Луи Бриньон - Чаша императора
— Это не слух, — резко перебила астролога королева, — я знаю, о чём ты говоришь. Его сын должен был тайно основать императорскую династию. И она должна была стать тем источником, который сохранит кровь великого императора. Доказательство тому находится в соседней комнате. И тебе это известно.
— А вот второй слух… Молва утверждала, будто император возложил на 12-й легион тайную миссию. Якобы это было связано с Николаем Святителем. Он верил в Господа, но сомневался в людях. Оттого и приказал легионерам тайно наблюдать за отцами церкви. Вера в Господа могла быть основана только на любви, на любое иное действие ответ должен был дать 12-й легион.
— И сколько истины в этих слухах? — королева устремила напряжённый взгляд в сторону Горико, который протянул подрагивающую руку к кубку. Глотнув вина, он глубоко выдохнул и только потом ответил:
— Судить вашему величеству, но несколько лет назад я стал свидетелем очень необычного сражения. Мы направлялись в Аквитанию.
— Уж не к Генриху ли Наваррскому? — мрачно поинтересовалась королева.
Астролог едва заметно пожал плечами.
— Я оказывал услуги многим вельможам.
— Продолжай свой рассказ, Горико, — сдержанно отозвалась королева. Астролог почтительно наклонил голову и продолжал, переводя дыхание после каждой фразы:
— Со мной в карете ехали ещё четверо. Это была пожилая чета, священник и молодой человек лет двадцати двух или чуть более. Он меня сразу заинтересовал. И не только выразительностью своего лица. Одет он был бедно, но сложён великолепно, лицо несомненное красиво, но это была не изнеженная красота, а скорее холодная. Правильный нос, открытый лоб, тонкие губы, очень выразительные голубые глаза, коротко стриженые светлые волосы, и, что необычно для дворянина, ни усов, ни бороды. Меня не оставляла мысль, что я знаком с ним, хотя вспомнить, где мы могли ранее встречаться, не мог. Ближе к вечеру третьего дня пути на нас напали разбойники в чёрных масках — шестеро вооружённых до зубов головорезов. Их не интересовали ни золото, ни драгоценности — им нужен был только священник. Все мы были напуганы, а этот молодой человек…
— И что с ним?
— Он убил всех, моя королева. Потом забрал священника и ушёл. Позже я понял то, что от меня ускользало. Он был похож на… камень. Такой же… твёрдый. Таким я и представлял его всегда…
— Я не понимаю тебя, Горико!
— «Белый единорог», моя королева, 12-й легион, Антихрист… Называйте как угодно. Они охраняли «Чашу императора» — значит, у них имелись веские причины. И они придут за ней.
Придут и другие — те, кто желает ей смерти…
— Кто они — те, кто хотят убить её? Ты всё знаешь, Горико, — угрожающе понизила голос королева. — Назови мне имена этих людей. Я хочу знать, кто они, Горико… Я должна знать всё. И прежде всего я хочу узнать причину. Почему её хотят убить?
Астролог лишь отрицательно качал головой. С его уст сорвался едва слышный шёпот:
— Поздно… слишком поздно… не спасётся никто… ни Валуа… ни Бурбон…
Глава 8
Разговор с астрологом принудил Екатерину Медичи принять самые строгие меры, призванные оградить пленницу от ненужного внимания. Она была переведена в замок, в покои, смежные с опочивальней самой королевы. У дверей была поставлена надёжная охрана. Никто не мог входить к пленнице без дозволения королевы. Исключение составляли лишь несколько особо доверенных слуг, которым надлежало заботиться о пленнице.
Лишь уверившись в том, что её распоряжения выполняются надлежащим образом, королева-мать решилась на поездку, о которой давно неотступно думала. Уже на следующее утро из замка выехали две кареты. В первой находилась лишь королева и астролог Горико. Во второй — две придворные дамы и личная горничная Екатерины. В поездку взяли лишь самые необходимые вещи. Королева желала, чтобы цель, как и сама поездка, оставались в тайне. Путь лежал в
Шартр, где король Франции принимал покаяние, как самый обыкновенный смертный.
Мерное постукивание колёс и лёгкое покачивание незаметно погрузили измученного болезнью астролога в дремоту. Укутанный в меха, он клевал носом.
— Не смейте спать, Горико! Я не для того лишила себя общества своих придворных дам, чтобы позволить вам бездарно проспать всю дорогу. Я всю ночь не могла уснуть. После нашей беседы возникло ещё больше вопросов. Я знаю, вам тяжело разговаривать. Посему я буду задавать вопросы, а вы отвечайте коротко или кивайте.
Астролог разомкнул веки и слегка кивнул.
— Хорошо, — королева вздохнула, собираясь с мыслями. — Ты упоминал о «Белом Единороге». Если они защищали герцогиню, следовательно, я ошиблась, когда предположила в качестве защитников Иезуитов?
Горико снова кивнул.
— Так, значит, я должна считать Орден иезуитов врагами?
В ответ последовал неопределённый взгляд. Королева приподняла брови.
— Ты полагаешь, они не станут мстить? Или они не настолько могущественны, как говорит о них молва?
— Сотни и сотни… — раздался слабый голос Горико, — воинов… живущих и умирающих… во имя чести…
— Во имя чести… — задумчиво повторила королева. — Пожалуй, это тот рычаг, который позволит использовать Орден нам во благо. Гизы совершенно вышли из-под контроля. Генрих
Лотарингский со своей Католической лигой, похоже, как и Беарнец, метит на престол. Пора бы его осадить. И Иезуиты вполне могут нам в этом помочь. А герцогиню мы используем, как приманку для Иезуитов — если правда то, что ты сказал, оно непременно придут за ней рано или поздно. И вот тогда мы поторгуемся… — мысль явно нравилась королеве-матери всё больше и больше. — После того, как она родит мне внука, она не будет больше мне нужна. Герцогиня в обмен на жизни Гизов — достойный обмен. Как считаешь, Горико?..
Астролог, мерно покачиваясь в такт ходу кареты, сидел, откинувшись на подушки, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами.
— Горико? — настойчивее окликнула королева.
Астролог с трудом приоткрыл глаза и прерывающимся голосом произнёс:
— Звёзды… часто предрекают… события… кровавые и ужасные… но страшнее всего… когда ты понимаешь, что они… начинают сбываться…
Ближе к вечеру обе кареты въехали во двор старого монастыря. Аббат-настоятель сопроводил
Екатерину к дверям часовни и, учтиво поклонившись, оставил её одну. Королева вошла.
Небольшое, мрачное помещение тускло освещалось парой свечей, у двери на полу лежала примятая охапка соломы, рядом с которой стояли глиняная миска со скудной пищей и кружка,
наполовину полная водой. В дальнем углу, у изваяния распятого Христа, на каменных плитах,
раскинув крестом руки, лицом вниз лежал король Франции, одетый лишь в длинную, рваную рубаху из грубого холста. На спине под рваной материей были видны свежие рубцы и следы крови — итог самобичевания в очередной раз ударившегося в покаяние короля.
Заслышав шаги, Генрих приподнял голову и спросил дрожащим голосом:
— Кто здесь?
Не услышав ответа, король торопливо поднялся с полу и, встав на колени, нервно обернулся. В скудном свете свечей он увидел тучную женщину в чёрном платье, стоящую на коленях,
молитвенно сложив руки. Она горячо молилась.
— Матушка? Вы здесь? Вы решили помолиться за мои грехи? — с облегчением и радостью произнёс король.
— Все мы достаточно молились Всевышнему, — осенив себя крестом, королева поднялась и,
устремив на сына властный взгляд, добавила: — Пора подумать о том, что Господь доверил вашему величеству.
Король встал на ноги и одарил мать хмурым взглядом.
— Я вернусь не раньше, чем получу прощение за свои грехи. Франция может подождать, но не
Господь! Он должен видеть моё раскаяние, ибо я долго грешил.
Королева подошла к сыну и, взяв его за руки, произнесла так мягко, как только могла:
— Ваше величество, Франция охвачена смутой. Гизы стремятся захватить то, что принадлежит по праву только вам. После того, как вы прославили имя святой католической веры, протестанты открыто выказывают своё неповиновение. И у вас всё ещё нет наследника. И это обстоятельство больше всего угрожает трону.
— Что я могу сделать, матушка? — с несчастным видом прошептал король. — Мы с Луизой молились. Мы просили Господа не единожды, но он так и не услышал нас.
— Господь не может не услышать ваше величество. Он видит ваше раскаяние, ваши страдания, -
королева устремила нежный взгляд на сына, легко, с любовью коснувшись его растрёпанных волос, и продолжила: — Вам известно, как сильно я всегда любила вас. Сейчас же эта любовь увеличилась многократно. Я потеряла супруга и всех своих сыновей. Вы единственный, ради кого я ещё продолжаю жить и бороться. Так не оставляйте же одну свою несчастную матушку,
Генрих.
Король склонился и, прижавшись губами к руке матери, тихо прошептал:
