Я Распутин. Книга третья - Алексей Викторович Вязовский
Все трое воротил в частных разговорах требовали одного. Свободы вероисповедания! И старообрядцы и евреи хотели открывать молельные дома, церкви без разрешения полиции, свободно отмечать священные праздники, проводить собрания верующих, одним словом вести полноценную религиозную жизнь.
Это еще сильнее грозило столкнуть меня с замшелым православием в лице Антония и Феофана. Отношения накалялись, в проповедях в столице питерские священники все чаще стали упоминать лжестарцев, которые находятся в состоянии “духовной прелести”. Т. е. соблазнены дьяволом. Без имен, но с конкретным таким, жирным намеком. Тревожный звоночек. Хотя дело о моем “хлыстовстве” затихло само собой, а насчет дарование конституции церковь и вовсе отмолчалась — конфликт шел по нарастающей.
И с этим надо было что-то делать.
Отбоярившись мутными обещаниями решить вопрос с вероисповеданием, я пошел встречать следующих гостей.
Засвидетельствовать свое почтение прибыл престарелый граф Сольский. Трагическая в чем-то фигура — при Лорис-Меликове был сторонником введения народного представительства, при Александре III его задвинули “за шкаф”, на канцелярскую должность. Все равно остался конституционалистом, только сильно умеренным, и вот под конец жизни — нате, сибирский мужик пробил то, о чем он только осторожно намекал. Принял я дедушку со всей вежливостью, не преминул сказать, что наши достижения только благодаря тому, что мы стоим на плечах титанов. Польстил, в общем. Но визит знаковый — среди высшей бюрократии, как ни странно, конституцию желали многие. Для себя, конечно, но тем не менее.
Естественно прибыли и послы — поддержать Думу на новом для нее пути. Если английский и французские посланники держались скромно, изучали меня и окружение, то Фридрих Пурталес просто сиял. Как же… Неформальным лидером парламента стал, считай, германский “протеже”, с которым уже разные гешефты крутились-вертелись. “Уничтоженные” публичным скандалом черногорки, нейтралитет России в боснийском вопросе, поставки заводов… Глядя на довольное лицо немецкого посла, я прямо таки чуял, что зайдет вопрос и выходе из Антанты. В которую мы еще толком то и вступить не успели — всего три года прошло, как оформился блок Англии, Франции и России в противовес Германии, Австро-Венгрии, Италии. А немцы уже “работают” над его развалом. Нет уж, все это было не в наших интересах, о чем я завуалированно Пурталесу и сообщил. Дескать, “сами мы не местные”, только-только взобрались на Олимп, надо сначала оглядеться. А то падать далеко и больно.
Осторожничал я потому, что ссорится с немцами мне было совсем не с руки — от Сименса и Цейса продолжало поступать оборудование для радиотелеграфного и оптического заводов. Но и предавать союзников тоже не хотелось — те же англичане поставляли всю начинку для предприятия по производству бензиновых моторов. Стоит только заикнуться о выходе из Антанты — мигом перекроют кислород. И никакие Ротшильды не помогут. А ведь мне с них получать еще установки для химического завода! Так что лавировать, лавировать и еще раз лавировать.
Единственное, от чего не удалось отбояриться — от обещания первый официальный визит в качестве главы парламентского большинства совершить в Берлин.
*****
Разочарованный и обиженный на жизнь Никса, даже не дождавшись меня, с семьей отбыл на богомолье. Рождественские праздники для знати подзатихли, да и что в них нового? Список официальных мероприятий тоже небогат — прием у Столыпина, в Думе у Головина, да у меня в Юсуповском.
Стоит ли удивляться, что гостей все прибывало и прибывало? Образовалась целая пробка из экипажей, некоторые из посетителей были… ну со странностями. Мой “городовой” Евстолий аж с тремя помощниками справлялся все хуже и хуже, наконец, дело дошло до форменного скандала.
Самое начало его я пропустил: свалил от праздничной суматохи и многочисленных желающих “засвидетельствовать лично” в кабинет с Зубатовым. Праздник праздником, а работа работой, тем более в МВД перестановки и новые веяния, нужно держать руку на пульсе.
Пульс выглядел как объемистый портфель, из которого Зубатов извлек толстую папку с документами.
— Счета, недвижимость, заложенные драгоценности…
— Великий князь Алексей Александрович — я полистал бумаги, тяжело вздохнул.
— Он самый. А еще яхта, недвижимость записанная на его любовниц.
— Сергей Васильевич, — я поднял глаза на министра, — Зачем вам это?
— Вы же не просто так двинули меня наверх — Зубатов ткнул пальцем в потолок — Вам нужен результат. А какой сейчас лучший результат? Прижать к ногтю аристократов. За Генерал-адмирала никто не вступится, а дело будет громкое и показательное.
— Его любит Никса
— Пускай любит и дальше, — как-то легкомысленно махнул рукой новодельный министр. — Французы все одно его не выдадут, даже если мы проведем заочный суд. Чего наше законодательство, кстати, пока еще не позволяет. А с царем, вы отношения уже не наладите. Так чего теперь терять?
— Я обещал, что не будет реквизиций
— А их и не будет! Даю слово. Мы арестуем по уголовному делу недвижимость и драгоценности любовниц Великого князя, он тут же прибежит к вам договариваться. Не сам, конечно. А через доверенных лиц. Отдаст не все, но многое. Добровольно. Пожертвованиями.
Деньги бы нам не помешали… Сколько можно содрать с Алексея Александровича? Я еще полистал документы. На зарубежных счетах было около десяти миллионов. Даже если отдаст половину… Считай, железная дорога в Финляндию у меня есть. Плюс реконструкция крепостей в Польше. Овчинка стоила выделки.
— Ладно, возбуждайтесь.
Термин из будущего развеселил Зубатова, разговор пошел легче. Я узнал как идет реформа МВД, удалось ли назначить на посты в министерстве своих людей из охранки.
— Первым делом переподчините себе полицмейстеров в губерниях. Если надо кого снять из строптивых — не медлите.
Мы еще пообсуждали новую структуру МВД, я посоветовал, ссылаясь на опыт немцев и англичан, организовать при всех розыскных отделениях кинологические службы, а также создать кабинеты по изучению и систематизации отпечатков пальцев преступников. Дактилоскопия уже пришла в Россию, но пока ей занимались лишь пара энтузиастов.
— Я бы и своих денег дал на сие дело — жду от этого большой пользы.
Но тут
