Генри Филдинг - Амелия
– Это ли не ангел, черт побери! Не правда ли, милорд?
Милорд тем временем, не говоря ни слова, продолжал все так же глазеть на нее; но тут подоспели еще два молодца из той же шайки и один из них воскликнул:
– Пошли, Джек, я ее уже раньше приметил, но она ведь уже обеспечена с избытком. Троих… для одной бабенки предостаточно, или тут сам черт замешан.
– Будь я проклят, – вскричал тот, что заговорил первым и которого они называли Джеком, – а я все-таки до нее дотронусь, даже если бы она принадлежала всему церковному синоду.
С этими словами он приблизился к молодому церковнослужителю и закричал ему:
– Ну-ка, доктор, будьте столь любезны, подвиньтесь немного и не занимайте в кровати больше места, нежели вам положено!
Оттолкнув молодого человека, он уселся прямо напротив Амелии и, упершись обоими локтями в стол, смерил ее таким взглядом, какого скромность не в состоянии ни позволить себе, ни выдержать.
Амелия была явно потрясена таким обхождением; заметя это, доктор пересадил ее по другую сторону от себя и, взглянув на молодчика в упор, спросил его, чего он, собственно, добивается своим грубым поведением? В ответ на это к нему приблизился милорд и сказал:
– Послушайте, почтенный джентльмен, вы не очень-то задирайтесь. Уж не думаете ли вы, что таким молодцам, как вы, черт возьми, подобает водить компанию, черт возьми, с такими смазливыми девицами, черт возьми?
– Нет, нет, – воскликнул Джек, – сей почтенный джентльмен куда более рассудителен. Не то, что вот этот поросенок, отъевшийся на десятине.[287] Вы разве не видите, как у него слюнки текут, глядя на нее? Где ваш слюнявчик, а?[288]
Говоривший, надобно отметить, верно угадал, что перед ним лицо духовного звания, хотя в одежде молодого человека не было ни одной отличительной детали, свидетельствовавшей об этом и неуместной в таком месте.
– А таких мальчишек, как вы, – воскликнул молодой церковнослужитель, – следовало получше угощать розгами в школе, чтобы вам неповадно было нарушать общественное благочиние.
– Мальчишек, сударь? – переспросил Джек. – А я полагаю, что я такой же мужчина, как и вы, мистер, как вас там, да и грамотей не хуже вашего. Bos fur sus quotque sacerdos.[289] Ну, а что там дальше? Готов побиться об заклад на пятьдесят фунтов, будь я проклят, что вы не скажете мне, какие там дальше идут слова.
– Ну, теперь он у тебя в руках, Джек, – вскричал милорд. – Ты свалил его на обе лопатки, будь я проклят! Другого такого удара ему не выдержать.
– Попадись вы мне в подходящем месте, – воскликнул церковнослужитель, – и вы бы узнали, что я умею наносить удары и притом весьма увесистые.
– Вот она, – возопил лорд, – вот она кротость, подобающая духовному лицу… да это волк в овечьей шкуре! До чего у него важный вид, будь я проклят! Вы уж будьте с ним повежливее, а не то он сейчас, чего доброго, лопнет от гордости, будь я проклят!
– Ай, ай, – протянул Джек, – оставим в покое этих церковнослужителей, раз уж они такие гордые; ведь, пожалуй, во всем королевстве не сыскать теперь лорда и вполовину такого гордого, как этот малый.
– Скажите на милость, сударь, – обратился доктор Гаррисон к его спутнику, – вы и в самом деле лорд?
– Да, мистер, как вас там, – подтвердил тот, – я в самом деле имею такой титул.
– И гордость, я полагаю, тоже имеете, – продолжал доктор.
– Надеюсь, что да, сударь, – ответил тот, – всегда к вашим услугам.
– Так вот, если даже такой, как вы, сударь, – воскликнул священник, – который позорит не только свой знатный титул лорда, но даже и просто звание человека, способен притязать на гордость, то почему же вы не признаете такого права за церковнослужителем? Судя по вашей одежде, вы, как я полагаю, служите в армии, а лента на вашей шляпе свидетельствует о том, что вы, видимо, и этим тоже гордитесь. Насколько же важнее и почетнее в сравнении с вашей та служба, которой посвятил себя этот джентльмен! Почему же вы в таком случае возражаете против гордости священнослужителей, коль скоро даже самые низшие их обязанности в действительности во всех отношениях намного важнее ваших?
– Tida, Tidu, Tidum,[290] – продекламировал лорд.
– Как бы там ни было, джентльмены, – заключил доктор, – если вы действительно хоть сколько-нибудь претендуете на то, чтобы вас так называли, я прошу вас положить конец шутке, которая крайне неприятна этой даме. Более того, я прошу вас об этом ради вас же самих, потому что здесь вот-вот появится еще кое-кто и уж он, в отличие от нас, поговорит с вами совсем по-другому.
– Ах, вот как, значит здесь появится еще кое-кто, – воскликнул милорд. – А мне-то что до этого?
– Не иначе как появится сам сатана, – вмешался Джек, – потому что двое из его ливрейных лакеев уже тут перед нами.
– Ну и пусть его появляется хоть сейчас, – воскликнул милорд. – Будь я проклят, если я ее сейчас не поцелую!
Услыша это, Амелия задрожала от страха, а дети, увидя ее испуг, уцепились за нее ручонками и принялись плакать; к счастью, как раз в этот момент к ним подошли сразу Бут и капитан Трент.
Застав жену в полном смятении, Бут тотчас нетерпеливо спросил, в чем дело. А в это же время лорд и его приятель, увидя капитана Трента, с которым они были коротко знакомы, оба одновременно воскликнули, обращаясь к нему:
– Как, неужели вы водитесь с этой компанией?
Но тут доктор обнаружил немалое присутствие духа: опасаясь роковых последствий в случае если бы Бут узнал, что здесь перед тем происходило, он поспешил сказать:
– Как я рад, мистер Бут, что вы наконец-то разыскали нас, а то ваша бедная жена от страха едва не лишилась рассудка. Но теперь, когда супруг снова с вами, – добавил он, обращаясь к Амелии, – у вас, надеюсь, больше нет причин для беспокойства.
Амелия, хотя и была напугана, тотчас поняла намек и стала упрекать мужа за то, что он надолго оставил ее. Однако ее мальчуган, не отличавшийся, естественно, такой догадливостью, воскликнул:
– Да, папа, вот эти скверные люди так напугали маму, что она была сама не своя.
– То есть, как это напугали? – встревоженно переспросил Бут. – Дорогая моя, вас в самом деле кто-нибудь испугал?
– Нет-нет, любовь моя, – торопливо ответила Амелия. – Уж не знаю, что это наш малыш болтает. Я вижу, что вы целы и невредимы, и больше меня ничто не тревожит.
Капитан Трент, который все это время разговаривал с молодыми повесами, обратился теперь к Буту со следующими словами:
– Тут произошло небольшое недоразумение: милорд, по-видимому, принял миссис Бут за какую-то другую даму.
– Так ведь всех подряд запомнить невозможно! – воскликнул лорд. – Если бы я знал, что эта леди – светская дама, и к тому же знакомая капитана Трента, то, уверяю вас, я не позволял бы себе ничего такого, что было бы ей неприятно, но если я сказал что-то лишнее, то прошу ее и всю компанию простить меня.
– Право же, я ничего не пойму, – проговорил Бут. – Скажите, ради Бога, что все это означает?
– Решительно ничего серьезного, – вмешался доктор, – о чем вам стоило бы допытываться. Вы ведь сами сейчас слышали, – вашу жену приняли за другую, и я действительно верю милорду, что произошло недоразумение: он просто не знал, к какому кругу эта дама принадлежит.
– Ну, ладно, ладно, – сказал Трент, – ничего особенного тут не произошло, поверьте мне. Я как-нибудь в другой раз объясню вам, в чем дело.
– Ну, что ж, – воскликнул Бут, – если вы так говорите, я вполне удовлетворен.
Оба вертопраха отвесили поклоны и тут же потихоньку ретировались, чем и завершился этот эпизод.
– Теперь, когда они ушли, – заметил молодой джентльмен, – я должен признаться, что никогда еще не встречал двух более дурно воспитанных и более заслуживающих изрядной встряски молодчиков. Попадись они мне в другом месте, я бы научил их относиться к церкви несколько более почтительно.
– Что и говорить, – ответил доктор Гаррисон, – вы только что избрали самый лучший способ внушить им это почтение.
Бут стал было уговаривать своего приятеля Трента посидеть с ними и предложил заказать еще одну бутылку вина, но Амелия была слишком расстроена всем случившимся и чувствовала, что вечер безнадежно для нее испорчен. Она стала поэтому отговаривать мужа, сославшись на то, что час уже слишком поздний и детям давно пора домой, с чем тут же согласился и священник. Итак, они уплатили по счету и покинули Воксхолл, предоставив обоим прощелыгам торжествовать по поводу того, что им удалось испортить вечер этой небольшой непритязательной компании, наслаждавшейся перед тем чувством безоблачной радости.
Глава 10
Занимательная беседа, в которой участвовали доктор Гаррисон, молодой священнослужитель и его отец
На следующее утро, когда доктор Гаррисон и два его друга сидели за завтраком, молодой церковнослужитель, который все еще находился под впечатлением того, как оскорбительно с ним обошлись накануне вечером, вновь возвратился к этому предмету.
