Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
— Ладно, — я выдохнул, стараясь говорить серьезно, хотя уголки губ предательски подрагивали. — Пошумели и хватит. Двигаемся дальше. И да… — я добавил, глядя на маленького провинившегося разведчика, — постарайся больше не пугать нас до смерти. Договорились?
Тот виновато кивнул, все еще потирая затылок.
Отряд снова пришел в движение, но теперь уже не так напряженно. Страх сменился осторожностью, смешанной с легкой бодростью. Мы продолжили путь вглубь ущелья, навстречу темноте и обещанной Роксаной пещере. А позади нас все так же грохотали «атакующие» отряды Годфрика, чьи вопли теперь казались нам до смешного далекими и неуместными.
Пещера нашлась именно там, где и обещала Роксана — в самом конце ущелья, скрытая завесой колючего кустарника и свисающими корнями древних деревьев. Вход представлял собой черную, зияющую пасть, от которой веяло ледяным сквозняком и запахом влажной земли.
Тыгтыгович, не колеблясь, первым скользнул внутрь, растворившись в темноте. За ним, затаив дыхание, двинулись мы все. Внутри было тесно, сыро и настолько темно, что даже зоркие кошачьи глаза лишь угадывали очертания туннеля, уходящего вглубь горы.
И тут до нас донесся звук. Тихий, прерывистый. Похожий на всхлипывания.
Все замерли. Когти бесшумно вышли из ножен. Тыгтыгович обернулся ко мне, его глаза в темноте горели двумя ядовито-зелеными точками. Он кивнул в сторону звука. Мы стали продвигаться на цыпочках, готовые к любой опасности.
Туннель сделал резкий поворот, и мы вышли в небольшой грот, слабо освещенный светящимся мхом. И там…
Сидела она.
Девушка. Совершеннейшей, ангельской красоты. Золотые волосы спадали на плечи, большие голубые глаза были полны слез, а идеальное тело… было совершенно голым. Она сидела на камне, поджав ноги, и тихо плакала, прикрываясь руками.
У всей нашей брутальной компании, прошедшей огонь и медные трубы, дружно отвисли челюсти. Даже у Тыгтыговича усы замерли в неестественном положении.
Увидев нас, она вскрикнула от испуга, но не стала закрываться, а наоборот, робко подбежала к нам — ко мне — и упала на колени.
— О, храбрые воины! — ее голосок был сладким, как мед, и дрожал от фпльшивого-страха. — Спасите! Приютите бедную сироту! Те ужасные эрнгардские солдаты… они хотели меня… о! — она сделала паузу для драматического эффекта и прижалась ко мне, ее обнаженная грудь уперлась в мои латы.
По рядам кошколюдов прошел сдавленный вздох. У нескольких потекли слюни, а хвосты задергались в нервозном, возбужденном ритме.
— Ну что мы за мужики, если не поможем бедной, голой девушке в беде? — прорычал кто-то сзади.
— Да-да! — закивали остальные, не отрывая глаз от ее тела. — Какие из нас тогда мужчины⁈
Я, стараясь не смотреть ниже ее подбородка, с большим трудом сдержал вздох. Сценарий был до боли знакомый и подозрительный. Но вид двадцати готовых на все из-за внезапно нахлынувшего рыцарского духа кошколюдов не оставлял выбора. Я снял с плеч свой походный плащ и набросил его на нее, скрыв от глаз своих воинов слишком откровенные детали.
— А что ты тут делаешь? — спросил я, стараясь звучать как можно суровее. — Как ты здесь оказалась?
— Я бежала от эрнгардских захватчиков, — пропела она, закатывая глаза. — Они убили мою семью, сожгли дом… а меня… хотели опозорить! — И тут, как бы нечаянно, плащ соскользнул, обнажая ее идеальную, упругую попку. Она демонстративно повернулась, давая всем кошколюдам насладиться видом, прежде чем я снова поправил ткань. Воины заерзали на месте, издавая сдавленные урчащие звуки.
— Не переживай, — сказал я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Слишком уж все было идеально. — Держись нас. Мы как раз идем наводить порядок в этом городе. Мы сокрушим этих захватчиков!
Я повернулся, чтобы вести отряд дальше, крепко взяв девушку за руку. Ее пальчики были удивительно нежными и холодными.
И в тот момент, когда она сделала первый шаг за мной, она на мгновение обернулась, чтобы бросить взгляд на кошколюдов.
И если бы кто-то посмотрел ей в глаза в эту долю секунды, он увидел бы не слезы и не страх. Он увидел бы холодные, вертикальные зрачки, полные хищного, древнего торжества и насмешки. И дьявольскую искорку, которая на миг сменила небесную голубизну на цвет расплавленного золота.
Но никто не заметил. Все смотрели на то, как подол моего плаща колышется вокруг ее стройных ног.
Туннель внезапно раздвоился, уходя в две абсолютно одинаковые на вид черные дыры. Стало ясно, что нужно выбрать путь, иначе мы могли часами блуждать под землей.
— Привал! — негромко скомандовал я. — Пять минут. Осмотрим проходы.
Но приказ оказался излишним. Едва я произнес это, как кошколюды дружно, с облегчением плюхнулись на камни, доставая фляги и натягивая капюшоны. Их уши и усы были насторожены, но усталости в них не было и следа. Взгляды их, однако, были прикованы не ко мне и не к развилке, а к той, что устроилась рядом со мной на мшистом валуне.
— О, как же я устала и напугана, — пролепетала она, и ее голосок дрожал так искусно, что у меня в животе похолодело. Она уселась так близко, что ее бедро почти касалось моего, а мой плащ, наброшенный на нее, как будто постоянно съезжал.
То она неловко поворачивалась, и плащ распахивался, открывая длинную, идеальную линию ноги от бедра до щиколотки. То она «случайно» задевала застежку, и ткань сползала с плеча, обнажая округлость груди и упругую, бледную кожу. Каждое такое движение сопровождалось вздохом или смущенным взглядом, будто это было непреднамеренно.
Кошколюды сидели, словно завороженные. Слышалось тяжелое дыхание, посасывание, кто-то облизывался. Их хвосты нервно били по земле. Они не обсуждали путь, не изучали туннели — они смотрели на это представление.
И тут она встала.
— Мне так неловко… — она потупила взгляд, играя краем плаща. — Мне нужно… в туалет. Кустики. Можно?
Прежде чем я успел что-либо сказать или предложить сопроводить ее, два кошколюда — самые молодые и азартные — сорвались с места как угорелые.
— Конечно, мисс! — почти хором выдохнули они, их глаза горели решимостью и чем-то еще, более животным.
— Мы сопроводим! — заявил первый, хватая свой клинок.
— Оберегать от опасностей! — подхватил второй, начищая когти о камень.
Они уже окружили ее, готовые вести в темноту одного из туннелей, даже не спросив моего разрешения.
Я чувствовал, как по спине ползет холодок. Все было не так. Слишком быстро, слишком готово. Ее робость казалась фальшивой, а их рвение — подозрительным и нездоровым.
— Стойте, — прорычал я, поднимаясь. — Никто никуда не…
Но остальные кошколюды только зафыркали и заворчали, смотря на двух «счастливчиков» с плохо скрываемой завистью.
— Да ладно, князь, — буркнул один старший, точа коготь. — Девочке помочь надо. Ребята присмотрят.
— Им
