Скрипка неизвестного мастера - Дашевская Нина
— Кеша, слушай, ты прости меня. Я же поначалу не понял ничего.
Кешка совсем растерялся. Как-то странно — взрослый человек, извиняется — а сам вроде бы ни в чём и не виноват…
— Ты, знаешь, тоже хорош, — добавил он. — Сказал бы сразу, как есть — а то «наследство, дедушка»… Поди разберись. Знаешь, Кеша, я подумал — по вторникам я в общем-то бываю свободен. Ближе к вечеру, после пяти. Так что приходи, попробуем…Подойдёт?
Вот тут Кешка не сдержался — слёзы выкатились наружу.
— Ну что ты, в самом деле… Пойдём наверх, поговорим — а то у меня дверь нараспашку.
Кешка летел домой, как на крыльях. Они договорились заниматься каждый вторник, раз в неделю. Он заранее представлял, как Михаил Соломонович удивится — какой он, Кешка, способный. И умный. И трудолюбивый. Куда там этому его Петьке!
И Кешка будет играть на скрипке. Будет, музыкантом, как Тигр. И Таня… И Таня, конечно, тоже.
Вдруг Кешка вспомнил, что Тигра не было в школе уже третий день. У него, кажется, ухо болит. А это ведь, наверное, не здорово — больные уши. Дома сидит, один… Кешка вдруг неожиданно понял, что нужно делать.
Прибежал домой, откусил горбушку батона, запил кефиром прямо из пакета. Потом, жуя, выдрал из старой тетради лист и сложил самолётик. И, накинув пальто на одно плечо, без шапки выскочил на улицу.
Тигр жил на третьем этаже. Форточка открыта — отлично, всё сходится. Кешка взобрался на спинку скамейки, одной рукой держась за дерево. Конечно, третий этаж… Дохлый номер — но хотя бы попробовать! Кешка вспомнил, как папа учил его бросать мяч в баскетбольную корзину — нужно закрыть глаза и представить: вот ты бросаешь мяч, вот он летит — и попадает!
Он закрыл глаза и представил, как самолётик влетает в форточку.
Потом поднял руку и очень мягко, несильно запустил его. Белый самолёт взмыл вверх, почему-то очень высоко, даже слишком. И над самым окном вдруг резко зарылся носом.
И чисто нырнул прямо в самую форточку, даже не задев раму.
Зелёная итальянская тетрадь
3. Два брата
В окно постучали. Винченцо выглянул на улицу — под дождём стояли два каких-то оборванца. В другое время он, наверное, бросил бы им монету да и захлопнул окно. Но то ли его размышления о душе и сердце, то ли ненастье тому причиной, но мастер решил пустить бродяг в дом — хотя бы на пару минут!
— Чего нужно? — грубо спросил он, пытаясь своей суровостью сгладить неожиданный приступ великодушия.
— Простите, синьор — нам сказали, вы можете помочь, — откликнулся старший из бродяг, тот, что был с небольшой рыжей бородой. Винченцо успел заметить, что он сильно хромает. — У нас несчастье — мы попали под копыта лошади…
— Сожалею, — пожал плечами Винченцо, — но вы ошиблись: я не лекарь!
— Вы — лекарь, — вымолвил вдруг второй, младший. Винченцо вздрогнул — так странно звенел его голос, будто стеклянный. Он был очень молод — совсем мальчишка; смотрел прямо и дерзко. Винченцо не понравился этот взгляд — в своём ли уме этот парень?
— Простите, синьор, — вставил старший, Винченцо назвал его про себя «Бородой». — Мы сами не пострадали, то есть… не слишком. Но наши скрипки… Мы с братом музыканты, — спохватившись, объяснил он. — Понимаете, наши скрипки! Мы попали под лошадь, — снова повторил он. — Нам сказали, вы — мастер…
Этого ещё не хватало! Уличные музыканты. Неужели они думают, что он возьмётся чинить их жалкие деревяшки?!
— Не подумайте, у нас есть деньги, — Борода совсем согнулся. Винченцо уж начинал жалеть, что впустил их. Какие у них могут быть деньги!
— Ладно, покажите скрипки — что у вас там…
Когда гости зашли в мастерскую, Винченцо на секунду засомневался — уж не жулики ли они, не стащат ли чего? Борода такими жадными глазами смотрел на инструменты! Зато младший словно каждый день бывал в мастерской — взгляд его был ленив и равнодушен. За этим, пожалуй, глаз да глаз!
Но Борода уже разворачивал инструменты. Бог ты мой! Безусловно, это не просто корыто со струнами — это была скрипка. Только вот именно что была, раньше. Казалось, её просто топтали ногами! Ну да — ведь они попали под лошадь… Вторая скрипка была в чуть лучшем виде, но всё же, всё же…
— Прошу меня извинить, синьоры, — покачал головой мастер. — Доктор может вылечить больного при одном условии: если тот ещё жив. В других же случаях боюсь, что… Я не маг и не волшебник.
Но тут подал свой странный стеклянный голос младший:
— Синьор Винченцо, нам сказали — вы лучший. Может быть, вы попробуете сделать чудо?
Всё-таки псих. Да полно, музыканты ли они! Подобрали обломки на улице или стащили у кого, лишь бы проникнуть в мастерскую!
— А ну, извольте-ка! — и Винченцо снял со стены одну из скрипок, ту, что была совсем готова после ремонта.
Младший даже не пошевелился, зато Борода с почтительным поклоном принял инструмент и тут же устроил его на левом плече. Подтянул колки — быстро и очень точно. И Винченцо сразу понял: скрипач, и с неплохим слухом!
Борода тронул струны смычком, сперва робко, но потом всё смелее. Его фигура как будто ещё больше скрючилась, но руки двигались удивительно легко и естественно. Да он недурной скрипач! Не Бог весть какой виртуоз, конечно, но звук его чист и ясен. А мелодия проста и напевна. Он, видно, сам сочинил её. Главное — он не стремился показать своё умение, как это делают сейчас многие скрипачи и особенно певцы. Он просто наслаждался скрипкой, музыкой, — а заодно и теплом очага. «Смотри-ка, а он неплохой парень», — неожиданно для себя подумал Винченцо.
Вскоре Борода с сожалением опустил инструмент.
— Спасибо, синьор мастер! Эта скрипка очень… очень хорошая, — он пытался подобрать другое слово, но не сумел. — Раньше не приходилось играть на такой.
— Моя работа, — не сдержавшись, похвастался Винченцо. — А ну, попробуй другую!
Он перебирал скрипки — все подряд, а Борода играл. Играл с удовольствием. И Винченцо решился, наконец, доверить ему Руджери. Интересно, сможет ли уличный музыкант распознать среди знати короля?
— Вот, попробуй ещё. Не Бог весть что, конечно, — он попытался скрыть волнение за напускной небрежностью.
— Красивая, — отозвался Борода. Он принялся подстраивать скрипку и слегка ущипнул пальцем басовую струну. «Соль», — тихонько отозвался ангел внутри скрипки.
— Дай мне эту! — тут же негромко сказал мальчишка и протянул руку. Это был тихий приказ. И Борода тут же безропотно отдал ему драгоценного Руджери. Винченцо и глазом не успел моргнуть!
И тут мастер понял, почему этот юноша показался ему таким странным. Понял по тому жесту, каким он протянул руку за скрипкой. Он не видел её; он вообще ничего не видел. Мальчишка был слепым.
Тем временем он удобно устроил скрипку на левом плече и начал играть. Игра его была странной: он словно пробовал звуки на вкус. Какой из них ниже, какой — выше. Вот так — тише, а так — громче. Медленно тянется нота — и вдруг рассыпается мелкими каплями, сияющим дождём. Владеет инструментом мальчишка, конечно, потрясающе. Но что он играет, чёрт возьми?! Это что — музыка? Какие-то дикие гармонии, рваные клочки мелодии…
Дерзкий мальчишка, надо бы отобрать у него инструмент!
Но почему же не хочется — да что не хочется, просто страшно прервать его? Почему словно очаровала его эта непонятная лавина звуков? Словно новый чужеземный плод, острый и тёрпкий на вкус — он обжигает язык, но хочется пробовать его ещё и ещё…
И Винченцо с удивлением обнаружил, что этот хаос звуков становится всё более стройным, вернее — это стройность была и раньше, только он не понял сначала — другая стройность, непривычная уху. Будто картину большого мастера разодрали в клочки, а потом склеили как попало. Но в том, как склеили, вдруг тоже обнаружилась какая-то новая, дерзкая красота..
И тут среди этих чужих звуков Винченцо услышал три повторяющиеся ноты — ещё не мелодия, но зерно её. И оно прорастало всё выше, выше — и… И мелодия понеслась, как на крыльях, словно диковинная птица из далёкой страны. И Винченцо услышал тёплый ветер с моря и шелест листьев. Он закрыл глаза — и увидел следы на песке, и услышал голос… Чей?!
