No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
Силы противоборствующих сторон никогда не были равны, но на севере обстановка сложилась особо невыгодно для нашей армии. Единственным выходом из данной ситуации могла бы быть помощь Франции, но она продолжала разыгрывать фарс, якобы выполняя положения договора о «невмешательстве». Наши летчики мужественно сражались с мощной авиацией врага, во много раз превосходившей нас по силам, уничтожавшей наши самолеты и разрушавшей немногие имеющиеся у нас аэродромы. И в первых же неравных боях героически погибли некоторые из моих товарищей, выпускники летной школы в Кировабаде, — Прадас, Андрес Родригес Панадеро, Даниэль Ране и Элой Гонсало Обарро...
СЛУЧАЙ НА АЭРОДРОМЕ ЭЛЬ КАРМОЛИ
...На аэродроме Эль Кармоли погашены все огни. Где-то метрах в трехстах от берега мерцает бледный огонек, освещающий небольшое рыбацкое суденышко, мирно болтающееся на волнах слегка неспокойного моря. Своим спокойствием и умиротворенностью оно бросает вызов нескончаемым налетам авиации. Взлетная полоса аэродрома освещена лунным светом. Недалеко от нее возвышается холм Кармоли, напоминающий часового.
Приближается рассвет. Часы на небольшой церкви Лос-Алькасареса только что пробили пять часов утра. В это время все объекты, едва заметные ночью, начинают приобретать свойственные им очертания. Капитан Вильимар входит в казарму, и тут же громко звучит команда «подъем».
— Подъем, ребята! — командует он, хлопая в ладоши.
Эту привычку он приобрел еще в летной школе в Кировабаде.
— Подъем! Утро уже наступило! — говорит он, подбадривая нас.
В помещении очень жарко. Поэтому, еще не включив свет, мы первым делом открываем окна. В мгновение коридоры наполняются шумом, постепенно распространяющимся по всему зданию. Это наша последняя ночь, проведенная здесь. Сегодня, после нескольких тренировочных полетов, мы отправимся на фронт.
— Послушай, Педро! Ты, случайно, не знаешь, кто сегодня будет нашим инструктором?
— Конечно знаю! Это Антонио! Совьетико... Советский!
— Как хорошо!
Пока мы разговариваем, под окнами начинает выть собака. Ее жалобный вой берет за самое сердце, и мурашки пробегают по всему телу. Не выдержав, Клаудин выхватывает пистолет, передергивает затвор и направляется к окну.
— Я убью его! Уже второй день этот пес не дает мне покоя!
В этот момент из своей комнаты выходит капитан Монтеро и бросается к нему, пытаясь помешать.
— Сержант Клаудин! Сержант! Вы что, не слышите меня?
— Извините, товарищ капитан, нервы и так не дают покоя, а тут еще этот проклятый пес!
Наконец, мы все в сборе, одеты по форме, садимся в автобусы и направляемся в Кармоли. Асфальтированная дорога постепенно переходит в грунтовую. Машины поднимают тучи пыли. Когда колонна прибывает на аэродром, наш русский инструктор Антонио уже там — отдает последние распоряжения механикам. Мы подходим к нему и приветствуем его по-русски. По радости на его лице видно, что это ему нравится. Он внимательно вглядывается в каждого из нас, словно пытаясь определить, что мы собой представляем. Посмотрев на часы, он быстро подходит к телефону, набирает номер и что-то говорит по-русски: мы с трудом понимаем отдельные фразы. Вскоре он возвращается и дает команду построиться в шеренгу. Из полевой сумки инструктор достает записную книжку и начинает записывать наши имена в том же порядке, как мы их ему называем, представляясь по очереди.
Обращаясь к нам по-испански, он говорит:
— В том самом порядке, как я записал вас, делаем два круга над аэродромом. Затем вы перейдете на И-16, совершите по два-три полета, и будет достаточно. Если кто-нибудь считает, что этого ему будет мало, пусть сейчас сразу же скажет об этом. Капитан Вильи-мар займется этим и постарается все решить. Есть ли вопросы? Нет? В таком случае — по самолетам!
Мигель Пласа поправляет парашют и занимает переднее место в кабине самолета УТИ-47. Шум от запущенных двигателей трех самолетов, предназначенных для полетов, заполняет все вокруг.
Весь полет от взлета и до посадки занимает всего пять минут. Один пилот сменяет другого, и так по цепочке летчики выполняют тренировочные упражнения. Через двадцать минут все три самолета оказываются в воздухе. Антонио Ариаса сопровождает Рамон Гандиа, а Медина и Пласа выполняют полеты без инструкторов.
— Черт возьми!.. Что происходит? — вдруг восклицает Ариас.
Самолет Медины, сделав разворот для захода на посадку, внезапно падает в море. Еще не успели упасть морские брызги, поднятые только что упавшим самолетом Медины, как самолет, пилотируемый Пласой, также начинает быстро терять высоту и падать в море. За несколько секунд до катастрофы летчик успевает выпрыгнуть, но высоты явно не хватает. Пласа приземляется недалеко от своего самолета, и все с надеждой спасти его бросаются на помощь. Мы садимся в первую попавшуюся спасательную лодку и изо всех сил гребем к месту крушения. Невзирая ни на что, мы стараемся не терять надежду до конца — ведь это наши друзья. Но вскоре все наши надежды рушатся. В том месте, где упали самолеты, мы находим только два бездыханных тела.
Первый, кто бросился с нами на помощь ребятам, был советский инструктор Антонио. «Что же могло случиться с ребятами?» — взволнованно спрашивает он. Как бы он хотел помочь им, спросить, что в полете пошло не так! Но ребят уже не вернешь. Они мертвы. От боли он закрывает глаза, садится на скамью, зажимает голову руками и некоторое время просто сидит, не обронив ни единого слова.
Поначалу все предполагали, что зеркальная поверхность моря могла ослепить летчиков. Через некоторое время выяснилась истинная причина катастрофы: механик, обслуживавший данные самолеты, предал своих и перешел на сторону фашистов. Впоследствии он хвастался, как подрезал на двух самолетах тросы рулей высоты, что и вызвало падение самолетов в море. Позже мы узнали, что предатель был взят в плен на одном из фронтов. Он был расстрелян.
ВСТУПЛЕНИЕ В РЯДЫ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
Разрушительная гражданская война, начатая фашистами, продолжается. Трудно поверить в то, что происходит на испанской земле! Наш народ разрознен и безжалостно уничтожает сам себя. Сын, позабыв о кровном родстве, бросается на отца, а отец, невзирая ни на что, убивает своего сына. Родственники, оказавшиеся по разные стороны баррикад, даже и не предполагают, что, нажав на спусковой крючок своего смертоносного оружия, они лишают жизни самое дорогое, что только может быть на свете, — своих любимых и близких людей. Разве возможно представить себе, чтобы разумный человек мог навязать нашему народу такое нелепое кровопролитие? Разве можно поверить, чтобы этот могучий народ так просто опустил
