Детективное агентство "Штык" 2 - Самат Айдосович Сейтимбетов
В глазах его плескался страх, а Кабанкин только покачал головой.
— Смотрите, это Ахмон! - указала Аллоя.
Ахмон появился и попытался открыть каюту капитана и не смог. Врезал охраннику и тот упал, затем Ахмон все же взломал дверь и начал переворачивать все вверх дном, крушить, ломать и разбивать флаконы с зельями. Помимо этого, имелись еще запасы каких-то магических ингредиентов, порошков и прочего, их Ахмон тоже уничтожал.
— Зеленый рай, Облако наслаждения, Пыльца фей, - перечисляла Олеся, безошибочно определяя их по виду и все больше хмурясь.
— Что не так? - спросил Кабанкин осторожно. - Не те зелья?
— Те, приворотные, но с ними что-то не так, - Олеся потерла лоб, словно тот мог вспотеть под водой. - Что-то не так, но не соображу, что.
— Может, это лошадь приворожила капитана? - предположил Ахмат. - Он высадился на остров, а лошадь из кустов как прыгнет на него! Намазалась порошками, и капитан не смог устоять, и она теперь его шантажирует запретной связью!
Олеся захохотала, и вода вокруг колыхалась. Ахмон продолжал свою буйную деятельность, но тут появился капитан Джингази, моментально впавший в ярость. Некоторое время они дрались, и Ахмон заорал Джингази, что сам полюбил его лошадь. Это стало последней каплей, и капитан зарубил своего помощника, не просто заколол, но еще и снес голову, руки, вспорол живот, из которого полезли кишки.
Разве что кидаться и пить кровь или жрать сырое мясо не стал.
— Лошадь-магикал? - задумчиво спросила Олеся, шевеля пальцами в воде. - Может быть, может быть.
Она напоминала утопленницу, в основном благодаря зеленым волосам, которые сейчас колыхались, словно водоросли. Ахмат, подлетел - подплыл ближе в воде, словно завороженный их движениями, а руки его потянулись к груди Олеси.
— Лошадь-магикал, - повторил он, - конь конца света!
— А ну кыш со своими концами, сбиваешь настройку, - и Тузова утащило в сторону реактивной струей.
Капитан Джингази повел безумным взором по сторонам, словно ощутил магию Олеси, а та даже не подумала останавливаться, колдовала, пела в воде и взмахивала посохом. Кабанкин наблюдал, готовясь выхватить игольник и одновременно с этим ощущая бесполезность этого жеста. Если перед ними находился настоящий магикал, зверь, сумевший вобрать в себя много магии и благодаря этому обретший разум, то обычные иглы ему никак не повредили бы.
— Ахмон умер, - тихо заметил со спины вернувшийся Ахмат.
— Все, кто имел отношение к приготовлению зелий из магов, и не сделал ничего, умрут! - прорычала Олеся, колыхая воду.
Джингази метался в своей каюте, словно хотел собрать порошки, склеить флаконы, влить зелья обратно. Он плакал и размазывал все это по лицу и телу, словно собирался приворожить сам себя. Странное поведение, подумал Кабанкин, но в то же время, безумие от горя - понятно, но причина? Чего-то они все тут не знали и поэтому не понимали происходящего.
Аллоя, ушла ли она после маневра отвлечения? Вмешаюсь, если появится, спустится к Джингази, решил Кабанкин.
— Тогда убей Джингази, - посоветовал Ахмат с ухмылкой.
— Полегче с таким, - тут же осадил его Кабанкин. - Здесь нужно согласие совета капитанов и то, помните, что случилось с отцом Аллои? Ведь плыли его чуть ли не казнить и передумали в последний момент. Что такого должен был натворить Джингази, чтобы совет капитанов единодушно высказался за его смерть?
— Полюбить лошадь-магикала? - неуверенно спросил Ахмат.
Кабанкин только оскалился, вспомнив рассказ Однорогого Джо.
— Лошадь, кстати, обычная, - фыркнула Олеся. - Ни следа магии, кроме каких-то легких внешних воздействий, то ли от самого корабля и пролитый зелий внутри, то ли просто от магии природы в Либертоне.
Джингази, немного унявший свое горе, весь перемазанный и перепачканный, прошел в каюту к лошади и теперь сидел рядом с ней. Плакал, прижимался к лошади, словно целовал ее, и попутно пачкал во всем том, что густыми слоями находилось на нем. Лошадь фыркала и словно утешала его, и Ахмат смотрел с жадным нетерпением, явно ожидая момента, когда они перейдут к более горячим утешениям. Страх его прошел моментально, а Кабанкин только хмыкнул – ну какой еще конь апокалипсиса?
Затем Джингази поднялся, выражение лица его стало решительным, кивнул и вышел.
— Обычная лошадь, - повторила Олеся, словно не веря сама себе.
— А капитан? - спросил Кабанкин.
— С таким же успехом он мог бы сидеть в магическом источнике, - скривилась Листва. - Сколько всего пролилось, разбилось...
— Ты же сама отправила Ахмона, - подколол Тузов.
— ... и правильно сделала! Но просканировать капитана сейчас невозможно, слишком много внешних помех! Это все равно, что пытаться найти эльфа среди источника природы!
Кабанкин поморщился, но не от сравнения, конечно. С ним как раз все было ясно, Олеся, при всем своем мастерстве и мощи, не могла сказать, где тут магия Джингази, а где внешняя.
— Вот, кстати, надо бы расспросить цвергов и эльфам наябедничать, - кивнул Тузов. - Если они скрутят капитана, то совет уступит, так?
— Надо Аллою спросить, но сомневаюсь, что тут все так просто, - отозвался Кабанкин. - Ладно, полюбил он лошадь и что? Если бы он сюда содержимое Руин перенес и отравлял природу, тогда эльфы может и вмешались бы, а может и нет. Сам же слышал недавно, что кто-то там из капитанов русалку отлюбил по полной и что? Ничего. Всем плевать. Да даже если он стал магом, выпив зелья из братьев и сестер Олеси, то что? Почему эльфам должно быть не плевать? Обратиться к отцу Аллои и то надежнее.
— Давайте, сделаем и то, и другое, - отозвалась Олеся и снова начала колдовать.
Они выбрались из воды незамеченными, и Олеся тут же высушила всех, и потащила за собой, как на буксире, туда, к цвергам и Авалину, встреченному ими в первый же день на Вольных островах. Стоило бы еще проверить корабли Джингази, экипаж и других помощников, кроме Ахмона, а может и самого капитана отдельно и расспросить, но Кабанкин решил не мешать эксперту в магии - то есть Листве.
— Метресс! Не ждал, не ждал вас сегодня, - склонился Авалин, словно хотел проткнуть носом пол. - Но ваш визит всегда честь и радость для нас. Нашего фирменного чая?
— Потом, потом, - отмахнулась Олеся.
Что за фирменный чай, подумал Кабанкин, потом сообразил. Наверное,
