Следак 3 - Николай Александрович Живцов

Глава 1

— Бери что дают и не выеживайся!

— Ты сказала выбирай, я и выбрал «Миру-Мир», — немного развернувшись, я прикрыл корпусом плакат от посягательств Грачевой, нашего комсорга, что пыталась провести рокировку.

— Да это было из вежливости! Ты должен был взять «Слава Ленинскому комсомолу!». Он больше в два раза! Как я его, по-твоему, понесу?!

— С комсомольским задором, — подсказал я ей.

— Ну что у вас там?! Все готовы?! — мощный бас полковника Мохова накрыл гомонящую вокруг толпу сотрудников райотдела, тех, кому посчастливилось попасть на демонстрацию, посвященную празднованию Дня Великой Октябрьской Социалистической Революции.

По непонятной прихоти начальства я сегодня оказался среди них, а не на дежурстве или, еще хуже, в оцеплении. Вот и думаю с чего вдруг заслужил такое поощрение. Правда, сомнительное. Продрог уже весь, целый час своей очереди ждем.

— Тогда стройтесь в колонну, и выступаем! — прозвучал долгожданный приказ начальника РОВД, что должен был ее возглавить, и мы к всеобщей радости сдвинулись с места.

Мерзли мы в самом центре города, куда нас доставили на служебных рафиках. Выгрузили среди таких же счастливчиков и Грачева принялась выдавать всем плакаты.

Сперва мне удавалось лавировать в толчее, избегая почетной миссии таскания громоздкой тяжести. Но опыта в таких играх у комсорга оказалось поболее моего, и в конце концов я был схвачен. К тому времени у Грачевой осталось нераспределенными лишь два плаката. Большой и тот, что поменьше. Разумеется, я выбрал второй.

— Чапыра, имей совесть! — не отставала от меня комсорг.

Из-за наших разборок мы с ней оказались в конце колонны, что уже втягивалась на главную улицу города. С обеих ее сторон нас приветствовало множество людей, размахивая красными флажками, а где-то впереди играла торжественная музыка.

— Так я ее имею, регулярно, — ответил я, поднимая плакат, как можно выше, чтобы Грачева до него не допрыгнула. Свой она держала вниз головой, уверяя, что он для нее тяжелый.

— Ты обязан мне подчиняться! — признавать поражение комсорг походу не умела.

— Я сказал стоп-слово, — попытался я отшутиться, но она, ожидаемо, не поняла, о чем я толкую, и продолжила наседать. — И что я буду с этого иметь? — посмотрел я на нее задумчиво.

Форменный берет из-под которого выбивались светлые локоны, ей явно шел. Чистая, без единого изъяна кожа, голубые глаза, что сейчас сияли от гнева, плавная линия губ. А вот оценить по достоинству фигуру из-за кроя казенного пальто не получалось, так что пришлось полагаться на память, которая тут же мне нарисовала приятные округлости и стройные ножки комсорга.

— Вау! Да ты у нас красотка, — был вынесет вердикт.

— Чапыра, ты пил что ли? — ее лицо разрумянилось и явно не от легкого морозца, что третировал нас с самого утра.

— Я пьян любовью, — вспомнилось, где-то слышал это бред. — На, держи, уговорила, — с этими словами я вручил ей свой плакат.

И понесла комсорг два плаката. Буквально пару шагов. Быстро опомнилась. Смахнула смущение, мобилизовалась и огрела меня по филейной части большим плакатом. Выше просто поднять не смогла.

— Ну, не на людях же, — подмигнул я вновь начинающей краснеть комсоргу. — Но намек понял, — ухмыляясь, я забрал у нее «Славу Ленинского комсомола».

За следующий час, что мы шествовали по проспекту в колонне я замерз окончательно, впрочем, как и все мои соседи. Светлана Павловна греть меня наотрез отказалась и отгородилась от меня Скворцовым, что тащил прославляющий марксизм-ленинизм плакат. Из-за длины слов тот тоже был немалого размера, что меня как-то смиряло с мрачной действительностью. А глядя на тех, кто по двое нес плакаты-гиганты, так вообще радовался. Все же не зря я поначалу прятался от Грачевой.

Счастью участвовать в демонстрации наравне с остальными советскими гражданами, а не стоять в оцеплении, охраняя общественный порядок, сотрудники милиции, и присоединившееся к ним следствие, были обязаны инициативе областного управления органов внутренних дел. Высокое начальство посчитало, что милиции нужно быть поближе к народу, а еще лучше влиться в его ряды, чтобы плечом к плечу отпраздновать Великий День.

— У меня скоро уши от мороза отвалятся, — с этими словами Скворцов достал из-за пазухи фляжку и приложился к ней губами.

Шапка-ушанка, что входила в зимний комплект обмундирования, в завязанном виде уши не закрывала.

— Ну-ка быстро прекратить! — зашипела из-за его плеча Грачева.

— Это чай, — успокоил ее Вадим.

— А пахнет не чаем! — не поверила та.

— У тебя с обонянием просто проблемы, — предположил Скворцов.

— Нет у меня никаких проблем, а вот у тебя и твоего дружка будут! — воинственно пообещала нам Грачева.

— А я тут при чем? — опешил я. — Я, между прочим, плакат за тебя тащу, и только что с твоей стороны подвергался сексуальным домогательствам, — напомнил я комсоргу.

Скворцов подавился «чаем» и закашлялся. Пришлось стучать ему по спине.

— Мы обсудим твое поведение на ближайшем комсомольском собрании! — комсорг покраснела, как рак при варке.

— Может просто переспим? — попытался я разрулить ситуацию.

Скворцов ржал, пытаясь при этом не произносить ни звука, позабыв про плакат, что опасно накренился над Грачевой.

— Что там у вас? Совсем охренели?! — к нам развернулся нагруженный ликом вождя революции Курбанов.

— Они бухие! — заложила Скворцова комсорг и меня заодно приплела.

Курбанов, не разбираясь, покрыл всех матом и, продемонстрировав кулак, отвернулся.

— Нехорошо обманывать начальство, — попенял я комсоргу.

Та в ответ фыркнула и еще выше задрала свой острый подбородок.

Наконец-то мы это сделали — прошли путь от начала до конца. И остановились черте где.

— Где машины?! — непонятно кого-то конкретно или всех скопом спросил Мохов, так как при этом он крутился словно волчок оглядывая окрестности.

Рафиков поблизости не наблюдалось. Хотя могли бы заранее подогнать к месту выхода из парада.

От холода у всех уже губы посинели. Даже у тех, кто спасался горячительными напитками.

Мохов вышагивал туда-сюда-обратно и матерился.

— Можно мы уже домой пойдем? — раздались первые робкие просьбы.

— Никто никуда не расходится! — опередила Грачева начальника, который уже замахнулся рукой, чтобы всех громогласно отпустить. — Вы отвечаете за выданные вам плакаты! Я не намерена одна их здесь сторожить! — комсорг обвела толпу недовольных сотрудников милиции гневным взором.

Минут через пять к нам подкатила черная волга. Мохов, ругая водителя за опоздание, залез в салон, за ним рвануло начальство поменьше. Но мест хватило не