Ключ-стражи (СИ) - Шакирова Анастасия
– И что вам рассказывали?
– Многое, но в основном теорию. Что серебро, вопреки популярным верованиям, ни разу не помогает, что в присутствии активных чар Хаоса вода приобретает солоноватый вкус, а водяные испарения – зеленый оттенок. Вот как туман над Ори, да. Что из разумных рас чувствовать чары без помощи дополнительных средств могут только дифины, а из неразумных животных – кошки и пустынные ящерицы...
– У нас в Вирдо были такие ящерицы, – вспомнила я. – Шестиногие, если схватить ящерицу за лапку – она ее отбросит, а потом отрастит новую. Интересно, как они чуют Хаос? Надо будет съездить и поймать парочку, на всякий случай. Рэн? Рэн, ты чего?
Рыжий смотрел на что-то позади меня – с таким ошеломленным выражением лица, словно там как минимум Рея стояла с букетом шестиногих ящериц наготове. Я обернулась, уже готовая отпрыгнуть... и ничего. Пустая дорога, ветер снова поднял тучу пыли, Милена что-то копает лапой на обочине.
– Рэн?
Рыжий наконец обратил на меня внимание.
– Кошки? – то ли спросил, то ли уточнил он.
Мы синхронно, словно неделю тренировались, перевели взгляды на Рапси. Ездовой кошак взъерошил шерсть, став в полтора раза больше, и, не обращая внимания на недоуменно чирикающую Милену, тихо шипел, оскалив белоснежные клыки. В следующий момент он развернулся и одним гигантским прыжком исчез в кустах. Грифка, возмущенно закричав, расправила крылья и скакнула следом.
«Взрывного. Или убивающего.»
С неба упала, как разворачивающаяся простыня, серая пелена. Судя по лицу Рэна, по шевелящимся губам, он что-то кричал, но я не слышала. Пелена сгущалась, обволакивала меня, навалилась страшная усталость, невозможность пошевелить даже пальцем. Светло-серый, серый, темно-серый...
Черный.
Не знаю, сколько времени прошло – и применимо ли вообще понятие «время» к чему-то подобному.
Я очнулась на берегу. Рядом мерно шумели волны. Было холодно, но не так, как в зимней Пристани – обычная летняя прохлада, которая подбирается к людям ближе к ночи. Возле моих сапог поблескивала водяная гладь, небо закрыли темные облака — ни луны, ни звезд. Подо мной был мягкий и влажный песок.
Попытавшись встать для начала хотя бы на четвереньки, я худо-бедно проанализировала свое самочувствие – на ощупь, ибо темнота была хоть и не кромешная, но увидеть что-то, помимо расплывчатых силуэтов, не позволяла. Вроде бы все в порядке, ничего не сломано, не болит, даже царапин нет. Присев на корточки, я окунула палец в набежавшую волну и лизнула его. Пресная.
Где я? Прошлое, настоящее, будущее? Север, юг, какой из Реиных континентов?
За моей спиной громоздился песчаный обрыв, поросший какой-то жесткой травой. Взобраться я, пожалуй, смогу, но не ночью. Есть ли другой берег — не видно. Слева и справа, сколько хватает глаз в этой темноте — все тот же обрыв. Ни огонька, ни мычания скота, ни дыма — словно и нога человека тут не ступала. Словно я осталась одна во всем мире.
Ловушка Хаоса... Куда она выбросила остальных, на этот же пустынный берег? Куда-то поблизости? Или совсем в другое место?
Я подняла голову. Бесполезно, ни единой звездочки — и определить по небу, где я и сколько времени прошло, не представляется возможным.
Запереть всех обучающихся магов в стенах Мастерской, подстроить ловушку для сильных волшебников, объявить войну и выдвинуть свою армию к столице... Кто такой этот трижды клятый Ворон, откуда у него подобная мощь? Тут никакие волшебные сундуки из легенд не помогут, он, кажется, уже сильнее всех других в королевстве, а то и вне его.
– Ценнее всего на земле, – прошептала я. Собственный голос показался мне чужим и хриплым. Сейчас, пожалуй, ценнее всего для меня была бы возможность оказаться дома, в Пристани, в комнате общежития, рядом с Поли. Пусть война, пусть что угодно; но там я ощутила бы себя в своей тарелке, в окружении друзей, в мире, который я знаю, люблю и помню. А здесь? Рокочущие волны, песчаный берег, темный обрыв, холодный ветер. Где я? Смогу ли я когда-нибудь вернуться домой?
На глаза навернулись слезы. Я шмыгнула носом, попыталась вытереть его о рукав формы, не преуспела и полезла в карман за носовым платком. Рука наткнулась на что-то острое и металлическое.
Ключ! Серебристый ключ, найденный Рэном!
Я выудила его из кармана, ощупала. Пробежалась подушечками пальцев по головке с вырезанной изящной птицей, по бороздке. Он не светился, не испускал волны энергии, ничего такого. Самый обычный ключ, ну разве что красивый.
– Лиарра? Это же ты? Лиарра, что мне делать?
Нет ответа.
Наверное, единственной стоящей проверкой будет – попробовать то, что мы с Рэном уже однажды – дважды? трижды? – делали. Провести черту на мокром песке, палки нет, но сойдет, наверное, и пальцем, сжать ключ в кулаке, сконцентрировать свои мысли на месте, куда я хочу попасть, шагнуть за нарисованную линию... Только на этот раз в моей руке не будет руки Рэна, и жесткий мех грифки не будет тереться о плечо.
Я спрятала ключ обратно в карман. Ссутулилась, отошла подальше, туда, где песок был сухим, под прикрытие песчаного обрыва. Села и обхватила колени руками.
Да, надо это сделать, тем более, что другого выхода-то, собственно, и нет. Разве что с рассветом подняться наверх и попытаться найти людское жилище... если оно тут вообще есть.
Мне было страшно, вот что. Страшно настолько, что ноги подкашивались и руки дрожали. Когда мы проделывали подобное вместе с рыжим – мы как-то поддерживали друг друга, некогда было бояться, некогда было ныть и плакать. Присутствие Рэна успокаивало – не знаю уж, со всеми воинами так, или рыжий просто выглядел на редкость надежным. Да и ручной грифон не помешает, будь он хоть трижды трусливым, как неоперившийся хагзи.
Прежде об этом я не задумывалась, но факт: с момента поступления в Мастерскую я никогда не была по-настоящему одна. С тех пор, как на вступительных тестах на специализацию меня толкнул локтем в правый бок светловолосый щуплый парнишка и, лучась радостной улыбкой, попросил дать списать. С тех пор, как на том же тесте, нарвавшись на сложный вопрос, я вывернула голову, пытаясь посмотреть, что пишет сосед слева – а тот, мученически вздохнув и поправив очки, подвинул листок, чтобы мне было удобней. С тех пор, как я, неся на плече легкую сумку со скудными пожитками из Вирдо и таща за собой сундук со школьной формой и выданными мне в библиотеке книгами, вошла в отведенную мне комнату, и сначала увидела за ширмой лицо юной девушки, чьи черные волосы были заплетены в сотню маленьких косичек, ее руки и плечи, а потом девушка поднялась, оказавшись выше меня на голову, и легко задвигалась по комнате, готовя чай и словно пританцовывая на ходу.
Я вот уже три года не была одна. За моей спиной всегда незримой громадой стояла башня Мастерской, друзья, товарищи, одноклассники и профессора; и выше, больше – вся Пристань с ее суматошными торговцами и тремя учебными заведениями, знакомые и полузнакомые трактирщики, рыночные зазывалы, рыбаки, стражники. Все это время я практически не выбиралась за пределы городских окрестностей – и чувствовала себя там, как дифин в воде.
А сейчас... сейчас одиночество обступало меня со всех сторон, как мелкие хищники обступают раненого яка. Как тогда, в Вирдо; нет, хуже, намного хуже – я хотя бы знала Вирдо, и какие-то мои знакомые были живы, и чума постепенно угасала: тогда была надежда. Сейчас – никакой. Совсем одна, никого рядом. Мне было страшно; страшно до тошноты, до такой степени, что я не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, только плотнее стискивать зубы и сворачиваться в комок. Какие ключи, какие черты на песке, о чем вы? За чертой меня ждала бы такая же неизвестность, и даже хуже – здесь хотя бы было тепло, и никто не пытался меня убить. Страх держал меня крепче капкана. Незнакомое место, незнакомое время, незнакомое все. Ох, Рэн, наверное, расхохотался бы: такая уверенная в себе волшебница, и вдруг дрожит, как олень перед винго! Ни разу я не уверенная в себе, Рэн. Прости. Все это, наверное, было наносное, оно приросло за три года, будто черепаший панцирь, дав мне ложное ощущение уверенности в себе; а потом разом раскололось от удара об этот мягкий песок, словно он был твердейшим на свете алмазом.
