда и везде будем вместе, — сообщил Дворецкий, тоном не терпящем пререканий.
— А ночью? — У Васи еще и на юмор хватало сил.
— И ночью, — сверкнул глазами Антон.
Тут уж и я не выдержала — съязвила:
— И в душ вместе?
Еще б чуть-чуть, Василиса стала бы потирать руки от предвкушения.
— И в душ, и в туалет, Катерина Станиславовна.
Злой, как черт!
— Я не буду из-за какого-то воришки отменять свой день рождения! — Поспешила предупредить Василиса.
— А никто и не собирается его отменять. Празднуйте на здоровье. Только не напивайтесь и за буйки не заплывайте.
— Какие буйки? — Уточнила девушка. Ей не ответили. Все смотрели в окна: Антон — вперед, я — в сторону.
Антон не шутил, когда говорил, что отныне будет все время рядом. Василиса отправилась в комнату к отцу, а Дворецкий намылился в мои хоромы.
— Я надеялась, что ты пошутил.
— Я не шутил, — и попытался отодвинуть меня от входа — я не поддалась.
— Антон, во-первых, разумно ли оставлять двоих Мазуров в одной комнате? Ведь если плохие дяди захотят использовать кого-то из них в качестве рычагов воздействия на меня, не упростишь ли ты им задачу? Двоих зайцев одним выстрелом. Во-вторых, если я не ошибаюсь, комната прослушивается. Я готова пожертвовать личной свободой и разрешу установить еще и камеры. Господи, а микрофоны чувствительные? И слышно даже, как вода смывается?
Антон кивнул.
— Извращенцы! — Мне было стыдно, противно, досадно. — Я передумала. Ты убираешь все подсматривающе-подслушивающие устройства и я разрешаю поселиться у себя. На раскладушке! — Я предупредительно подняла палец. Кошмар! Сколько законов вы нарушаете?!
В самый раз хвататься за голову.
— Давай, наконец, зайдем и все обсудим.
Пока Дворецкий выполнял обещание, или только делал вид — обходил комнату по кругу, я снова углубилась в размышления.
— У тебя уже, наверное, есть план?
Кивок и сосредоточенное выражение лица.
— И чтобы поскорее все закончилось, необходимо спровоцировать тех, кому нужна эта карта и ключ. Кстати, а куда ведет дверь?
— Куда — не знаю, к чему — к машине времени, к источнику молодости.
— Фантастика, — фыркнула я, — сказки.
— Но кто-то в них верит. И этот кто-то достаточно могуществен и обеспечен материально. Боюсь, что именно из-за этой карты и была убита Олеся.
— Как они узнали, что она узнала? — Масло масляное.
Антон пожал плечами и уселся, наконец, в кресло. Затем, вспомнив про свое лицо, отправился в ванную умываться.
— Плохие дяди узнали про источник молодости, — продолжила я размышлять вслух, — узнали, что где-то здесь спрятана карта. Случайно или неслучайно узнали, что Олеся нашла карту. Значит, у них среди персонала есть свой человек.
— Был, — Дворецкий вышел умытый, но страшно помятый. Ссадины и царапины на лице, шее, руках. Мужчина пытался стереть засохшую кровь мокрым полотенцем. Белым!
Я не выдержала издевательств над тканью, отобрала и в приказном порядке усадила в кресло. Хорошо, что у меня не забрали аптечку.
— Был крот — я его вычислил. Ай!
Как маленький, честное слово: ай, мама, щиплет, щиплет!
— Это просто перекись водорода. А когда я возьмусь за йод — расплачешься?
Антон недовольно скривился.
— Лицо йодом нельзя.
— А я не про лицо, — кивнула на разбитые костяшки. — Хорошо, ты избавился от одного, где гарантия того, что не появился другой?
— Нет гарантии…
В дверь постучали и без спроса открыли — зашел Константин.
— Вася мне все рассказала, — еще один господин «заморожу-одним-взглядом».
Мы замерли — Антон в кресле, я стоя у кресла с ватным тампоном смоченным в перекиси, выжидая. Костя медленно закрыл за собой дверь, так же медленно прошел к столу, сел, сложил руки.
— Я жду объяснений.
— Константин Алексеевич, мы как раз этим и занимаемся. Раскладываем все по полочкам.
Костя заметно расслабился, присмотрелся к наливающемуся синяку на красивом лице, хмыкнул. Я отмерла и продолжила процесс дезинфекции.
— Второй крот, — продолжил Дворецкий, — это та горничная, что заходила к вам убираться. — Ага, мы снова на «вы». — У вас они ничего не нашли…
— Потому что тогда еще нечего было искать…
— Правильно, — Антон дернулся, шикнул неразборчивое ругательство, — но сегодня они снова попытались. Обставили, как обычную кражу. Но цапнули именно твой леп-топ. Значит, знали, что ты что-то раскопала.
— Теперь они отстанут? — Вмешался Костя.
— Нет, они не получили то, что искали. Буду попытки еще.
— Слушай! — Я бросила лечение, села на стул. — А ведь если они знают про карту, значит знают и про ключ! Знают про меня или у них есть свой?
— Что они знают про тебя? — Костя приподнялся от волнения.
— У них есть свой ключ, — поспешил перебить Дворецкий, чем крайне меня смутил — секреты от начальства?! — Константин, Василиса где?
Мазур вздохнул, снова сел.
— В комнате, общается с молодым человеком.
У меня округлились глаза.
— Нет, — отец замахал руками, — они просто общаются. Генрих, кажется. Там полкомнаты охраны. Ты уже ужинала?
Вопрос, как и два выжидательных взгляда, поставили меня в тупик.
— Нет, не ужинала.
— Давай закажем чего-нибудь? — Костя тут же потянулся к телефону.
— Нет! Здесь не надо! Будет потом пахнуть жареным лучком. Лучше в ресторан.
— Лучше не надо в ресторан, — поспешил с советом Дворецкий.
— Антон, не будь параноиком, — Костик прищурился и стрельнул глазами.
Вот, кто бы говорил!
— Антон, Костя прав, чем раньше мы спровоцируем этих гадов, тем раньше закончится наше тюремное заключение, — я протянула баночку с йодом, намекая, что дальше без меня. — И раскладушку не забудь.
За ужином Костя много пил. А я совсем не ела. Костя думал про Олесю. Вслух. А я слушала. И жалела его.
— И зачем я только взялся за это дело? Не было бы Куяльника, Олеся бы была жива.
Вырубился большой босс довольно быстро. Бдительная охрана подхватила начальство под ручки и, оставив меня одну, унесла трупик. Вот тебе и провокационная ситуация — берите меня тепленькой, я вам все расскажу, и где карту искать, и где ключик взять.
В таком состоянии я никогда Мазура не видела, пару раз слышала жалобы от Олеси, мол, пить вообще не умеет. Жалко. И Костю, и Олесю, и Василису.
Кстати, о птичках, общение-то с Генрихом, наверное, пришлось прервать — папенька вернулись.
Поздно. Спать пора.
Вспомнив, что сегодня мне составят компанию, я горько вздохнула и побрела по шумным еще коридорам к себе. Откуда-то издалека доносилась музыка — народ продолжал веселиться.
В комнате горел тусклый свет. На столе под лампой лежал мой покалеченный нет-бук. Дворецкий копошился в ванной.
— Что тут у тебя? — Я заглянула в открытую дверь. Антон стоял на стуле, внимательно рассматривая что-то почти под самым потолком.
— Это пятнашки, — он постучал по плитке.
— Пятнашки? — Переспросила я, начиная сомневаться в собственном слухе и вменяемости недавнего пациента.
— Они самые, — Дворецкий спрыгнул со стула. Расстегнутая рубашка на мгновенье окрылила его, представляя на суд единоличный все прелести телесного рельефа. И этот человек показался мне в самом начале идеалом сдержанности?
