Майкл Каллен: Продолжение пути - Алан Силлитоу

— Элизабет, — позвал он, — позвони в полицию.

— Да, — сказал я, — и я скажу им, почему ты лежишь на полу. С женщиной кто угодно может попасть в такую передрягу, но тебе не следовало смеяться. Мария моя невестка. Моя сестра замужем за братом Марии. Вся ее семья едет из Португалии, чтобы зарезать тебя. Я связался с юристом, и он напишет об этом главному руководителю вашей рекламной фирмы.  Когда она родит ребенка, его бросят на порог твоего дома. Не заблуждайся на этот счет.

Я раздумывал, не ударить ли его еще раз, если он встанет, когда из комнаты дальше по коридору вышла Фрэнсис Мэлэм.

— Что это за шум, дядя Джеффри? — Она не только была наделена исключительным интеллектом, но и обладала превосходной памятью: — О, это ты!

Жизнь была слишком жестока. Я только что ударил любимого дядюшку женщины, в которую влюбился накануне вечером. Я знал, что она подруга беспомощного Делфа, но я был не прочь ощутить вкус безответной любви, если в конце концов доберусь до нее.

— Что ты здесь делаешь? — Ее голос был не совсем приятным, поскольку под левой ноздрей Джеффри виднелся след крови. — Что случилось?

Его смех был почти таким же настоящим, как тогда, когда я рассказал ему о Марии.

— Эти проклятые тапочки. Я споткнулся, спеша добраться до двери, и хлопнулся носом.

Его подмигивание предназначалось только мне, когда я помогал ему подняться.

— Что, ты сказал, тебе нужно?

— У меня есть сообщение для мисс Мэлхэм, для вас, — сказал я ей. — Сегодня утром я был в городе, и Рон Делф был избит бандой скинхедов. Они разбили его панду-повозку, но мне удалось от них отбиться. Я посадил его в такси и отвез в квартиру моего отца в Найтсбридже.

Ее прекрасные щеки побледнели.— Боже мой!

— Я пришел, чтобы отвезти тебя к нему. Он не сильно пострадал.

— Ты хороший.

— Ничего, — сказал я. — Но он, естественно, спрашивает о тебе.

— Я возьму свое пальто.

Джеффри подошел близко. — Это было правдой?

Мое сердце забилось быстрее, чем когда я ударил его. — Нет, но я же должен был что-то сказать. Однако Мария беременна. Мы с женой присматриваем за ней. Сейчас с ней все в порядке, но вам придется что-то делать, когда ребенок вылезет наружу. А что касается того, что вы думаете, что я шантажист, вам должно быть стыдно.

Он подошел близко, его глаза находились в шести дюймах от моих.

— Как тебе удается так хорошо лгать?

— Быстро соображаю, — улыбнулся я. — Извините, я слишком поторопился. Это еще одна моя ошибка.

Он потер нос. — Поторопился? Это качество, которого сегодня очень не хватает в мире. Кем ты работаешь?

— Я писатель.

— Тебя публикуют?

— Да, но я пишу под псевдонимом. Мой отец Гилберт Блэскин, писатель.

— Интересно, — он на мгновение задумался. — Ты когда-нибудь думал о работе в рекламе?

— Иногда.

Что еще я мог сказать?

Он потянулся за курткой на вешалке и достал из бумажника карточку.

— Позвони мне в понедельник, и мы все обсудим.

Фрэнсис вернулась со своим пальто и кожаной сумкой через плечо.

— Я скоро, дядя Джеффри. Элизабет в саду. Питер заболел. Хотя с ним все в порядке. Должно быть, съел слишком много сосисок за завтраком.

Я заметил его прикосновение, когда она проходила мимо, и задался вопросом, смогла ли такая желанная племянница-студентка-медик удержать его.

Меня никогда не переставало удивлять, как быстро могут измениться к лучшему перспективы человека. Или, время от времени, к худшему. Но вот я шел по усаженной деревьями пригородной дороге субботним утром с Фрэнсис Мэлэм, когда, впервые увидев ее накануне вечером, я никогда бы не подумал, что это возможно, особенно с учетом того, что Этти и Филлис доставили столько хлопот за десять ничтожных фунтов, которые Делф выманил из них.

— Ты идешь слишком быстро для меня.

Я сделал бы все, чтобы услышать звук ее голоса, но замедлил шаг, и она подошла так, чтобы я мог видеть румянец ее щек.

— Я рад, что нашел тебя здесь.

—  Откуда ты узнал, что я остановилась у дяди Джеффри?

— Ты дала мне адрес вчера вечером.

— Это был дом моего друга в Голдерс-Грин.

—Ты, должно быть, написала дядин адрес по ошибке.

Она сморщила рот, как будто такая ошибка была трагедией недели.

— Кто были эти две ужасные женщины на чтении? Они определенно невзлюбили Рональда.

Мы стояли на главной дороге, надеясь поймать такси.

— Я встретил их в пабе, и они рассказали мне, как он обманом выманил у одной из них десять фунтов. Это звучало слишком правдиво, чтобы быть ложью. Я встретил Делфа, когда подвозил его три месяца назад. Он получил от меня деньги и делает это всякий раз, когда видит меня. Он неисправим.

Она вздохнула, как будто он обескровил ее или сделал бы это, если бы она ему позволила. — Он сильно ранен?

Я сделал все, что мог, чтобы держать руки подальше от ее восхитительных бедер, когда она садилась в такси.

— Не совсем. На самом деле он почти не пострадал. Услышав его крик, можно было подумать, что его убили. Но он больше беспокоился о своей панде. Он очень англичанин в своей любви к животным.

— Бедный Рональд.

— Он прирожденный выживающий.

Я подумал, что шутка о том, что она любит его, зашла достаточно далеко.

— Я ожидаю, что он сейчас занимает деньги у моего отца, хотя это будет непросто. Это Гилберт Блэскин, писатель.

Ее изогнутые губы сказали мне, что она раздражена.

— Ты не можешь придумать что-нибудь получше?

Я осознал глупость вести ее в месте, где живет такой старый развратник, как Блэскин, не говоря уже о ком-то вроде моей матери. Если бы они были в том же настроении, что и вчера вечером, они бы разрезали ее между собой и съели сырой. У меня не было времени взвесить последствия лжи, которую я сейчас выдал, и сейчас было уже слишком поздно ее изменить. Фрэнсис, вероятно, видела фотографии Блэскина, и черты его лица были слишком характерны, чтобы у нее могли возникнуть какие-либо предположения, когда она его увидела. Можно было поспорить, что он без колебаний проделает трюк великого писателя, когда увидит такую прекрасную девушку, как она. И если ее так очаровал такой недоделанный поэт, как Рональд Делф, как бы она отреагировала на такого известного автора, как Блэскин:  шестидесятилетний, лысый, пьяный, дряхлый и, по всей вероятности, больной всем, чем угодно?

— Может быть, у меня и есть свои недостатки, — сказал я, — но я не