Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.
Похоже, что когда делалось "для себя", получалось неплохо, когда "для других" - не очень.
Там, у них наверху, бушевали свои страсти, были свои любови и ненависти. Почитаешь сегодня, что написал Яковлев о том же Брежневе, например, или об Андропове, или о других фигурах партийно-советского ареопага, подумаешь невольно: а ведь, похоже, он жаждал еще большего, чем имел! Может быть, даже в мечтах видел себя на первой роли в стране. Но - не получилось... Не от того ли, в конце концов, отошел от Горбачева?... Но это лишь предположение, для точного суждения не хватает личных впечатлений. А вот личных впечатлений в области кино довольно много. К ним и обратимся...
В первый день V кинематографического съезда - 13 мая 1986 года в Кремле - в президиуме появились все советские вожди во главе с Горбачевым. Расселись, как положено по их протоколу, привычно надули щеки.
Маститый режиссер Иосиф Хейфиц, по праву старейшего открывавший съезд, потом рассказывал, что в кулуарах Горбачев его весело спросил: "А вы-то хоть делегат съезда?" Горбачев, оказывается, так тогда веселился. То есть реально был не адекватен ситуации, создавшейся в кинематографе, ничего веселого в ней не было - зрела катастрофа. Не так же ли он проглядел катастрофу со страной и свою собственную?
Что в кино, что в стране победил один принцип: надо было удалить загноившийся аппендикс, а отрезали ногу. И руку заодно. Голову оставили, но забыли с ней посоветоваться
Вожди посидели до перерыва и дружно удалились. В опустевших верхних рядах президиума осталась одна напряженная фигура, казавшаяся издалека маленькой, - Александр Яковлев. Еще два дня он там просидел в одиночестве, пошевеливая выдающимися бровями. Замысленный им процесс развивался, как по нотам. Автор мелодии спокойно ждал финальной коды, когда и сам выступит сольно.
Армен Медведев в "Территории кино" подтверждает, что перед съездом Климова "приглашали в ЦК", что "на первом пленуме нового правления, прямо в Кремле, А.Н.Яковлев предложил Климова в первые секретари союза".
Позже и сам Климов неоднократно вспоминал про свои предсъездовские визиты к Яковлеву. Он заранее знал, что станет первым секретарем.
Не знал только, чем это для него закончится...
Климов вышел из семьи крупного партийного босса, сделавшего карьеру в весьма специфической сфере деятельности. Упоминание о нем можно обнаружить, например, в книге генерал-лейтенанта НКВД, одного из руководителей службы разведки и диверсий Павла Судоплатова "Спецслужбы. Победа в тайной войне. 1941-1945 годы". (Москва. ОЛМА-ПРЕСС.2005). После ликвидации Лаврентия Берии Судоплатова бросили в застенок. Он вины не признал
И вот, пишет Судоплатов, "в 1960 году меня неожиданно вызвали в кабинет начальника тюрьмы... В кабинете вместо начальника я увидел высокого, статного, представительного, модно одетого мужчину за пятьдесят, представившегося следователем по особо важным делам Комитета партийного контроля Германом Климовым. Это был отец известного кинорежиссера Элема Климова" (стр.515)
В дальнейшем Г. Климов сыграл заметную роль в освобождении и реабилитации Судоплатова.
А вот что сообщает о дальнейшей карьере своего дедушки Антон в уже упоминавшемся интервью "Каравану историй": "Герман Степанович был очень влиятельным человеком: вплоть до смерти возглавлял Комитет партийного контроля ЦК КПСС". Тут надо уточнить. На самом деле этот Комитет до самой смерти, то-есть до 1983 года, возглавлял Арвид Янович Пельше. Сменил его Михаил Сергеевич Соломенцев. А с 1988 до 1990 во главе стоял Борис Карлович Пуго. Это - на заметку внуку и "Каравану историй"... Но это не значит, что Герман Климов там был последней сошкой, ни в коей мере! Он был на первых ролях. Вот, например, в каком ряду, в конце концов, упоминается его фамилия у того же Судоплатова: "Ко мне было исключительно доброжелательное отношение руководства КПК в лице А.Пельше, И.Густова, начальника секретариата КПК Г.Климова".
Быть много лет в руководителях самого сурового цэковского комитета - значило быть образцовым ленинцем, во всех отношениях безупречным, демонстрировать верность партийным идеалам и, конечно, иметь немалые заслуги. Тот комитет не комплименты и награды раздавал, а проводил расследования и наказывал. Страшной карой было - исключение из партии. Для многих это означало - полный жизненный крах. Иные, выходя с разборок, падали в обморок, а то и стрелялись.
Подняться в таком специфическом подразделении от рядового партследователя (партконтролера) до одного из многолетних начальников - тяжкая доля. Тем более для человека с совестью. Вот и внук рассказывает: "В 50-е годы дед занимался реабилитацией жертв репрессий... Когда к нему попали документы людей, погибших в лагерях, Герман Степанович был в полном шоке. Он был убежденным коммунистом и когда узнал правду о происходившем в стране, то едва не сошел с ума".
Но не сошел. Сделал карьеру.
Не знаю, правда, как отнестись к странному хобби, появившемуся у дедушки, о котором сообщает внук: "Герман Степанович вышел из этого состояния благодаря кактусам. Дед собрал огромную коллекцию карликовых кактусов. Каждый новый кактус он называл в честь посмертно реабилитированного" (?!).
Нам не дано знать, в какой степени характер работы главы семьи сказывался на психологическом климате внутри нее, влиял ли на сыновей. Может быть, никак не сказывался. Тут можно полагать лишь предположительно. Но было бы интересно все-таки понять, откуда вдруг в старшем сыне при неожиданно открывшихся благоприятных для того обстоятельствах, выплеснулась на окружающих эта неуправляемая гневливость, неприятие всех позиций, кроме собственной, не жесткость по отношению к людям, а, скажем прямо, жестокость? Казалось бы, натуре истинного художника не должна быть свойственна такая поистине большевистская ярость.
Бесспорно одно: в отличие от миллионов своих одногодков этот мальчик "вырос на шоколаде", как говорят в подобных случаях, то есть на дарах из спецраспределителей. Он высоко взлетал над волейбольной сеткой, а пасовали ему такие же обитатели правительственных спецдач - за заборами с охраной. Советская белая кость, элита. Думается, чувство своеобразной избранности, посеянное с молодости, во многом предопределило и будущий личный апломб, и упрямство, если что не по "ндраву", и излишнюю категоричность в суждениях и поступках. Такая смелость была прямо пропорциональна отсутствию страха за собственную судьбу, надежно защищенную происхождением.
Он, как известно, поступил во ВГИК поздно: закончил в 31 год. Но поступил беспрепятственно. Даже не закончив институт, он сразу оказывается на "Мосфильме", и сразу запускается с полнометражной картиной! ("Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен!") Вряд ли были подобные прецеденты... Он ведет себя уверенно, даже вызывающе. Сам рассказывает, что когда возникли сложности с утверждением Евстигнеева на роль в фильме , "я уперся: "Не хотите утверждать Евстигнеева, тогда снимайте сами". Сын Антон со слов отца, понятно, добавляет детали: "Папа, хотя был только студентом, проявил характер. "Не нравится Евстигнеев, тогда снимайте сами! - сказал и ушел, хлопнув дверью...Уже в коридоре папу догнали и предложили делать фильм с теми актерами и так, как он считал нужным".
Вот какой молодец был папа! Еще ничего не сняв, он уже хлопал дверью. А теперь спросим: могли бы подобным образом повести себя на первых фильмах, например, Илья Авербах, или Шукшин, или Леонид Быков, или даже Бондарчук с Тарковским? Сомнительно... У них-то в тылу не было защиты, только то и имели, что собственный талант.
Фильм "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен" стал комедийной классикой. Слава богу, что режиссер спас для роли Евстигнеева. Все последующие режиссерские работы Климова, как принято говорить, оказывались заметными явлениями отечественного кино. Это бесспорно. Но в данном случае речь идет не о сделанном в профессии, а о том, что соответствующе сформировало его и подвигло ответить согласием на коварное ермашовско-яковлевское предложение, сломавшее ему жизнь.
Он сбежал с должности кинематографического лидера уже через полтора года. Но, наломав дров, и сам оказался сломлен. После "Иди и смотри" он прожил еще 18 лет и не снял ничего! Ни-че-го!
Горько. Талантливый человек, воздвигнутый недобрыми волями на непосильную для него роль, согласившись ее исполнить, сам себя и спалил, обрек на годы бесплодия. Неразумный каратель - он и себя не пощадил. На творчество сил не осталось. Коллеги вокруг барахтались, как могли, сопротивлялись безденежью, развалу студий, отсутствию проката, а иным и в этих обстоятельствах удалось сделать по несколько хороших картин. Процесс шел, как мог. Но уже без него. "Славный" же V съезд, оказавшийся, в конце концов, его жизненной катастрофой, вместе с последующими, как теперь ясно, совершенно бессмысленные трудовыми бдениями нового секретариата, все чаще стали вспоминаться людьми с иронией, сожалением, а больше с ужасом
