Анастасия Павлик - Зерно А

Анастасия Павлик

Зерно А

1

Наша жизнь как лотерея – не знаешь, когда сорвешь Джек-Пот. В день, когда тебе суждено встретиться с Белым Боссом, у тебя нет и тени предчувствия, что это должно произойти. А потом, когда до Нового года остается всего ничего, и город как никогда красив, укутанный в снежную искрящуюся мантию, это случается: ты срываешь главный куш в игре между жизнью и смертью.

Вот так вот. Даже тени предчувствия, черт возьми, нет.

Я наблюдала, как представительного вида коматозник размешивает кофе. Размешивает нервно, быстро, кладет ложку на салфетку, берет чашку и делает маленький глоток. Неужели мне всю жизнь придется иметь дело с подобными типами? Вопрос из разряда тех, на которые не хочется знать ответа.

Александр Кудрявцев сидел напротив за круглым столиком. Я использовала паузу в разговоре, чтобы как следует рассмотреть его. Не каждый день выпадает возможность общаться с такими, как он. Слава Богу, что не каждый.

Кудрявцев был напряжен, озлоблен, но хорошо владел собой. Осторожность в даваемых ему оценках я считала необходимостью. Его губы кривила усмешка. Я могла бы сказать, что это его фишка, если бы его лицо не было отмечено шрамами от кислоты. Улыбка въелась в его губы в буквальном смысле слова.

Одет Кудрявцев был по той моде, которую диктуют большие деньги, ответственность и, пожалуй, такая штука, как смерть. На нем был строгий синий костюм в полоску с темным галстуком в тон, поверх – черное пальто с меховым воротником, черные туфли завершали образ владельца похоронного бюро. Собственно, каковым он и являлся. По-моему, он сознательно хотел казаться этаким интеллигентным посланником смерти. Темные волосы подстрижены коротко, но стильно. Вне всякого сомнения, он представлял собой отличный пример местного колорита. Один из лучших примеров. Пожимая мне руку, перчатку он не снял.

Этот коматозник, к тому же большой энтузиаст своего дела имел ко мне справедливые, как он считал, претензии. Разумеется, я просто могла сказать ему что-то вроде: «Ты, парень, мне не указ», но это бы тянуло на конфликт. Коматозники умеют извратить сказанное вами в плоскости нарушения прав несчастного меньшинства. Мало того, что из вас сделают циничного идиота, так еще на деньги полинять можно. Ни первого, ни второго я не могла допустить. А для таких кусков соли, как Александр, это что-то вроде спорта. Закон всегда на стороне легальных коматозников.

Существует множество причин, почему люди обожают разграничение «жизнь-смерть». Вот моя любимая причина: умирание и смерть неизбежны. Смерть – это не болезнь и не убожество, а логика природы, механизм смены поколений. Однако мысль о том, что этот механизм однажды сожрет вас, невыносима, не так ли?

И вдруг «Смерть отменяется!» - лозунг лаборатории, выпустившей так называемое зерно – смесь технологии и медицины. Заманчивый лозунг и, что более важно, соответствующий предлагаемой лабораторией действительности.

Коматозники – продукты зерна. Я могу сравнить коматозничество с консервацией. Коматозник как помидор, который залили кипятком и закатали в банку. Этот помидор может чертову прорву времени хранится в банке, и ничего с ним не случится (разумеется, если его не съедят). Так и коматозники: они не болеют, не стареют, не умирают (естественным образом, по крайней мере).

Создатели первого зерна – или надзерна, как сейчас говорят, - поняли, что напоролись на золотую жилу. Они быстренько организовали предприятие по продаже горячего, только из печи лакомства. Предприятие вскоре твердо встало на ноги, переехало, и было переименовано в Церковь механизированных.

С тех пор, как были проглочены первые зерна и взошел Первый Урожай коматозников, многие стали задумываться о душе. Именно тем, что спиритизм утверждает идею бессмертия души, он стремительно завоевал позиции, нажив как почитателей, так и врагов. Вопросы, касающиеся спиритической практики, отныне обговариваются не на задворках, а масштабно. Ведутся дискуссии, интеллигенция, священнослужители, бизнесмены въезжают друг другу по физиономиям в прямых эфирах. Душа и ее наличие вдруг стало волновать людей больше, чем повышение цен, поверьте мне на слово.

Но есть ли душа у коматозников? Есть ли душа у тех, кто умер, но продолжает каждый день просыпаться, чистить зубы и ходить на работу? Коматозники в одну глотку утверждали, что да. И, поскольку Первый Урожай состоял в основном из влиятельных мира сего, им поверили.

Коматозники – крутые парни. Они под крылышком закона, защищены лучше, чем мы, простые смертные. Если вы денежный мешок, не без искорки авантюризма и нездоровой любви ко всему коматозному, ничто не мешает вам купить легальное зерно и легально законсервировать себя. «Легально» - ключевое слово. Деньги – ключевой фактор.

Конечно, такое положение вещей устраивало не всех, а потому резко увеличилось число стихийных рынков, торгующих нелегальными зернами. Правительство пытается замедлить темпы роста «мертвого» населения, уничтожить стихийные рынки. У всех, кто приобрел зерно не в Церкви механизированных, возникают серьезные проблемы в лице таких, как мой брат.

Вообще, технология сделала существование если не дольше, то лучше. Интересней. Коматозники – продукты зерна, микса медицины и технологии, и уж никак не матушки Природы. Они балансируют на грани жизни и смерти. Впрочем, они скорее мертвы, чем живы. Я бы лично ставила на первое, но кому интересно мое скромное мнение? Уж точно не господину Кудрявцеву.

Улыбнувшись, я напомнила Кудрявцеву, что его кофе остывает. Что бы обо мне не говорили, а я получила хорошее воспитание.

- Я пришел к вам за гарантиями, - наверно, в сотый раз повторил он.

Голос у него был глубоким, с той самой глубиной, достигающейся благодаря выкуриваемым двум пачек сигарет в день. Будучи коматозником, Кудрявцев может не волноваться о раке легких.

- Гарантии?

- О, прекратите, - Кудрявцев фыркнул – совсем не элегантно. – Вы прекрасно понимаете, о чем я.

Да, я понимала. Единственное, чего не могла понять: как столь уважаемый мужчина, с многочисленными связями в разных эшелонах власти, может рассчитывать на столь простое разрешение вопроса: сестра влияет на брата. Скорее всего, дело в другом: Кудрявцев отрабатывал большинство возможных сценариев. От этой мысли мне не стало лучше.

Кафе было пустым, за исключением нас с Кудрявцевым и мужчины в примятом костюме, поглощающего калорийный омлет и запивая его «Ам-Незией». За кассой сидел прыщавый паренек и читал какой-то покет в броской обложке. Настенные часы а-ля йо-йо демонстрировали эволюцию: обезьяна, человек, пистолет. Кондиционер гонял теплый воздух. Располагающая для беседы обстановка.

- Ладно, скажем так: вы звоните ко мне в офис, представляетесь и просите встретиться в неформальной обстановке. Говорите, что речь пойдет о важных вещах…

- Вне сомнения, так и есть.

- А как же, я заметила, - я кивнула. – Но, видите ли, Александр, загвоздка в том, что Влад – взрослый самостоятельный человек. Он не послушает меня. Насколько я знаю, он исправно выполняет свою работу, и не собирается ее бросать.

- Его методы отвратительны.

Мужчина, уплетающий омлет, покосился на нас. Кажется, мы начинали шуметь.

- Что ж, подайте на него в суд, - с улыбкой предложила я. – Владислав с готовностью выслушает критику от вашего лица.

- До меня доходили слухи, что он действует самовольно.

- Слухи на то и слухи, что их распускает какая-то паршивая овечка. Знаете, Александр, я никак не могу взять в толк, что именно беспокоит вас. Вы в законе, ваш бизнес процветает, у вас всегда будет, на что купить новый галстук. Беспроигрышный вариант. Поверьте мне, многие завидуют вам.

Кудрявцев скрипуче рассмеялся:

- Ручаюсь, вы в аналогичном положении.

- Ага, а еще я излюбленная мишень нападок религиозных фанатиков.

Однажды в меня плеснули кислотой, и если бы в тот момент я не наклонилась, чтобы поднять выпавшие ключи… И тут я поняла – понимание как ледяной водой окатило, - лицо Кудрявцева было именно в таких шрамах, какие остаются от кислоты. Интересно, кому он в свое время насолил?

- Я многое читал о вас, Маргарита.

- Занимательное чтиво, не правда ли?

- Владиславу бы следовало составить вам компанию. Женщина во главе спиритической организации…

- Мой вам совет: следите за своими мертвыми, а я буду следить за своими. Тем более, вам это, учитывая конечный результат, удается намного лучше.

Что еще я могла сказать на это? Я просто делала то, что умела. Когда заканчиваешь кафедру паранормальной психологии, у тебя окончательно пропадают шансы гармонично вписаться в чистенький адекватный мирок. Ты становишься типом без шансов. Все вокруг выворачивается, ты видишь опилки, а не драпировку, опилки, в которых тебе придется копаться всю оставшуюся жизнь.

Как бы там ни было, а спиритизм востребован. Люди охотно платят за то, что я позволяю им заглянуть за кулисы. Для них я фокусник, вытаскивающий кролика из цилиндра. Оператор, соединяющий с миром духов. Спиритизм – это всегда пугающий опыт. По сравнению с ним, сидеть перед коматозником – плевое дело.