Не хочу в рюкзак - Каленова Тамара Александровна
Славке нравилось это. Он вздыхал над цветными репродукциями в строительных журналах. Он выписывал все новые рецепты, составы покрытий, приналег на английский, чтобы самому, без посторонней помощи, переводить сопроводительные статьи.
Постепенно — он и сам не заметил как — им всецело завладело одно чувство («идея» — как он сам называл теперешнее беспокойное состояние). Неутоленная жажда решиться на что-нибудь особенное, запоминающееся на всю жизнь, днем и ночью теперь тревожила его.
Это чувство, эта «идея» принадлежала только ему одному, он не хотел до поры до времени раскрывать ее, и в то же время не терпелось с кем-нибудь поговорить о ней.
Как-то вечером он попробовал «подъехать» к Клюеву. Они сидели в комнате Кирилла Георгиевича, потягивали «магаданский» — усиленной крепости чай, играли в шахматы.
Славка начал издалека:
— Вот вы были на фронте, Кирилл Георгиевич...
— Был. Это ты тонко подметил... — сказал Клюев, занятый проблемой фланга Славкиных белых.
— Меня давно интересовало, как вам удавалось строить? — продолжал Славка.
— Строить? — удивленно переспросил Клюев.
— Ну да! Ведь сама природа войны признает только раз-ру-ше-ние!
— Эк, завернул: «природа»! Я строил, чтобы разрушать дальше, — посмеиваясь, сказал Кирилл Георгиевич.
— Я не о том! Я — о психологии. Неужели вас не охватывало чувство безграничного возмущения и мести?
— Все было, — спокойно ответил Клюев. — Я и строил. Мосты, переправы, хлебопекарни...
— Хлебопекарни... — повторил Славка. — Наверно, в этом есть смысл... — И, резко переходя от военной темы: — Кирилл Георгиевич, скажите честно, вам никогда не хотелось кинуться очертя голову в неизвестность, сделать что-то по-своему?
Клюев испытующе поглядел на Славку.
— Постой, постой! Давай по порядку. Очертя голову? Нет, никогда не хотелось. Неизвестность — это, брат, почти немыслимая штука в наше время, всегда об этой «неизвестности» хоть что-нибудь да известно!
— Нет, я серьезно!
— И я серьезно. Ты бы лучше на конкретном примере. У меня с фантазией туговато.
Славке показалось, что глаза Клюева хитровато блеснули: ну-ка, мол, выкладывай, что задумал!
— Да вот. Один мой товарищ... придумал интересную вещь.
— Гришка, что ли? Или Измаил? — уточнил Клюев.
— Не-е... — Славка смутился, он совсем забыл, что Клюев хорошо знает всех его друзей. — Это другой!
— Ах, новый появился! Ну, ну! Так о какой вещи идет речь? — с еле заметной иронией спросил Клюев. И посмотрел на Славку долгим, внимательным взглядом. Таким, наверное, мог бы стать его сын, если б он родился. Но родильный дом, куда Клюев ночью отвез жену, разбомбили на рассвете.
— Вот, например, — продолжал Славка, — как бы вы поступили, если бы... мой товарищ пришел бы и выложил свое предложение: давайте, не дожидаясь приказов и гостов, сделаем наши дома прекрасными и непохожими!
— То есть? — не понял Клюев.
— Ну, например... наружная покраска! Модно, ново!
Кирилл Георгиевич вдруг стал очень серьезным, как на планерке.
— Я бы твоему товарищу сказал: во-первых, не горячись, во-вторых, без приказов и гостов категоричаски нельзя. В-третьих, придет время — рассмотрим твое предложение.
Славка разочарованно махнул рукой.
— Придет время, — скептически повторил он. — Кто его устанавливал, время-то? Впрочем, я знал, что вы именно так ответите.
Славка смотрел на коричневые и желтые квадратики и думал: «Уважаю я вас, Кирилл Георгиевич! Чудесный у вас талант, строительный!.. Мне бы такой... Но есть у вас недостаток. Рванись я утверждать свое неподкупное «я» — вы первый остановите меня и скажете, что затормозили ради моего же блага... Я-то знаю вашу железную волю: жалко — ан треть зарплаты, не задумываясь, скинете! Неважно, в чем треть — в деньгах ли, в славе ли, в свободе ли... Скинете, чуть что не так!»
— Кирилл Георгиевич, — как бы невзначай сказал Славка. — Вы в конце месяца в отпуск?
Руки Клюева замерли над ладьей.
— В конце, — медленно ответил он. — Ты слушай, Станислав, у меня просьба. Подожди моего возвращения, прошу!
— Вы о чем? — засмеялся Славка. — Все будет в ажуре, Кирилл Георгиевич! Ну, я пошел...
Клюев посмотрел ему вслед. Худые лопатки ясно обозначались на Славкиной неширокой спине.
«Сын он мне... Или даже больше, чем сын, потому как чужой», — подумал Клюев, волнуясь.
XVI
Клюев уехал в очередной отпуск, и Славка остался на участке один.
На его объекте — сорокаквартирном доме выложили четвертый этаж. Казалось бы, теперь меньше хлопот, все пойдет запланированно.
Но, уезжая, Клюев подсунул Славке уже готовый, тоже сорокаквартирный дом, где велись отделочные работы. И приказ подписал. По-видимому, его не оставляло желание сделать своего мастера универсальным строителем.
Славка с увлечением принялся за работу. Не отходил от объектов ни на шаг. Самолично проконтролировал все краски. Метлахские плитки заставлял сгружать бережно, почти нежно. Спорил с мастерами-отделочниками при выборе обоев и покраски внутренних стен.
А потом загрустил. Вечерами подолгу стоял у нарождающихся новых домов.
— Все как прежде, — шептал он, обращаясь то ли к погруженному во мрак дому, то ли к себе. — Еще один дом. Обыкновенный. Желанный для жильцов и пройденный этап для строителей, для меня... Госкомиссия шлепнет оценку — и кончено!
Чувство застарелой неудовлетворенности заставляло Славку то уходить от дома, то возвращаться к нему.
Еще не решившись окончательно, Славка все же дал заявку на шесть прожекторов для ночной работы. На свой страх и риск забрал со склада весь имеющийся там английский цветной цемент. Цемент этот давно лежал без применения, неизвестно для чего, и стоил дорого.
Затем Славка дал отгул бригаде отделочников, чтобы, если понадобится, поставить их на внеурочную работу во вторую смену. Назначил дату: послезавтра, ночью.
И тут же стал ругать себя нещадно:
«Трус! — говорил он себе, оставаясь один в прорабской. — Выбрал ночь! Как будто воровать...»
Внутренний голос робко оправдывался:
— А что я могу? Напишут приказ, отберут бригаду, прожекторы... В дом въедут счастливые новоселы, и он перестанет принадлежать мне...
Но первый, суровый голос упрекал:
— Ага, ты сказал «счастливые новоселы»! Зачем же тогда нужен твой размалеванный дом? Для истинного счастья добавки вредны! Все должно быть в меру... Отвечай!
— Я не знаю... Может, и не нужен никому такой дом... Я не знаю! Но ведь это так здорово! Горячего цвета дом — и вокруг сугробы! И потом — это, наверно, необходимо прежде всего мне!
Внутренний голос замолчал, и Славка вздохнул с облегчением. Может быть, это было продолжение спора с Клюевым:
— Не хочу делать просто крыши над головами! Пусть теплые и удобные, но стандартные и невыразительные. Не хочу радоваться серым коробкам! Есть же еще, кроме плана, проекта и инструкций, особое желание внести в дело, за которое взялся, элемент творчества, риска!
«Пусть будет провал, пусть стучит кулаком по столу Клюев, пусть выгонят и осмеют — не хочу останавливаться! Другого такого случая может не быть долго.
А если получится... Не так уж трудно будет добиться разрешения взять следующий! Счастливые новоселы заживут «с полезностью для себя и других» в разноцветном красивом доме.»
Вечером, не зная, куда деваться от борьбы с самим собой, Славка не выдержал и пошел в общежитие.
Студенческая коммуна, сама того не подозревая, не однажды помогала ему выбрать единственное и окончательное решение. А раз уверовав в таинственную, незримую силу общежития, самой общежитской атмосферы, Славка прибегал к ней все вновь и вновь.
XVII
Было воскресенье.
Кастелянша поменяла белье. У электрика повытаскали все стосвечовые лампочки и раскрасили их зеленой и красной тушью. Выпустили стенгазеты. Туристы, в любую погоду каждое воскресенье ходившие в тайгу, метались в поисках телогреек и сапог.
