Канахкон - Ольга Рубан
Была ночь. Озеро снова бурлило и кипело, но на этот раз еще и испускало какое-то призрачное болотное свечение. Возникший при свете солнечного дня остров вновь опускался под воду. На опустевшем берегу в зеленоватых отсветах четко вырисовывались четыре зловещих мужских силуэта, а напротив них еще один – коленопреклоненной женщины. Молчаливую сцену прервал звук едва различимых шагов, тихий вскрик и глухой удар. Камера откатилась, некоторое время снимала валун, за которым прятался «Аттенборо», после чего оборвалась и больше не возобновилась.
…
Долго я сидел, сам не свой, глядя в темный экран видеокамеры. За окном сгустились глубокие сумерки. Дом был погружен в тишину. С берега, еще совсем недавно оглашавшегося бодрыми песнями и звуками рубанков и стамесок, тоже не доносилось ни звука. Я отложил камеру и при свете огонька зажигалки вышел из нашей с братом комнаты.
Бабушка ждала меня в гостиной, сидя на том самом диванчике напротив картины. В колеблющемся свете свечей фигуры на полотне словно оживали – хмурили брови, скалили зубы, злобно щерились.
- Садись, внук, - произнесла бабушка после продолжительного молчания и похлопала рядом с собой по коже дивана, - это длинная история.
Я покосился на диванчик, но не двинулся с места и уселся прямо на пол у входа, скрестив по-турецки ноги и облокотившись на стену. Бабушкины губы в ответ дрогнули в горькой усмешке.
- Это очень давняя история, крошка Пьерри. Когда-то давным-давно в лесу, неподалеку от тихого живописного озера обитало большое индейское племя. Это был удачливый и счастливый народ. Охота, рыбалка, торговля с соседними племенами и отсутствие войн - все благоволило его процветанию и росту. Но однажды пришла беда. Неведомая болезнь поразила всех мужчин племени – от мала до велика. Один за другим они не могли подняться, скошенные лихорадкой и чудовищными гниющими язвами на телах. Охотиться и рыбачить они больше не могли, и, несмотря на все усилия женщин, пытающихся их заменить, племя начало голодать. Шаман племени – один из четырех старейшин - из последних сил добрался до берега озера и начал бить в свой барабан, пытаясь войти в… каренна… по-нашему - в сновидение, чтобы испросить совета и помощи высших сил. Это был Кархаконха – Ястреб – твой далекий прадед.
Бабушка кивнула на картину, и я сразу понял, о ком она говорит. Он стоял по центру – могучий и суровый, с массивным барабаном в руках.
- Но он был болен и слаб, а потому его не услышали светлые индейские духи. Зато услышал кое-кто иной. И явился на зов, выйдя из озёрных вод. Корявая фигура, заросшая густыми водорослями и тиной, сказала, что знает беду, постигшую племя, и готова помочь, но за спасение придется заплатить.
«Чем заплатить?» - спросил Ястреб, готовый сию секунду отдать собственную жизнь за жизнь племени.
«Мужчины твоего племени умирают», - ответило Существо, - «Сколько их?»
«Все четыре поколения!», - в отчаянье воскликнул Ястреб, - «Деды, отцы, сыновья и внуки! Всех косит проклятая хвороба!»
«Что ж… Четыре старейшины, четыре поколения… Справедливой ценой будут четыре поколения ваших потомков, Шаман», - сказал пришелец, - «Твоих, вождя и старейшин».
Твой прадед был слаб, но не глуп, а потому в возмущении отказался:
«Я не согласен! Это не спасение, а лишь отсрочка! Мы получим наши жизни взамен жизни наших правнуков, а племя все равно погибнет!»
Пришелец задумчиво почесал чешуйчатый подбородок и признал:
«Это справедливо… Что ж, давай поищем компромисс».
Ястреб не знал этого слова, но он здорово умел торговаться. И после долгих споров, которые лишили его последних сил, они все же пришли к соглашению. Озёрный выходец дарует племени здоровье и процветание отныне и до Дня Расплаты. А Шаман, от лица племени, дает слово, что на берегах и в окрестных лесах всегда будут жить представители четырех поколений от четырех старейшин.
«Вы можете уходить, переезжать, даже навсегда покидать границы озера, но имей в виду: здесь постоянно должно оставаться хотя бы по одному представителю каждого поколения – Дед, отец, сын и внук»
«Как нам определять эти границы?»
«Ну… допустим, пусть границы будут в пределах слышимости твоего барабана, Шаман», - проскрежетало Существо, - «Это расстояние тебя устроит?»
Ястреб кивнул, а Пришелец глумливо усмехнулся, вытащил из-за пазухи небольшой сосуд из полированного зеленоватого камня и, зачерпнув в него озёрной воды, протянул Ястребу.
«Постой!» – тот потряс головой, пытаясь разогнать лихорадочную пелену в мыслях, - «Мы еще не говорили о том, какой срок ты нам даёшь!»
«Давай положимся на волю случая!» – хихикнуло Существо, - «Так будет честно. Мы дадим вам время между, скажем, двумя вдохами Повелителя, Спящего в Глубинах».
«Сколько же длится его вдох?» – холодея, спросил Ястреб.
Пришелец пожал плечами.
«Повелитель в последнее время спит не спокойно. Это может быть и сто земных лет, и десять тысяч… Пей!» - Он вложил кувшин в руки Ястреба.
«Сто? Тысяча?» – Ястреб растерялся, - «Я не могу глядеть так далеко! Что если потомки не захотят выполнять уговор?»
Заскорузлые брови Пришельца поползли вверх:
«Что? Разве Каниенкехака не держат слово?»
«Я могу дать слово только от себя и от ныне живущих», - угрюмо произнес твой прадед.
«Другого я и не прошу. Дай твое слово, а кровь твоя сама за себя ответит! Пей!»
Ястреб сделал глоток из кувшина и тут же почувствовал, как пелена перед глазами рассеялась, боль утихла, а чернота, которая отравляла его тело на протяжении долгих недель, испарилась. От наслаждения он прикрыл глаза, а когда открыл, обнаружил, что Пришелец уже по грудь в воде и уходит все дальше. Испугавшись, он закричал ему вслед:
«Но здесь не хватит на всех мужчин!»
«Всем и не надо», - ответило Существо, не оборачиваясь, - «Дай по глотку старейшинам. В знак заключения Уговора. Этого будет достаточно».
«Как мы узнаем, что День Расплаты настал?» – последовал последний вопрос.
«Не переживай, Шаман, не проспите», - ответило существо и засмеялось. Говорят, страшный это был смех – будто щебёнка перемалывается в жидком иле. Через несколько мгновений Озеро разгладилось, и, если бы не заветный кувшин в руках, Ястреб подумал бы, что все ему привиделось в горячечном бреду.
…
Бабушка умолкла, а я во все глаза смотрел на нее и не верил своим ушам.
- Не хочешь ли ты сказать, что…,
