Unknown - hollis d pereval v seredine puti

вами?»* Нам кажется, что это предупреждение нас

не касается, что оно относится к комуОто другому.

Хотя чуть позже я скажу об этом подробнее, хочу

отметить, что второе величайшее крушение ожидаО

ний в среднем возрасте — это столкновение с огО

раничениями в отношениях с окружающими. СаО

мый Близкий Другой — человек, который отвечает

нашим потребностям, заботится о нас, живет ради

нас,— оказывается вполне обыкновенным, таким

же, как мы, с такими же, как у нас, желаниями, и

он проецирует на нас множество похожих ожидаО

ний. Браки часто распадаются в среднем возрасте, и главная тому причина — неадекватность детских

желаний и надежд, которые накладываются на

хрупкую структуру межличностных отношений.

Другой человек не хочет и не будет удовлетворять

грандиозные потребности нашего внутреннего реО

бенка, поэтому появляется чувство, что нас предаО

ли и оставили в одиночестве.

Проекции воплощают в себе то, что осталось

неопределенным или неизвестным у нас внутри.

Жизнь предоставляет нам возможность избавитьО

ся от проекций, и, оказавшись в одиночестве и исО

пытывая разочарование, нам следует взять на себя

ответственность за то, чтобы получать удовлетвоО

* Цитата из книги: Joseph Campbell, The Power of Myth, p. 126.

60

Глава 2

рение от жизни. Нас не спасет ни один человек в

мире, никто о нас не позаботится, никто не исцелит

нашу боль. Но у нас внутри живет очень сложная

личность, которую мы почти не знаем; она хочет

быть нашим постоянным спутником, и она к этоО

му готова. Только когда человек признает крушеО

ние своих детских надежд и ожиданий и возьмет

на себя полную ответственность за поиск смысла

своей жизни — только тогда начнется вторая взросО

лость.

Я знал мужчину, который признавал, что его

главной проблемой является зависть. По определеО

нию, зависть — это ощущение, что ктоОто обладает

тем, что ты страстно желаешь иметь. Хотя тот мужО

чина действительно испытывал страдания изОза лиО

шений в детстве, он поОпрежнему относился к себе

крайне негативно: «Я — такая пустота, которая видит

свое наполнение в комОто другом». Признание, что

детство никак нельзя вернуть назад, обратив истоО

рию вспять, и что никакой волшебник не сможет заО

полнить внутреннюю пустоту, действительно станоО

вится болезненным, но именно оно открывает путь к

возможному исцелению. Самое трудное — поверить, что твоей психике хватит ресурсов для собственноО

го исцеления. Рано или поздно в сознании человека

должен совершиться перелом, и ему надо будет поО

ложиться на собственные силы, иначе продолжится

тщетная погоня за исполнением детских фантазий.

Давать волю этим охам и вздохам о бессмертии, соО

вершенстве и величии — значит сознательно подавО

лять человеческий дух и отравлять человеческие отО

ношения. В переживании разобщенности со своим

Я и отчуждения от окружающих заложена возможО

ность продуктивного одиночества, позволяющего чеО

ловеку определить масштаб личности, находящейся

у него внутри.

На подступах к Перевалу

61

Переживание невроза

Романтическая любовь может считаться временО

ным сумасшествием, которое проявляется в том, что

люди дают друг другу клятвы и обещания в вечной

верности, хотя они основаны только на их актуальО

ном эмоциональном состоянии. Точно так же психоО

логическое смятение на Перевале напоминает эмоО

циональный психотический взрыв, вынуждающий

человека совершать «сумасшедшие» поступки или

отстраняться от окружающих. Если мы осознаем, что

больше нет убеждений, на основании которых мы

прожили свою жизнь, что стратегии нашего поведеО

ния как взрослеющей личности ведут к декомпенсаО

ции, что наше мировоззрение распадается на части,—

тогда это смятение становится вполне понятными.

Можно даже прийти к выводу, что такого явления, как сумасшедший поступок, просто не существует, если как следует рассмотреть его эмоциональный

контекст. Не мы выбираем свои эмоции — это они

нас выбирают и при этом обладают собственной лоО

гикой.

Пациент психиатрической лечебницы постоянно

бросал стулья из окон своей палаты. Сначала подуО

мали, что он хочет сбежать, и стали держать его под

замком. Но после тщательного расспроса выясниО

лось: ему казалось, что из его комнаты выкачан возО

дух, и он просто испытывал потребность подышать

свежим воздухом. Его ощущение психической изоляО

ции перешло на символический уровень и превратиО

лось в клаустрофобию. Его желание дышать свежим

воздухом было вполне логичным: для того имелись

свои эмоциональные предпосылки. Когда его перевеО

ли в более комфортное помещение, он ощутил себя

в безопасности. Его поведение нельзя было назвать

ненормальным. Он рационально отыгрывал психоО

логическое переживание, связанное с пребыванием

под замком и ощущением удушья.

62

Глава 2

Поэтому при переходе через Перевал, когда эмоО

циональный поток прорывается через границы Эго, мы часто облекаем символическую травму или внутО

реннее одиночество в конкретную форму. Мужчина, который бросил семью ради своей секретарши, приО

ходит в ужас при мысли о том, что его внутренняя

жизнь, его потерянная внутренняя фемининность

истощится и исчезнет навсегда. Так как эта потребО

ность в основном бессознательна, он проецирует свое

утерянное женское начало на реальную женщину.

Женщина, страдающая депрессией, обращает внутрь

нежелательный для нее гнев, ибо она — единственО

ный человек, на которого можно злиться. Ни один

из этих людей не сумасшедший, и они будут пережиО

вать, услышав о себе подобное мнение окружающих.

Такова ответная реакция каждого из них на неадекО

ватные потребности и эмоции, во власти которых

они оказались в тот самый момент, когда их предО

ставление о реальности перестало соответствовать

действительности.

В коротком рассказе Филиппа Рота «Фанатик

Эли» есть прекрасный пример такого характерного

сумасшествия*. Действие в рассказе происходит сраО

зу после Второй мировой войны, когда множество

людей скиталось по свету. Эли — довольно успешО

ный адвокат, живущий в американской провинции.

Когда в его городе появилась группа людей, котоО

рые во время войны оказались в концентрационном

лагере и выжили, Эли посылают к ним, чтобы попО

росить их не слишком акцентировать внимание на

своей этнической принадлежности. В свою очередь, он сталкивается с тем, что его собственная идентичО

ность оказывается «пустой», а его связь со своими

предками — поверхностной. В конце концов он проО

дает свой костюм от «Братьев Брук», меняет его на

поношенную одежду старого раввина и идет по ценО

* См.: Goodbye, Columbus and Five Short Stories.

На подступах к Перевалу

63

тральной городской улице, громко декламируя свое

библейское имя. В финальной сцене рассказа его заО

бирают в тюрьму и вводят сильный транквилизатор.

Он считается сумасшедшим, хотя на самом деле он

только сбросил свою временную идентичность, откаО

зался от внешних атрибутов и проекций современноО

го суетного человека и целиком погрузился во власть

древнего религиозного переживания. Поскольку его

новая идентичность не соответствовала общеприняО

той норме поведения, его объявили «сумасшедшим»

и стали лечить его новое сознание медицинскими

препаратами. О нем можно сказать то же самое, что

Вордсворт сказал о Блейке: «Некоторые считают

этого человека сумасшедшим, но я предпочитаю его

сумасшествие психическому здоровью всех остальО

ных»*.

Переживание все возрастающего зазора между

приобретенным ощущением Я, со всеми присущиО

ми ему стратегиями и проекциями, и требованиями

самости, скрытой в индивидуальной истории челоО

века, хорошо знакомо всем нам, ибо каждый из нас

ощущает свое внутреннее отчуждение. Понятие

«невроз», введенное шотландским врачом КуллеО

ном в конце XVIII века, предполагает, что все наши

переживания имеют неврологическую природу. Но

невроз, или так называемый нервный срыв, не имеО

ет ничего общего с неврологией. Невроз — всего

лишь термин, употребляемый для описания приО

сущих психике внутренних противоречий и выО

званного ими протеста. Каждый из нас является

невротиком, ибо мы испытываем внутреннее протиО

воречие между тем, кто мы есть, и тем, кем мы себя

считаем. Симптоматический невротический проО