Гаврила Державин - Стихотворения
1794
Приглашение к обеду
Шекснинска стерлядь золотая,Каймак[155] и борщ уже стоят;В крафинах вина, пунш, блистаяТо льдом, то искрами, манят;С курильниц благовоньи льются,Плоды среди корзин смеются,Не смеют слуги и дохнуть,Тебя стола вкруг ожидая;Хозяйка статная, младая[156]Готова руку протянуть.
Приди, мой благодетель давный[157],Творец чрез двадцать лет добра!Приди — и дом, хоть не нарядный,Без ре́зьбы, злата и сребра,Мой посети; его богатство —Приятный только вкус, опрятствоИ твердый мой, нельстивый нрав;Приди от дел попрохладиться,Поесть, попить, повеселитьсяБез вредных здравию приправ.
Не чин, не случай[158] и не знатность —На русский мой простой обедЯ звал одну благоприятность;А тот, кто делает мне вред,Пирушки сей не будет зритель.Ты, ангел мой, благотворитель!Приди — и насладися благ;А вражий дух да отженется,Моих порогов не коснетсяНичей недоброхотный шаг!
Друзьям моим я посвящаю,Друзьям и красоте сей день;Достоинствам я цену знаюИ знаю то, что век наш тень;Что лишь младенчество проводим —Уже ко старости приходим,И смерть к нам смотрит чрез забор;Увы! — то как не умудритьсяХоть раз цветами не увитьсяИ не оставить мрачный взор?
Слыхал, слыхал я тайну эту,Что иногда грустит и царь;Ни ночь, ни день покоя нету,Хотя им вся покойна тварь.Хотя он громкой славой знатен,Но, ах! — и трон всегда ль приятенТому, кто век свой в хлопота́х?Тут зрит обман, там зрит упадок:Как бедный часовой тот, жалок,Который вечно на часах!
Итак, доколь еще ненастьеНе помрачает красных дней,И приголубливает счастье,И гладит нас рукой своей;Доколе не пришли морозы,В саду благоухают розы,Мы поспешим их обонять.Так! будем жизнью наслаждатьсяИ тем, чем можем, утешаться,По платью ноги протягать.
А если ты иль кто другие[159]Из званых милых мне гостей,Чертоги предпочтя златыеИ яствы сахарны царей,Ко мне не срядитесь откушать,Извольте мой вы толк прослушать:Блаженство не в лучах порфир,Не в вкусе яств, не в неге слуха;Но в здравья и спокойстве духа, —Умеренность есть лучший пир.
1795
Заздравный орел[160]
По северу, по югуС Москвы орел парит;Всему земному кругуПолет его звучит.
О! исполать, ребяты,Вам, русские солдаты!Что вы неустрашимы,Никем непобедимы:За здравье ваше пьем.
Орел[161] бросает взорыНа льва[162] и на луну[163],Стокгольмы и БосфорыВсе бьют челом ему.
О! исполать вам, вои,Бессмертные герои,Румянцев и Суворов!За столько славных боев:Мы в память вашу пьем.
Орел глядит очамиНа солнце в высоты;Герои под шлемами —На женски красоты.
О! исполать, красотки,Вам, росски амазонки!Вы в мужестве почтенны,Вы в нежности любезны:Здоровье ваше пьем!
1795
Гостю
Сядь, милый гость! здесь на пуховомДиване мягком отдохни;В сем тонком пологу перловомИ в зеркалах вокруг усни;Вздремли после стола немножко,Приятно часик похрапеть:Златой кузнечик, сера мошкаСюда не могут залететь.
Случится, что из снов прелестныхПриснится здесь тебе какой;Хоть клад из облаков небесныхЗлатой посыплется рекой,Хоть девушки мои домашниРукой тебе махнут, — я рад:Любовные приятны шашни,И поцелуй в сей жизни — клад.
1795(?)
Павлин
Какое гордое творенье,Хвост пышно расширяя свой,Черно-зелены в искрах перьяСо рассыпною бахромойПозадь чешуйной груди кажет,Как некий круглый, дивный щит?
Лазурно-сизы-бирюзовыНа каждого конце пера,Тенисты круги, волны новыСтруиста злата и сребра;Наклонит — изумруды блещут!Пове́рнет — яхонты горят!
Не то ли славный царь пернатый?Не то ли райска птица Жар,Которой столь убор богатыйПриводит в удивленье тварь?Где ступит — радуги играют!Где станет — там лучи вокруг!
Конечно, сила и пареньеОрлиные в ее крылах,Глас трубный, лебедино пеньеВ ее пресладостных устах;А пеликана добродетельВ ее и сердце и душе!
Но что за чудное явленье?Я слышу некий странный визг!Сей Феникс опустил вдруг перья,Увидя гнусность ног своих.О пышность! как ты ослепляешь!И барин без ума — павлин.
1795
Памятник[164]
Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,Металлов тверже он и выше пирамид;Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,И времени полет его не сокрушит.
Так! — весь я не умру, но часть меня большая,От тлена убежав, по смерти станет жить,И слава возрастет моя, не увядая,Доколь славянов род вселенна будет чтить.
Слух про́йдет обо мне от Белых вод до Черных,Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;Всяк будет помнить то в народах неисчетных,Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слогеО добродетелях Фелицы возгласить,В сердечной простоте беседовать о богеИ истину царям с улыбкой говорить.
О муза! возгордись заслугой справедливой,И пре́зрит кто тебя, сама тех презирай;Непринужденною рукой неторопливойЧело твое зарей бессмертия венчай.
1795
Надгробие Шелехову[165]
Колумб здесь росский погребен:Преплыл моря, открыл страны безвестны;Но, зря, что всё на свете тлен,Направил паруса во океан небесный.
Конец 1795 или начало 1796
Храповицкому[166]
Храповицкой! дружбы знакиВижу я к себе твои:Ты ошибки, лесть и вракиКажешь праведно мои:Но с тобой не соглашусяЯ лишь в том, что я орел.
А по-твоему коль станет,Ты мне путы развяжи;Где свободно гром мой грянет,Ты мне небо покажи;Где я в поприще пущусяИ препон бы не имел?
Где чертог найду я правды?Где увижу солнце в тьме?Покажи мне те оградыХоть близ трона в вышине,Чтоб где правду допущалиИ любили бы ее.
Страха связанным цепямиИ рожденным под жезлом,Можно ль орлими крыламиК солнцу нам парить умом?А хотя б и возлетали —Чувствуем ярмо свое.
До́лжны мы всегда стараться,Чтобы сильным угождать,Их любимцам поклоняться,Словом, взглядом их ласкать.Раб и похвалить не может,Он лишь может только льстить.
Извини ж, мой друг, коль лестноЯ кого где воспевал;Днесь скрывать мне тех бесчестно,Раз кого я похвалял.За слова — меня пусть гложет,За дела — сатирик чтит.
1797
На возвращение графа Зубова из Персии[167]
Цель нашей жизни — цель к покою:Проходим для того сей путь,Чтобы от мразу иль от зноюПод кровом нощи отдохнуть.Здесь нам встречаются стремнины,Там терны, там ручьи в тени;Там мягкие луга, равнины,Там пасмурны, там ясны дни;Сей с холма в пропасть упадает,А тот взойти спешит на холм.
Кого же разум почитаетИз всех, идущих сим путем,По самой истине счастливым?Не тех ли, что, челом к звездамПревознесяся горделивым,Мечтают быть равны богам;Что в пурпуре и на престолеПревыше смертных восседят?Иль тех, что в хижине, в юдоле,Смиренно на соломе спят?
Ах нет! — не те и не другиеЛюбимцы прямо суть небес,Которых мучат страхи злые,Прельщают сны приятных грез;Но тот блажен, кто не боитсяФортуны потерять своей,За ней на высоту не мчится,Идет середнею стезей,И след во всяком состояньиЦветами усыпает свой.
Кто при конце своих ристаний[168]Вдали зреть может за собойАллею подвигов прекрасных;Дав совести своей отчетВ минутах светлых и ненастных,С улыбкою часы те чтет,Как сам благими насладился,Как спас других от бед, от нужд,Как быть всем добрым торопился,Раскаянья и вздохов чужд.
О юный вождь! сверша походы,Прошел ты с воинством Кавказ,Зрел ужасы, красы природы:Как, с ребр там страшных гор лиясь,Ревут в мрак бездн сердиты реки;Как с чел их с грохотом снегаПадут, лежавши целы веки;Как серны, вниз склонив рога,Зрят в мгле спокойно под собоюРожденье молний и громов.
Ты зрел — как ясною пороюТам солнечны лучи, средь льдов,Средь вод, играя, отражаясь,Великолепный кажут вид;Как, в разноцветных рассеваясьТам брызгах, тонкий дождь горит;Как глыба там сизо-янтарна,Навесясь, смотрит в темный бор;А там заря злато-багрянаСквозь лес увеселяет взор.
Ты видел — Каспий, протягаясь,Как в камышах, в песках лежит,Лицем веселым осклабляясь,Пловцов ко плаванью манит;И вдруг как, бурей рассердяся,Встает в упор ее крылам,То скачет в твердь, то, в ад стремяся,Трезубцем бьет по кораблям;[169]Столбом власы седые вьются,И глас его гремит в горах.
Ты видел, как во тьме секутсяС громами громы в облаках,Как бездны пламень извергают,Как в тучах роет огнь бразды,Как в воздухе пары сгорают,Как светят свеч в лесах ряды.Ты видел, как в степи средь зноюОгромных змей стога кишат,Как блещут пестрой чешуеюИ льют, шипя, друг в друга яд.
Ты домы зрел царей, вселенну —Внизу, вверху, ты видел всё;[170]Упадшу спицу, вознесенну,Вертяще мира колесо.[171]Ты зрел — и как в Вратах Железных[172](О! вспомни ты о сем часе́!)По духу войск, тобой веденных,По младости твоей, красе,По быстром персов покореньиВ тебе я Александра чтил[173]!
О! вспомни, как в том восхищеньи,Пророча, я тебя хвалил:«Смотри, — я рек, — триумф минуту,А добродетель век живет».Сбылось! — Игру днесь счастья люту,[174]И как оно к тебе хребетСвой с грозным смехом повернуло,Ты видишь, — видишь, как мечтыСиянье вкруг тебя заснуло,Прошло, — остался только ты.
Остался ты! — и та прекраснаДуша почтенна будет ввек,С которой ты внимал несчастнаИ был в вельможе человек,Который с сердцем откровеннымСвоих и чуждых принимал,Старейших вкруг себя надменнымВоззрением не огорчал.Ты был что есть, — и не страшисяОбъятия друзей своих.
Приди ты к ним! Иль уклонисяПознать премудрость царств иных.Учиться никогда не поздно,Исправь поступки юных лет;[175]То сердце прямо благородно,Что ищет над собой побед.Смотри, как в ясный день, как в буреСуворов тверд, велик всегда!Ступай за ним! — небес в лазуреЕще горит его звезда.
Кто был на тысяще сраженьяхНе победим, а победил,Нет нужды в блесках, украшеньяхТому, кто царство покорил!Умей лишь сделаться известнымПо добродетелям своим,И не тужи по снам прелестным,Мечтавшимся очам твоим:Они прошли и возвратятся;Пройти вновь могут — и прийти.
Как страннику в пути встречатьсяСо многим должно, и идти,И на горах и под горами,Роскошничать и глад терпеть, —Бывает так со всеми нами,Премены рока долг наш зреть.Но кто был мужествен душою,Шел равнодушней сим путем,Тот ближе был к тому покою[176],К которому мы все идем.
1797
