Хроники особого отдела - Александр Игнатьев
«Интересно, – думает он. – А на чьей стороне Бог в этой странной войне? Если он за нас, то почему все против нас? А если он против, то на чьей стороне мы?».
Эти мысли не дают покоя и сна, мешают поправиться раздавленному телу. Ближе к ночи, к больному приходит большая чёрная собака, а следом, и её хозяин. «Опять не спал?» – грустно спрашивает его пришедший. Но человек на матрасе молчит и смотрит в быстро темнеющее небо, неспешно украшающее себя звёздами.
Так продолжается долго. Настолько долго, что мысли у закутанного в бинт человека постепенно приобретают какую-то законченность. И, в один прекрасный день, он поворачивает голову к подошедшей собаке и, посмотрев в еёпочти человеческие глаза, шепчет:
– Он простит нам всем прегрешения наши, правда, Мрак?
Глаза его бессильно закрываются, и, сквозь быстро накрывающий больного сон, он слышит громкий лай собаки и видит глаза, наполненные надеждой и слезами…
***
Последний месяц Аллен Даллес регулярно посещал этот дом, окружённый ухоженными вековыми деревьями,преимущественно хвойных пород. Руммель, молча,встречал у входа и, не нарушая тишины, провожал в кабинет. Теперь, почти освоившись и профессионально осмотрев помещение, пятый директор ЦРУ понимал, почему ни его предшественники, ни, по-видимому, те, которые сменят его на посту, никогда не станут собирать досье на человека, сидящего в инвалидном кресле. Если откровенно, то портрет основателя Майера АмшеляРотшильда улыбался ему при регулярных встречах чаще, чем «весёлый» дед, укрытый клетчатым пледом!
Сегодня его угощали. Кофе. Может, он и был вкусным –но гость не мог оценить его притягательность в полной мере.
– Надеюсь, вам понравился Копи-Лювак? – спросил старик, широко улыбнувшись ртом, полным белоснежных зубов.
«А ведь это его собственные зубы… не вставные», –машинально отметил сидящий напротив Даллес и поторопился с ответом, по чести сказать, не слишком откровенным:
– Восхитительно…
– Самый дорогой сорт. Кофейные зёрна скармливают вечно голодным зверькам, и те, растворяя капсулу, пытаются высосать истощёнными кишками хоть какие-то питательные вещества – себе, выбрасывая наружу через анус то, что не смогло всосаться.
Высказанная информация не добавила означенному кофе ни вкуса, ни аромата. Некоторое время собеседники молчали. Потом старик поднял руку и показал слуге на дверь, обронив фразу:
– Допивайте сей шедевр, и прошу вас, меня догнать.
Мистер Даллес под скептическим взглядом портрета частично выполнил распоряжение, аккуратно поставил недопитую чашку на столик и поспешил следом.
Всегда молчащий слуга уже катил поскрипывающую коляску по мелкому гравию, мимо розария и подстриженных широколистных кустов насыщенного зелёного цвета. Поворот. Ещё один. И, к удивлению разведчика, они оказались на безымянном кладбище, не отмеченном на плане усадьбы. С двух сторон его окружали холмы, заросшие старыми пробковыми деревьями, а с последней, к треугольному сырому оврагу вела тщательно ухоженная дорожка. Коляска остановилась около кованой ограды. Вечерело, и, в низину, во множестве, спустились лёгкие пока обрывки стелющегося тумана. Он полз по чуть влажной траве, как огромная серая змея, выискивающая себе добычу. Совсем рядом ухнул проснувшийся филин.
С холма казалось, что погост устроен хаотично. Штук десять склепов, совершенно разных форм и размеров,возвышались среди кустов. Надгробия криво и косо торчали из высокой, давно не стриженой травы, скалясь на непрошеных гостей оббитыми от времени краями.
– Похоже, планировкой здесь не пахнет, – произнёс мистер Даллес, ёжась от неприятно пробежавшей по спине капли пота.
– Шейфале… (1), здесь лучшая в мире планировка. Раз в неделю я заезжаю сюда, поприветствовать старые камни. Я говорю каждому из них: «Хошуве гаст» (2) (Важный гость), ибо даже наш отец Авраам прервал разговор с Элохим (3), чтобы поприветствовать путников. Я помню, был знойный день, а старик перенёс сложную операцию. Так что гость был воистину «Хошув»! – инвалид громко захохотал и, вдруг, откинув покрывавший ноги плед, бодро встал, а затем, самостоятельно открыв калитку, вошёл на кладбище. Аллен последовал за ним, бездумно фиксируя мозгом надписи на полуразбитых камнях.
– «Леопольд II», – читал он, – «Владимир Ульянов», «Адольф Гитлер»…
– Мои жильцы, – проводя ладонью по камням, с любовью, говорил старик. – Здесь вечно живут ИХ души.
Потом он обернулся и, посмотрев в глаза оторопевшему гостю, сухо произнёс:
– Не рассчитывай на это, мальчик! Здесь никогда не окажешься ты! Но если фэйгал (4) не сможет выиграть мне партию, то…
Лишь, сев в машину, мистер Даллес смог закрыть глаза. Ненормальный кофе, дикое кладбище и странные разговоры, наконец, остались позади, как и белоснежная улыбка старика, под холодными, очень холодными, глазами. Но вместо освобождающей от кошмара дремоты, его окутал вязкий запах крысиного помёта, а, сквозь неторопливое урчание мотора, он явственно услышал поскрёбываниекрошечных коготков о камень. На панели машины стоялакалендарная дата: 25 октября.
***
События разгорающейся, практически в эфире, третьей мировой войны, каким-то непонятным чудом, не случившегося ядерного катаклизма, запротоколированы до секунд.
В Вашингтоне, в маленьком кафе с громким названием «На удачу», 26 октября 1962 года в 17 часов 31 минуту встретились два журналиста. Один из них – Джон Скалли –являлся доверенным лицом министра юстиции США Роберта Кеннеди, а второй – Александр Феликсов –подполковником КГБ СССР. Мистер Скалли передал товарищу Феликсову требование – немедленно убрать все ракеты с Кубы, в обмен на честное слово американского президента, не вторгаться на остров Фиделя.
Через 7 часов 45 минут Никита Хрущёв лично расставит запятые в письме к Джону Кеннеди, с требованием президенту США публично пообещать бросить все попытки агрессии и государственного переворота на Кубе. А СССР, в обмен, обещает вывести с острова свои войска.
В 9 утра по московскому времени 27 октября по радио добавят ещё одно требование – вывести все ракеты с территории Турции!
Страны замерли, в ожидании ответных ядерных ударов. Всем было страшно.
***
Ян кормил кашей Илью, и, с высоты холма, оба, с интересом, наблюдали, как, глядя на закат, рослые поджарые кубинцы опускаются, по мановению руки капеллана, на колени и начинают молиться.
– А они коммунисты? – с некоторым сомнением,переспросил Илья, (уже не в первый раз).
– Они просто хотят жить, – повторил Ян. – Если не ухватиться за что-то, что может дать смысл твоей короткой жизни, то мозг просто не справится с ситуацией и взорвется. Мы победили, потому что верили. Нашим душам ведь, по большому счёту, всё равно,
